О верности крыс - Мария Капшина

— Как будто меня каретой переехали, — задумчиво сказал потолку Хриссэ. Прислушался к ощущениям и уточнил: — Несколько раз.

Справа послышался сочувственный хохот. Хриссэ повернул голову на звук, чтобы оборвать веселье возмущённым взглядом, но Кошка ничуть не прониклась. Как ржала, сидя на полу скрестив ноги, так и продолжила.

— Свинья ты, а не кошка, — веско заключил Хриссэ, садясь.

— От козла слышу! — жизнерадостно откликнулась она. Потом покачала головой: — Нет, я догадывалась, что ты из Сойге, но чтобы настолько!..

Хриссэ сморщился, потрогал висок и спросил:

— И всё-таки, что тут было, пока меня не было? Она по мне лошадей гоняла?

— Да нет, — пожала плечами Кошка. — Смотрела просто.

— И что теперь?

— Теперь по-прежнему пятнадцатый день четвёртой луны 2273, - живо ответила Кошка. Хриссэ, снова трогая висок, укоризненно посмотрел на неё. Кошка сжалилась. — Ты пойдёшь к ол Жернайре. Получится очень красивый скандал с твоим возвращением, всё внимание света будет твоё. Так что Лорд совершенно спокойно устроится в гвардию под именем ол Нюрио. А я пока останусь Вейсой.

— А потом как быть? Тебе же всё равно надо будет выходить в свет.

— А потом мы ол Баррейю возьмём за глотку. У него, вон, сын есть. Очень удачно, что его не убили. Да, кстати: Кхад сказала, чтобы ты нашим никому не говорил, что ты настоящий ол Каехо. А она сегодня за ужином младшим в общих чертах всё расскажет.

Хриссэ потянулся, покрутил головой и встал.

— Кстати об ужине. Как насчёт пожрать?

— Как можно, лорд герцог! — возмутилась Кошка. — Как вы можете использовать такие вульгарные слова! "Пожрать"! Надо говорить "откушать"!

— Кушать я хотел три часа назад, — сказал Хриссэ. — Час назад я хотел есть. Сейчас я хочу именно жрать!

Мийгут

2273 год, 21 день 5 луны Ппн

дом мэтра Астиваза, Эрлони

— Давно, когда небо было ниже, вода суше, а ветер твёрже, жил один человек, Хидом его звали. Этот Хид был оборотень и актёр, и очень любил играть, и сам новые пьесы придумывал. Говорили, что в молодости он веселил людей, что тогда его любили, и многие ходили на его игру смотреть. Но ни славы, ни денег ему за это не было. А если и были, то мало. Да и лет ему было уже много, за сорок, а он всё в шутах ходит. Вот он и решил, что умный уже и опытный, и может не только смешить, но и научить чему-то. И стал играть со своей труппой такие сцены, что разве только Мастер какой хитроумный разобрался бы, да и то не на трезвую голову. Те умники, которых уже в мире знали, на него пальцами показывали и смеялись: мол, полез шут на старости лет в серьёзное дело. Оборотень обижался очень, но виду не подавал. Только и правда не получалось у него ничего — хоть ты тресни. Даже когда и получалось — зрители только смеялись. И прошло так года два.

И вот однажды шёл Хид лесом — он где-то ближе к Лаолию жил, там у нас лесов много, и старые такие, старше пепла. Вот шёл, значит, пьесу про себя проговаривал, слова вспоминал. Вдруг из-за поворота ему кто-то навстречу выходит. Ну, вышел и вышел, гладкой дороги и Килре в помощь, добрый человек. А только смотрит оборотень — а встречный этот тени не отбрасывает, и брови у него — одна выше другой, и ресниц нету.

Шонек охнул.

— По всем приметам, то есть, не человек это, — продолжал Мий, убирая волосы за уши. — Хид как понял, так и обмер, а демон подошёл к нему, поздоровался. Я, говорит, тебя давно знаю, хороший ты актёр. Невезучий только. Ну да это дело поправимое. Удачу, говорит, я тебе дам, а ты меня за это угощать будешь. Раз в порог, человечьей кровью: очень я её люблю.

Шонек охнул ещё раз.

— Он же отказался? Отказался?

Мийгут зловеще усмехнулся, блеснув зубами в полутьме. Опять убрал жёсткую прядь волос с лица.

— Согласился. Раз в порог он должен был достать кружку человечьей крови, — позвать демона и напоить его. А демон ему за это давал успех и признание. Вот через две луны Хид уже стал известен на всю Равнину, его в замки приглашали, чуть ли не дрались за право его у себя принимать. Очень все восхищались. Только старые его друзья некоторые зудели: мол, мрачный он стал, заносчивый, и шутить совсем перестал. И в игре, и в жизни. Раз в полгода исчезал куда-то, потом возвращался — ещё мрачней. И оборачиваться в других людей почти перестал. А что это за оборотень, который всегда одинаковый, всё время в одном и том же лице и судьбе?

Мийгут вытянул из-за пазухи головную повязку, обвязал лоб, чтобы волосы в глаза не лезли, и продолжил.

— Так ещё три года прошло. О Хиде слухи стали ходить странные: прознал кто-то про его исчезновения, и поползли разговоры. Только далеко расползтись не успели, потому что однажды всё переменилось вдруг. Однажды работал Хид над новой пьесой, и то и дело его все отвлекали. Вот он и решил уйти подальше, чтобы никто не мешал. Он тогда со своими учениками в Кадаре был, на востоке, недалеко от столицы. И ушёл в горы, пещеру там нашёл сухую, постель себе из лапника сложил, охотился и пьесу дописывал. Работа споро шла, только пьеса получалась больше, чем Хид думал вначале, а потому и времени больше ушло, чем он ожидал. И главное, так он заработался, что забыл про всё. И не заметил, как пора подошла Хиду демона поить — а человека на пять дней пути ни одного нету. Хид когда понял, что надо демона звать, а крови взять негде, то испугался сначала. А потом — делать нечего — нож взял и себе жилу открыл, нацедил, сколько нужно, а там уж демона позвал и напоил.

— И чего? — тихо-тихо спросил Шонек. Сидел он смирно, будто примёрз к лавке. — Разозлился демон?

— А чего ему злиться-то? — удивился Мийгут. — Кровь она кровь и есть, демон и не заметил ничего. Только тут самое интересное начинается. Как Хид напоил демона, работа совсем здорово пошла, и так ярко всё рисовалось! Оборотень как дописал, перечитал — аж в пляс пустился, так здорово получилось. Спустился он в город, поставил эту пьесу — Равнина как вспыхнула. Такого успеха никогда ещё не было. И старые все поклонники Хида к нему вернулись, которые его шутки ещё любили, и те, кому новые умные пьесы нравились, и чуть ли не каждый теперь в восторге был. И завистники куда-то подевались, и слухов никаких нехороших не стало, и сам Хид не такой мрачный ходил… Прямо не жизнь, а сады Эиле с того света сюда переместились! В общем, Хид задумался. Пошёл в храм весов в Арнере и вопрос Вечным задал: откуда это такая удача вдруг. И оракул ему ответил: "за чужое серебро своего счастья не купишь". То есть, чужой кровью платил — вот и жизнь получил хорошую, но не свою.

— А какая разница? — удивился Шонек. — Хорошая ведь жизнь. Значит, хорошо её жить.