Компас и клинок. Книга 1 - Рейчел Гринлоу

перед глазами накреняется. Стиснув зубы, я сжимаю руку в кулак, раздумывая, а не выплеснуть ли злость на него. Но я слишком слаба. Реншоу об этом позаботилась. Он вталкивает меня за порог кладовой и закрывает за мной дверь на замок.

Я оседаю на пол, в голове от жажды стучит. Живот под испорченным платьем запал, губы высохли и растрескались. Повезло еще, что подскочившая было температура под конец дня начала спадать, и хотя меня бьет озноб, ближе к закату разум проясняется.

– Если она решила, что возьмет меня измором… – тихо обращаюсь я к стенам, голос еле слышен, он как легкий ветерок.

Я смеюсь, и смех царапает горло. Ей придется постараться получше. Но я все-таки надеюсь, что лорд Тресильен поторопится. Мне надо бежать с корабля. И как можно скорее попасть на Пенскало. Я отгоняю от себя лицо отца, его мольбы, гоню его из мыслей, растирая пальцами виски. Ничего хорошего из этого не выйдет. Только доведет до отчаяния и безрассудства, если я и дальше буду представлять его в тюрьме.

В дальнем углу кладовки вдруг падает бочка, разбрызгивая все содержимое. Я подскакиваю на месте и, ударившись локтем о дверь, морщусь от боли. Оглядываюсь в полутьме, решив, что кто-то вошел. Но, подойдя поближе, понимаю – рядом никого. Я отступаю назад и лодыжкой задеваю что-то дребезжаще-металлическое. Чего раньше тут не было. Нагибаюсь, шарю в темноте и нахожу бутылку, до краев наполненную водой, а рядом миску с хлебом и жареной рыбой. Я снова смеюсь, уже беззвучно, и, жадно глотая воду, выискиваю взглядом силуэты в тени. Но я и правда одна.

Утолив жажду, я принимаюсь за еду – не спеша, опасаясь, что желудок взбрыкнет. Облизывая пальцы, я обнаруживаю выведенное на дне миски послание. Надпись мерцает в полумраке, и я замечаю, что метка лорда Тресильена на запястье светится точно так же и стрелка в форме компасной иглы ярко горит в темноте. В послании всего одно слово.

«Полночь».

Улыбаясь, я сползаю на пол и бутылкой в руках поднимаю тост. Прошло уже три дня и две ночи с тех пор, как меня одурманили и затащили сюда. И вот я наконец смогу выбраться с корабля.

Дверь открывается. Снаружи в коридоре разражаются крики, стук обуви по дереву перемежается лязганьем металла о металл. Я потихоньку подбираюсь к двери, затаив дыхание, сердце колотится в груди. Этого знака я дожидалась? Наша сделка в силе? Наверняка уже полночь. Видимо, время пришло.

Стоит мне дотронуться до приоткрытой двери, как она распахивается настежь. На пороге стоит Перл; чистая белая рубашка навыпуск забрызгана кровью.

– Чего стоишь? – Она бросает мне в руки похожую рубашку с бриджами. – Снимай уже это платье нелепое! Пора выбираться отсюда!

– Ты-то как? – спрашиваю я, торопливо разрывая на себе платье и надевая через голову рубашку. – На званом ужине ты прямо…

– Это все притворство. Надо было сделать вид, будто они нас сломили, – отвечает она и обнажает в улыбке острые зубки. – Но сейчас нам и правда пора. Времени не так уж много. Всех их мне не удалось опоить.

Она морщится, услышав крик, переходящий в клокочущий хрип, и по кладовке эхом разносится грохот, как будто на палубу сверху рухнуло чье-то тело. Я надеваю штаны, и Перл протягивает мне клинок. Клинок от Агнес. Я втягиваю воздух и сжимаю рукоять в кулаке. Покидать судно в спешке мне не впервой, хотя обычно я сбегала с кораблей, терпевших крушение. А не с такого, что на полном ходу, да с кровожадным экипажем на борту.

Перл проворно пробирается по коридору, и я тороплюсь за ней следом, то и дело прислушиваясь к шуму за дверьми. Уже взбираюсь на лестницу, но тут в груди вспыхивает тянущее чувство. Словно стенания в глубине сердца или чей-то зов. Точь-в-точь как зов, манивший к маминому сундуку. Неустанно тянет назад. Я бросаю взгляд в конец коридора. В сторону капитанской каюты.

Внутри остались карта, мамино письмо и записная книжка.

– Постой! – окликаю я Перл, уже шагнувшую на лестницу. – Нам еще кое-что нужно.

Остановившись, Перл оглядывается через плечо.

– Его спасти не получится. Он изначально был не с нами.

Она подумала про Сета, понимаю я. И мотаю головой.

– Нет, я не про него. Мне нужно кое-что вернуть. Я не могу оставить это здесь.

Перл колеблется, в глазах ее мелькает нерешительность. В конце концов она кивает и разворачивается.

– Давай скорее. Я на карауле.

Я направляюсь вглубь корабля, в каюту в конце коридора. Собираюсь с духом, прежде чем открыть дверь, и тянущее чувство обвивает сердце, как поводок. Панели перламутровых стеклышек мрачно поблескивают в оконных рамах, затянутые дымчатой завесой. А прямо перед окном, на конторке…

Тянущее чувство, как острая, настырная боль, закипает в груди. Я подбегаю к столу и хватаю мамину карту.

Рядом лежат ее письмо и книжка, и слова в них под изломленным лунным светом еле заметно мерцают, прямо как метки на карте. Выходит, все ее слова и пометки созданы с помощью магии. И предназначены они мне одной.

Я убираю все за пазуху, и острая тянущая боль испаряется, оставляя по себе болезненное тепло, как затишье после бури. Я слышу в коридоре лихорадочные выстрелы и резко оборачиваюсь – надеюсь, это не опоенная Перл команда начала просыпаться.

– Уже уходишь?

Я вздрагиваю от неожиданности, и дверь захлопывается. Сет выходит из укрытия за дверью в полосу зыбкого лунного света. Он опускает плечи, засовывает руки в карманы; рукава закатаны выше локтей. Рубашка застегнута только наполовину, как будто он оделся второпях в темноте. Я встречаюсь с Сетом взглядом, но глаз он уже не отводит.

– Я не могу оставить карту вам, – говорю я. – Ты же знаешь.

– Тебя мне тоже, видимо, не удержать. Свой выбор ты сделала.

Я моргаю и перевожу взгляд с металлического обрезка у Сета в руках на дверь у него за спиной. Рассчитываю свои шансы, если он меня не захочет пропустить.

– Я тебе не вещь. И мне здесь не место.

Он горько смеется и подходит ближе. Разделяет нас теперь только стол. Дыхание мое сбивается, словно закручивается в узел, который все затягивается, сантиметр за сантиметром…

– Ты даже не пытаешься понять. Сама же знаешь, я не хотел тебя предавать. Если начистоту, я даже не хотел отпускать тебя в могильник сирен. И не стоило. Стоило просто… – Он мотает головой, но намерений своих не выдает.

Я улавливаю на его лице следы глубокого сожаления. Но он перегораживает мне выход. И я крепче хватаюсь за клинок. Дело не в том, что он хочет меня удержать. А в том, что он лишится карты и мать ополчится уже на него. Наверняка так и есть. Но, как его ни жаль, это не помешает мне сбежать с корабля, чтобы спасти отца, с маминым наследием за пазухой.

– Сет, не стой у меня на пути.

Он вытаскивает руки из карманов и, наклонившись, достает закрепленный у ботинка клинок. Кладет его на стол и, не отрывая от меня взгляда, поднимает руки в знак того, что он безоружен.

– Останавливать не буду. Просто хотел поговорить, пока ты не ушла. Может, это последний раз, когда… В общем, я просто хотел как полагается извиниться. Ты не представляешь, как мне жаль, что между нами все так сложилось.

Я безрадостно усмехаюсь и обхожу стол.

– Опять твои уловки? Я уже не понимаю, где кончается ложь и начинаешься ты.

– Это все чистая правда.

– Сильно сомневаюсь.

Он опускает взгляд, и кудри падают на острые скулы, грудь на вдохе резко вздымается и опадает. Лоб прорезает хмурая складка, как будто он напрягается изо всех сил.

– Той ночью в звездной колыбели мне… Так хотелось, чтобы этот момент никогда не кончался.

Во рту пересыхает, сердце заходится. Наконец он со мной откровенен. В его словах я чувствую правду.

– Мне тоже.

Я кладу клинок Агнес на стол, и в глухой тишине каюты раздается стук металла о дерево. Сет медленно поднимает на меня взгляд и сглатывает. Я выжидаю, затаив дыхание, в надежде услышать что-то еще. Такое же настоящее.

– Если я тебя сейчас отпущу, второй такой ночи нам уже не видать, – мягко говорит он. – Мать пошлет погоню, затравит тебя ради карты. Ты никогда он нее не избавишься. А мне придется ей подчиниться. Придется. У меня нет выбора.

Я медленно обхожу стол, робким шагом, будто нащупываю, как далеко смогу зайти, насколько я готова довериться Сету. Возможно ли для нас вернуть все как было.

– Тогда мы застряли по разные стороны баррикад. Навсегда.

Я нерешительно протягиваю руку и легонько, словно перышком, касаюсь кончиками пальцев его костяшек. Он закрывает глаза, и складка у него на лбу разглаживается. Сет стоит неподвижно – настолько нарочито неподвижно,