Апостол Смерти (СИ) - Щербинина Юлия Владимировна

Он понимает, что я догадался об этом, оценивает мою адекватную реакцию и приближается.

— С возвращением, Никита, — говорит тихим, хрипловатым голосом.

Ему не меньше сорока лет. Тонкие сетки морщин, как паутины, растягиваются от нижних век к уголкам глубоко посаженных глаз. Длинное лицо с выпирающими острыми скулами и выступающими глазницами выглядит жутковато — обтянутый тонкой щетинистой кожей череп.

Я не знаю, как понял, с кем меня столкнула судьба, но, как сказал дьявол, факт — самая упрямая в мире вещь.

— Ну здравствуй… Антон.

* * *

Если бы мы были видны окружающим, нас бы приняли за двух приятелей, мирно гуляющих по проспекту, с той лишь странностью, — сумасшествием! — что в зимний мороз оба одеты в весенние вещи.

Во время «прогулки» со своим сородичем я отметил ещё одну особенность его внешности. Тёмные волосы Антона были заплетены в хвост и почти доставали до поясницы. Антона не смущали несколько седых прядей, местами крупных, местами еле заметных. В какой-то мере они даже сочетались с необычной для его возраста наружностью и создавали образ мудрого колдуна, за плечами которого не только большой жизненный опыт, но и множество недоступных простому смертному сокровенных знаний.

Я вспомнил других некромантов — солидного Демида, предпочитающего чёрные элементы гардероба и ненавязчивую атрибутику, длинноволосого Фантома с крутой бляхой и неизменной цепочкой на джинсах. Не обратить внимания на Хеллсинга, которому так и не удалось втереться в их общину, и вовсе нереально. Что тут скажешь — последователи магии смерти просто смеются в лицо конспирации.

Нам с Антоном было о чём поговорить. Наконец-то её милость смерть послала мне того сородича, что мог пролить мне свет на многие тёмные углы моего обиталища, именуемого «ни здесь, ни там».

Оказывается, после жестокого избиения я впал в длительный сон, а сегодня пробудился и бродил по городу в абсолютном беспамятстве, пока Антон не вернул меня в реальность. Столь долгий сон он объяснил тем, что будь я живым, Игорь забил бы меня до смерти. Скорее всего, даже бесплотная оболочка имеет свой порок боли и повреждения, но, не имея способности умереть во второй раз, нуждается в длительной реабилитации.

— Почему я пришёл в себя только сегодня? — спросил я, глядя под ноги. — Почему именно сегодня? Какое сейчас число? Месяц? Год?

Антон тоже шёл, уткнувшись взглядом в ледяной тротуар.

— Всё тот же две тысячи девятый. Двадцать второе ноября.

Я остановился, Антон через несколько шагов тоже.

Меня охватила печаль и потерянность новорождённого, и умерший некромант тихо, как-то сочувственно произнёс:

— С днём рождения тебя, Никита.

— Как символично, — сипло проговорил я. — Двадцать второго ноября мне… бы исполнилось двадцать два года.

— Да… бы, — с неподдельной грустью сказал Антон и вновь опустил глаза.

Я заставил себя стряхнуть удручённость и воспрянул духом:

— Только теперь, похоже, придётся праздновать уже тринадцатое апреля. Дожить бы ещё до этого дня.

— Не доживём, Никита. Нам пора уходить.

Меня парализовало, и мороз почти проник под кожу. Пора уходить. Я так стремился к этому, но приближение к цели навеяло немыслимый страх. А как может быть иначе, когда ты рвёшься уйти на тот свет?

— Но ты должен понимать, что так просто уйти мы не можем, — снова вернул меня в реальность Антон, прежде чем я успел погрязнуть в своих чувствах. — Иначе бы нас здесь уже не было.

— Иначе бы мы и не возвращались.

— Да.

— Что мы должны сделать? Чего хочет от нас эта женщина?

— Женщина? — Антон удивлённо посмотрел на меня. — Это не женщина. Это высшее явление бытия, воплощённое в материальном облике. Их много. Жизнь, смерть, судьба, правда, ложь, добро, зло, любовь… Считай, все они сёстры. У этих явлений нет личности, их невозможно о чём-то просить или пытаться отгадать их мысли.

Несколько раз через меня прошли люди, и я, не в силах больше оставаться на месте, продолжил идти в неизвестном направлении. Мой мёртвый сородич не оставлял меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но ты знаешь, что она хочет. Или хотя бы догадываешься, — сказал я.

— Всё началось с меня, — признался Антон. — Я разозлил её, осквернил её дар и перешёл границы дозволенного. Я слишком поздно это понял, тогда, когда назад пути нет. Магией смерти я получил власть над мёртвыми и безнаказанную вседозволенность перед живыми, а когда у тебя есть власть, подкреплённая вседозволенностью, тебе хочется всего, и остановиться порой бывает очень трудно. Ты знаешь, как я поступил с Игорем, пока он был жив, — стыдливо сказал он, — и что сделал, когда он явился мне уже духом. Это не единственная подлость, которую я совершил ради своей выгоды магией мёртвых, и рано или поздно наступил бы час расплаты. Она дала мне шанс на искупление, послав ко мне душу Игоря. Тот, кто наделён большими полномочиями, должен помогать тем, кто в этом нуждается, а если ты некромант, то просто не имеешь права отказать в помощи мёртвому. Если бы я помог Игорю уйти в загробный мир, то был бы прощён и остался жив, но… я не смог упустить такой шанс. Неприкаянная душа, полностью сохранившая свою личность, — очень редкое явление. Она особо приближена к самой Смерти, и через неё некромант может войти в контакт с нашей повелительницей и подчинить себе её тайны. Тогда он выходит на высшую ступень могущества и становится долгожителем, для которого нет ничего невозможного. Если бы это не было моим последним шансом, если бы один из моих предшественников из XIX века не допустил ошибку в описании обряда в своём дневнике, я бы таким стал. Что произошло дальше, ты знаешь. То, чему я подверг Игоря, окончательно помутило его рассудок обозлённого самоубийцы. Я умер и лишь раз смог выйти на связь с Демидом, чтобы рассказать об обстоятельствах своей гибели. Только всё, что я смог, это указать ему на бедного Лёшу, который остался один на один со злым духом. Всё могло закончиться трагически, но вмешался ты и помог расставить всё по местам.

— Получается, меня вернули для работы над твоими ошибками?

— Я не могу говорить с уверенностью, но, думаю, что это может быть так.

— А почему изначально моим проводником стала Лера?

— В качестве твоего проводника был необходим некто приближенный к новому предводителю общины некромантов, тот, кто знает, чем он занимается. Дело в том, что Демида неоднократно просил о помощи один не упокоенный дух, но он не захотел помогать убийце своей матери. А я уже сказал — отказ в помощи мёртвому для некроманта, и тем более предводителя общины, равносильно преступлению. Это нарушение клятвы, данной самой Смерти во время посвящения в некромантию. Демид должен был с твоей подачи помочь умершему отцу Леры, а после наша покровительница направила бы его на Игоря, и всё бы благополучно закончилось. Но он не сделал ничего, что она от него ожидала. Как и я, поддался соблазну и не смог устоять перед такой заманчивой возможностью выйти через тебя на высшую ступень магии смерти. Спасибо Игорю, ритуал не был завершён, и Демида не постигла моя участь, только вся работа досталась тебе.

— Да уж, кто везёт, на том и едут. Значит, Игорь был прав, — хмыкнул я. Антон избегал смотреть на меня. — Но почему я? Это ваши разборки, почему я должен быть пешкой в вашей потусторонней игре, если я никак во всё это не замешан?

— Так решила она, Никита, — сказал он после затянувшегося молчания. — Так уж заведено, что пешка не всегда воюет за свои интересы. И когда игра уже идёт, назад пути нет, ни для пешки, ни для ферзя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я остановился, Антон через несколько шагов тоже.

— Я так долго искал смысл всего этого, своё тайное предназначение. Рвал задницу, помогая проводникам, думал, что послан сюда в качестве кого-то вроде ангела-хранителя или апостола смерти, а оказывается… всё так просто! Всего-то и надо, что сделать грязную работу за одного блатного мага и замести следы за другого! — вознегодовал я. — А ты…