Полмира - Джо Аберкромби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я смотрю, поклонение Единому Богу кучу времени отнимает, – проворчал Бранд, прокладывая себе путь в давке.
С его широкими плечами продираться выходило с трудом.
– Высокие боги и малые боги занимаются каждый своим делом. А вот Единый Бог, похоже, просто сует нос в дела всех остальных!
– И колокола эти! – Бранд вздрогнул, когда с вершины белой башни у них над головами донесся очередной гулкий удар. – Зараза, аж уши от них гудят, век бы их не слышать…
И он наклонился поближе и зашептал:
– Ты представляешь, они своих мертвых прям так хоронят. Не сжигают. А вот так берут и прям в землю закапывают. И не сжигают!
Колючка покосилась в сторону заросшего двора за храмом: там из земли торчали камни надгробий, шаткие, как зубы нищего, и под каждым, похоже, лежал и гнил труп. Сотни трупов. Тысячи трупов. Склеп, полный покойников, прям посреди города.
Ее аж испарина прошибла от одной этой мысли, и она тут же ухватилась за мешочек с костями отца.
– Что за город…
Отец любил рассказывать о Первогороде, но ей он нравился все меньше и меньше. Сликом большой. Такой размер подавляет! И слишком шумный! Как тут люди умудряются соображать в таком шуме, непонятно. И здесь слишком жарко! А еще душно, и воняет днем и ночью. Кругом отбросы, мухи, нищие – от всего этого голова кругом идет. И сколько народу вокруг, и все толкаются и идут мимо, никто друг друга не знает, и хотят все только одногу – деньгу урвать. Словно ее саму закопали, и над ней теперь ходят-бродят тыщи и тыщи воров, и она никого не понимает.
– Домой надо ехать, – пробормотала она.
– Да мы ж только сюда приехали!
– Вот и прекрасно. Как приехали, так и уедем. Ненавижу этот город.
– Да ты все ненавидишь.
– Нет, не все!
И она покосилась и перехватила взгляд Бранда, и в животе защекотало так приятненько – опять он отвернулся.
Оказалось, он умел смотреть удивленно, беспомощно, а еще вот так, как сейчас. Как в последнее время он на нее смотрел. Пристально так, волосы на лицо падают, и глаза из-под них горят. Голодные такие. И… испуганные. В тот день, когда они упали друг на друга и лежали, прижавшись, что-то тогда… что-то тогда произошло между ними. Что-то, от чего кровь приливала к лицу. И не только к лицу. И к кишкам – точно приливала. Ну и это… между ног тоже. Но в голову лезли сомнения, причем в таком же количестве, как эти верные, которые в храм набиваются.
Неужели нельзя просто спросить? Ну да, мы терпеть друг друга не могли, но это ж когда было. А сейчас мне кажется, что ты мне нравишься. А я тебе? Боги, дурь-то какая. Она всю жизнь отталкивала от себя людей, и теперь понятия не имела, как их к себе привлекать. А что, если он смотрит на нее как на сумасшедшую? От таких мыслей у нее прям пропасть бездонная под ногами раскрывалась. И вообще, что значит – нравишься? В смысле, нравишься как нравишься? А может, просто вот так вот подойти – и поцеловать его? Она все думала и думала об этом. На самом деле она только об этом и думала. А что, если в этом взгляде нет ничего особенного? Ну смотрит и смотрит парень, подумаешь. А что, если мать права: какому мужчине занадобится такая странная девушка, да еще с таким плохим, строптивым характером? Уж точно не Бранду – он же красавец, на него все девушки заглядываются, он себе любую может выбрать – только скажи…
И вдруг он обхватил ее и пихнул в дверную нишу. Сердце подскочило и затрепыхалось у самого горла, и она даже пискнула, как благовоспитанная девица, когда он крепко прижал ее к себе. Но все уже отскакивали и прижимались к стенам домов – по переулку рысили конные, качались перья на уздечках, сверкала позолоченная броня, и этим всадникам на высоких конях в высоких шлемах плевать было на жмущуюся по обеим сторонам улицы толпу. Наверняка люди герцога Микедаса, кто же еще.
– Так кого-то и задавить недолго, – пробормотал Бранд и мрачно посмотрел им вслед.
– Ага, – просипела она. – Эт точно.
А вообще, хватит себя обманывать. Они просто друзья. Рядом на веслах сидят. Вот и все. Зачем портить это все, пытаясь заполучить то, чего у нее попросту не может быть. Чего она не достойна и никогда не получит. И тут она встретилась с ним взглядом, и он снова смотрел на нее – так, и сердце ее бешено забилось, словно бы она милю против течения прогребла. И он быстро отодвинулся от нее, с бледной и смущенной полуулыбочкой, и пошел вперед через толпу, которая быстро заполняла улицу.
Нет, а что, если он чувствует то же, что и она? И хочет спросить, но боится? И вообще не знает, как спросить? Да с ним каждый разговор выходит опасный, как поединок. А спать с ним в одной комнате – это ж невыносимо просто! Ну да, они ж типа рядом на веслах сидели, что в этом такого, и они бросили на пол свои одеяла и стали смеяться: глянь, какую развалину нам Ярви приискал, окон не надо, солнце сквозь крышу светит… Но теперь она только притворялась, что спит, потому что все думала: он лежит так близко… И иногда ей казалось, что он тоже притворяется, вот, лежит с открытыми глазами и смотрит на нее. Но уверенности у нее не было. И от мысли о том, что она спит с ним рядом, ей становилось муторно на душе. И от мысли, что можно не спать с ним рядом, – тоже муторно.
Я тебе нравлюсь?.. В каком смысле? Ну… нравлюсь я тебе?
Зараза, сплошные загадки какие-то на незнакомом языке, как же это все ему сказать…
Бранд выдохнул и отер лоб – он-то наверняка даже не подозревает, какую бурю вызвал.
– Думаю, мы отплывем сразу же, как заключим сделку с Императрицей.
Колючка попыталась взять себя в руки и говорить нормальным голосом – ну, нормально разговаривать, короче.
– Я думаю, этого не случится.
Бранд пожал плечами. Спокойный и надежный. И доверчивый. Как всегда.
– Отец Ярви обязательно что-нибудь придумает.
– Отец Ярви – человек хитрый и коварный, но он не волшебник. Если бы ты был во дворце и видел этого герцога…
– Сумаэль что-нибудь придумает, вот увидишь.
Колючка презрительно фыркнула:
– У этой бабы, что, Матерь Солнце из жопы восходит, что вы все так на нее надеетесь?
– Ты, я смотрю, не надеешься.
– Я ей не доверяю.
– Ты никому не доверяешь.
Она едва не сказала: «Я тебе доверяю», но вовремя спохватилась и просто засопела.
– А Ральф ей верит, – не отставал Бранд. – Он ей жизнь свою готов доверить, он сам мне сказал. Отец Ярви тоже, а он-то не таков, чтоб каждому встречному-поперечному верить на слово…
– Знать бы, что их троих связывает, – сказала Колючка. – У них явно общее бурное прошлое…
– Знаешь, меньше знаешь – спокойней спишь.
– Это ты спокойней спишь. А я нет.
И она поглядела на него и обнаружила, что он смотрит на нее. Этим голодным испуганным взглядом, и в животе снова защекотало, и она снова бы начала бесконечно пререкаться сама с собой, но тут они вышли к рынку.
На один из многочисленных рынков Первогорода, точнее сказать. Здесь шумели десятки базаров, и каждый величиной с Ройсток. Здесь орали и пихались, и лотки, навесы и прилавки тянулись бесконечными рядами, а между ними толклись люди всех цветов кожи. Звякали огромные весы, щелкали абаки, торговцы выкрикивали цены на всех языках, а вокруг ревели ослы, квохтали куры и гоготали гуси. В ноздри бил немыслимый смрад готовящейся еды, тошнотворно сладкий запах специй, вонь свежего навоза и боги знают чего еще. Да чего угодно! Здесь можно было купить все, что угодно! Пряжки на пояса и соль. Пурпурные ткани и идолов. Жутких рыбин с грустными глазами. Колючка крепко зажмурилась и храбро открыла их снова, но пестрая круговерть бурлила и вовсе не думала исчезать.
– Просто мясо, – жалостно протянула Колючка, взвешивая на руке кошелек отца Ярви. – Нам нужно просто мясо.
Сафрит даже не сказала, какое. Колючка быстро отодвинулась в сторону – мимо шла женщина в грязном фартуке с козлиной головой под мышкой.
– И с чего нам начать?..
– Подожди-ка.
И Бранд остановился у прилавка, где темнокожий купец торговал низками стеклянных бусин. Он поднял одну, и Матерь Солнце засверкала в желтых стекляшках.
– Красивые, правда? Ну, такие, девушкам нравятся. Ну, в подарок получать.
Колючка пожала плечами:
– Ну, я не очень-то знаю, красивые они или нет. И что девушкам нравится – тоже не очень представляю.
– Но ты ж сама девушка, разве нет?
– Так мне мать твердит.
И она сердито добавила:
– Хотя тут наши мнения не совпадают.
Тогда он показал на другое ожерелье – на этот раз синее с зеленым.
– Тебе какое больше бы понравилось? – И он улыбнулся, только улыбка вышла кривоватой. – Ну, в подарок?
В животе у нее опять защекотало, да так, что чуть не стошнило. Ну вот оно, доказательство, чего ж еще хотеть. Подарок. Ей. Конечно, совсем не такой, какой ей бы хотелось получить, но, может, в следующий раз повезет. Если, конечно, она сумеет подобрать правильные слова. Что ж сказать-то? Боги, что сказать? Язык вдруг распух и перестал помещаться во рту.
