Дикие питомцы - Амбер Медланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я могу сделать тебя счастливой, пообещала Лидерман. Просто дай мне тебе помочь.
Мне теперь опасно быть на людях, я больше не отвечаю за свои слова. Здорово, Пол. Дай пять! Пол, у тебя нет, случайно, пирога с пеканом?
На семинаре я рассказываю анекдоты. Знаю, они довольно сомнительные, но ничего страшного не случается. Да у кого в наши дни хватает времени и терпения на шибари? Пора с этим завязывать.
Саша поздравляет меня с тем, что я решилась откровенно поговорить о своей сексуальности.
Ловлю такси и еду домой. У дома замечаю Линдси – она беседует со швейцаром, или осматривает тротуар, или бог знает, чем еще занимается. Я говорю ей, что мне пришлось уйти с занятий из-за мигрени.
Николай стоит со шлангом в руках. Мокрый тротуар блестит под ногами.
Звонит Эзра. Звук такой, будто он говорит со мной по рации. Северная Корея провела испытания баллистической ракеты. Я стою перед зеркалом и пытаюсь изобразить на лице ужас.
Эзра рассказывает мне, что начал бегать без кроссовок. Смастерил себе такие специальные сандалии…
Я изображаю «Крик» Эдварда Мунка.
Посмотрел, как это делается, рассказывает Эзра, и купил себе набор онлайн. Я пришлю тебе ссылку.
У него почти не остается времени на разговоры. Это все потому, что он заделался сапожником. И как я сама не догадалась?
Включаю телевизор. Представляю, что меня заперли в клетку, где двадцать четыре на семь звучит голос Трампа. Одиночное заключение придумано для того, чтобы вызвать состояние выученной беспомощности. Гуглю, как выжить в одиночном заключении. Оказывается, нужно разработать систему. Структурировать пространство и время. Пройдитесь по периметру камеры, считая шаги. Представьте, что бросаете и ловите теннисный мяч. Если вы будете верить каждому слову Трампа, поможет ли вам это сохранить рассудок?
Слышу, как в скважине поворачивается ключ, и у меня волосы встают дыбом.
Вид у Линдси какой-то испуганный, и оттого она кажется моложе, чем обычно. Под глазами хлопья скатавшегося тонального крема, в руках – рулетка.
Ой, я не хотела тебя беспокоить. Покосившись на телевизор, она морщится. Может, выключим звук?
Я выключаю и тупо таращусь на нее. Она кладет сумочку на журнальный столик и, не отрывая взгляда от экрана, начинает измерять дальнюю стену комнаты.
Я всего на пару минут и сразу же уйду. Хочу сделать тут встроенный шкаф. Представляешь, увлеклась проектированием стеллажей для хранения. Мы поставили такой в Чикаго и…
У Рэя?..
Да, в нашем доме, подчеркивает она.
Линдси все пытается установить ленту рулетки вертикально, но та раз за разом скатывается обратно. Подтаскиваю стул, чтобы помочь. Кажется, она такого не ожидала.
Спасибо. Сама не знаю, чего это я… Просто какой-то дурацкий пунктик все улучшать.
Я дотягиваю кончик рулетки до потолка. Она записывает результаты измерений в телефон.
А у твоего отца, между нами говоря, руки вовсе не золотые.
Правда?
Линдси вспыхивает. Думает, наверно, что я издеваюсь.
Он на неделю уехал в Сан-Франциско. Теперь нам должно хватить миль, чтобы слетать на Барбадос и обратно. Она кивает, давая понять, что я могу отпустить рулетку. Как твоя голова?
Пока на месте.
Тебе ничего не нужно?
Я бормочу, что собиралась прилечь, и она явно вздыхает с облегчением. По дороге к двери неловко сжимает мое плечо. А потом прикусывает ноготь и видит, что я это замечаю.
Да уж, пора избавиться от этой привычки.
Сплю я, как будто меня вырубили хлороформом. Интересно, чем он пахнет? Эфиром?
* * *
На второй день приема эффексора я отправляюсь на учебу пешком, чтобы по дороге заглядывать в глаза незнакомцам. Меня одолевает острое возбуждение – знаете, такое, когда в промежности пульсирует, а тротуары блестят.
Зачем вы так осложняете себе жизнь? – спросила меня Лидерман. Вы словно ходите с набитым камнями рюкзаком за спиной. Пора уже его скинуть.
Все экраны в витрине магазина «Эппл» показывают, как Митч МакКоннелл заставил замолчать Элизабет Уоррен. Ее предупреждали. Ей все объяснили. И тем не менее она настаивала на своем.
У ворот я сталкиваюсь с Сэмом. Он в круглой надвинутой на самые глаза шапочке. В одной руке держит Макмаффин с яйцом, в другой – стакан. Кофе он постоянно проливает на себя. Я предлагаю подержать его стакан.
Хочешь, поедем в парк? – спрашивает он.
Поезд метро вдруг останавливается посреди туннеля. На меня накатывает паника, но, по счастью, Сэм рядом, стоит прямо позади меня. Я приваливаюсь к нему и слушаю, как в ушах грохочет пульс.
В парке он показывает мне уток, прячущихся под деревьями от дождя, и кутающихся в меха невест. Потом кивает на малыша в забавной шляпке.
И заверяет – этот ребенок станет суперзвездой.
Мы обсуждаем Марти, которая отчислилась из университета. Она несколько лет откладывала деньги, чтобы пойти учиться на магистра изящных искусств, а теперь снова начнет работать медсестрой. Говорит, не могу больше искать себе оправдания.
Мне она не нравилась, но такого я никак не ожидала. Вот бы и меня неудержимо тянуло помогать людям.
Сэм останавливается перед лотком с хот-догами и сует мне в руку пакетики с солью, а я тут же их роняю. Он дает продавцу пять долларов и просит два хот-дога. Хочешь поговорить об этом?
Нет.
Я, конечно, Оксфорда не оканчивал, но могу точно тебе сказать: перестань постоянно смотреть себе под ноги и увидишь куда больше. Земля-то тут, наверно, мало чем отличается от британской. Смотри-ка, вот дерево. Или куст? В чем вообще разница между деревом и кустом? Кто-нибудь знает? Я – точно нет. Великий Сэмудини мало что смыслит в ботанике. Это же ботаника? Ты ее тоже изучала? Вместе с латынью и. чем там еще? Этикетом?
С тех самых пор, как я приземлилась в аэропорту Джона Кеннеди, Сэм – единственный человек, с которым мне всегда весело. Он словно застает мое тело врасплох. Внезапно как брякнет что-нибудь, оно тут же сдается и начинает трястись от хохота. Он постоянно дурачится, чтобы меня повеселить – слушай, ты не обязана об этом говорить, и я не собираюсь докапываться, но я взял эту твою соленую писанину у Финна…
