Пережить все заново - Алёна Белозерская

– Матуа, – сказала она в трубку и, выслушав короткое сообщение, согласилась на встречу. – У меня есть полчаса, чтобы добраться до моста Искусств. – Она посмотрела на часы. – Улетаю!

– Искать приключения? – улыбнулся Мануэль, указав пальцем на заднюю часть своего мощного бедра.

– Не дай боже! – Полина спародировала отца братьев, который любил повторять эту фразу с особой эмоциональностью, театрально тряся руками перед грудью. – Хватит с меня приключений. Хочу, наконец, покоя. Да, насчет покоя… Прошу вас не говорить Майклу и Алексу о том, что случилось сегодня ночью. Пусть это останется между нами.

– Разумеется, ничего не выйдет из этих стен, – сказал Мануэль. – Если они узнают, как мы рисковали, поставив на кон свои репутации и компании, я даже боюсь представить, каким будет их гнев.

– Ману, я задам еще один вопрос, но обещаю, что больше никогда не вернусь к этой теме. Ты уверен, что тело Хулии не найдут и пистолет не всплывет? Не рассказывай мне, как избавятся от нее и оружия, не хочу об этом знать. Просто ответь одним словом, этого будет достаточно. Ты уверен?

– Да.

– Все, теперь я точно ухожу.

В холле Полина остановилась, с улыбкой посмотрев на диванчики, на которых недавно разговаривала с Литвиным. Воспоминания о его поцелуе значительно улучшили настроение, но ненадолго. Снова в душу закрался страх, и она напряженно обернулась в поисках источника, заставляющего руки холодеть, а сердце учащенно биться. Будто кто-то наблюдал за ней, улыбаясь ее замешательству и тревоге в глазах. В холле было спокойно, звучала музыка, слышался легкий гул голосов, пахло кофе из бара. Постепенно Полина пришла в себя, снова оглядела окружающих ее людей. Одни поднимались к лифтам и лестнице, другие сидели на диванчиках в одиночестве или в компании, выпивали у барной стойки, беседовали с администратором, спешили к выходу. Все было так же, как и раньше. Вспомнилось чудное время, проведенное в этом отеле с Ниной и Литвиным, их трепетное прощание. И снова стало не по себе. Полина понимала, что причина беспокойства где-то рядом, стоит только внимательно прислушаться к интуиции и широко раскрыть глаза.

– Мадам Матуа! – послышался голос администратора, и она усмехнулась, так как мужчина сбил все мысленные настройки, быстро вернув в реальный мир. – Ваше такси приехало.

Возле моста Искусств в небольшом открытом кафе Полина купила два стаканчика капучино, но не для себя, а для инспектора Жупа, который литрами поглощал этот напиток. Затем присела на скамью и без какого-либо интереса принялась рассматривать стоящие у берега баржи. Набережная Конти была любимым местом прогулок Люка, бывшего мужа Полины, в то время как она обожала Люксембургский сад. Приезжая в Париж, Полина всегда находила время для прогулки по любимому парку, но в последние два приезда совершенно забыла о нем и поняла, что соскучилась. Она могла часами гулять по его аллеям, смотреть, как дети и их родители пускают кораблики по зеркальной глади фонтана у Люксембургского дворца. Часто она назначала клиентам встречи в этом прекрасном месте, именно там Люк сделал ей предложение, и возле киоска со сладостями она приняла окончательное решение уйти от него. Казалось, все это было в далеком прошлом, словно не два года прошло, а целый век разделял ее с той жизнью, по которой она иногда скучала. Помпезные светские приемы, драгоценности, личный шофер – это было роскошное время. К тому же в браке с Люком было намного спокойнее, чем теперь: никаких личных катастроф, погонь, похищений и тем более убийств. Просто, предсказуемо, тоскливо. И без любви. Она не жалела о том, что рассталась с Люком, хотя при мысли о второй мадам Матуа на сердце снова стало грустно. Бывший муж слишком быстро, по мнению Полины, решил изменить свой статус. Ревность взволновала душу, обострила другие чувства, главным из которых была злость, вызванная тем, что именно Люк, а не она, первым устроил свою личную жизнь. Получается, любил он ее не так горячо, как утверждал, раз столь быстро нашел замену.

– Я задержался, прошу прощения, – сказал инспектор Жуп, присел рядом и так напугал Полину, что она едва не вскрикнула. – Задумались?

– Чересчур далеко ушла в воспоминания, – ответила она, протянув стаканчики с кофе. – Здравствуйте, Поль. Что за экстренная встреча? Нашли нечто важное?

– Не знаю, вам решать, важно это или нет. – Он протянул толстую папку, и Полина с любопытством заглянула внутрь. – Здесь все, что мы узнали о «Tota» и Хавьере Альгадо, или, если быть точным, Ксавье Альгадо.

– Ясно, – поджала губы Полина, просматривая содержимое папки, исписанные листки бумаги, фотографии какого-то старого здания и манерных, очень красивых женщин.

Она испытала легкое разочарование, узнав, о чем предстоит разговор, так как надеялась, что Жуп расскажет ей о более волнительных вещах, нежели биография хозяина борделя. Хотелось услышать, где находится Нина, но, увы… хотя Жуп делал все возможное, чтобы приблизить мадам Матуа к ребенку. Это ведь не она искала информацию о Хулии, беседовала с «нужными» людьми, вела слежку за «Tota» и всеми его обитателями. Нет, в то время, как другие люди проделывали эту грандиозную работу, Полина лишь волновалась и подгоняла их, желая быстрее получить результат, летала в «гости» к дону Хавьеру, вела долгие разговоры с братьями, которые также старались ей помочь. Получается, что мадам Матуа лишь собирала сливки, а теперь еще выражает недовольство целью встречи, на которую ее пригласил усталый, даже изможденный, инспектор.

– Поль, я очень благодарна за все, что вы делаете для меня.

– Не стоит. Моя работа хорошо оплачивается. – Жуп приподнял бумажный стаканчик. – Вкусный кофе, спасибо. Сами прочтете или мне рассказать?

– Расскажите самое важное.

– В тридцать втором году некая Кристин Валендорф со своей семьей переезжает из Мюнхена в Париж. Семья не богата, но и не бедна. Отец аптекарь, о матери ничего не известно. Мадемуазель Валендорф было всего четырнадцать, но уже через четыре года она становится самой известной и дорогой проституткой Парижа, работая в салоне «Ле Руж». Очаровательная, остроумная, пользующаяся огромной популярностью у мужчин, она решает из проститутки подняться до уровня содержательницы салона. Но для того, чтобы открыть свое заведение, ей не хватало средств, ведь нужно было арендовать здание, купить девочек, устроить бар, оснастить номера и многое другое. В общем, Кристин решает пойти другим путем, менее затратным финансово, и устраивает банальный рейдерский захват, убрав с дороги прежнюю управляющую «Ле Руж». Под ее руководством салон стал самым известным борделем во Франции и процветал даже в голодные военные годы. А девочки на всю страну славились своей красотой, изяществом и умом. Это было элитное заведение, в которое были вхожи лишь богатые и знаменитые. Политики, звезды, бизнесмены, священнослужители, да-да, даже они, – все мечтали попасть в салон мадам Кристин. Ведь им предлагали эксклюзив и обеспечивали при этом абсолютную конфиденциальность.

– Какой еще эксклюзив? Три сиськи или член вместо вагины?

– Ну, не столь радикально, – рассмеялся Жуп. – Барышни, как их греческие, римские и венецианские предшественницы, были чертовски умны, научены вести занимательные беседы. Они разбирались в искусстве, политике. Да еще и трахались, как богини.

– Кристин Валендорф также услаждала своим телом сильных мира сего?

– Став содержательницей борделя, Кристин больше не занималась проституцией. В смысле, не принимала клиентов, превратилась в «благородную» особу, даже дважды выходила замуж. За мелкого жулика Лео Тотам, от которого родила дочь. Он погиб во время войны. И за Альфонсо Альгадо, сына испанского дипломата, который, узнав о браке своего единственного наследника с проституткой, так расстроился, что пустил себе пулю в лоб.

– Шутишь? – от неожиданности Полина перешла на «ты», что заставило Жупа улыбнуться.

– Второй брак длился так же недолго, как и первый. Мадам бросила своего испанца ради нового увлечения. У нее было много любовников, богатых и могущественных. Благодаря им Кристин Валендорф сумела стать весьма известной личностью в послевоенном Париже. В сорок шестом году, когда был принят «закон Марты Ришар» о закрытии всех публичных домов на территории республики, остались лишь мелкие бордели, которые исчезали один за другим, и один крупный – «Ле Руж». Он стал называться антикварным магазином, чтобы не было проблем с полицией, хотя фактически остался публичным домом. Но, думаю, с полицией сложностей не возникало, потому что многие высшие чины были его постоянными клиентами, да и другим службам тоже перепадало. В пятьдесят втором «Ле Руж» сгорел, вместе с ним пострадали стоящие рядом здания. Расследование ни к чему не привело, но ходили слухи, что салон поджег один из пьяных клиентов. На несколько лет мадам Кристин приостановила свою деятельность, а потом открыла новый подпольный «дом счастья» под названием…