Антитело - Андрей Тепляков

Судьба ее складывалась непросто и тесно переплеталась с судьбою всех женщин ее рода. Никто не знал, в чем было дело и есть ли виноватые — очевидно было одно: над ними довлеет проклятье. Анна не знала, как глубоко оно уходит во тьму времен, но, по крайней мере, в трех поколениях, она видела его действие и верила в его силу. Род Степановых продолжался только женской ветвью — никогда они не рожали мальчиков. Судьба давала им лишь одного ребенка, передавая ему всю чудесную силу матерей и прабабок. Не жаловала злодейка и мужчин, волей случая оказавшихся в семье. Дедушка Анны погиб на войне, неделю спустя после своего двадцатилетия, и свою дочь бабушка воспитывала одна. Отец знахарки не погиб. Однажды, когда самой Анне исполнилось пять, он вышел из дома за продуктами и не вернулся. Ни в тот день, ни в следующий — никогда. Злые языки поговаривали, что он просто сбежал от бесноватой жены и не менее странной дочки. И правильно сделал.

В Горенино их не любили. И это уходило корнями так далеко, что ни вытравить, ни поправить. Впрочем, мать не отчаялась. Она подняла дочку одна, воспитывая ее в строгости и любви. Она умела пожалеть и приголубить, но и задать подзатыльник своей дылде-дочери тоже не стеснялась. С заработком в те времена было плохо, и жить бы им впроголодь. Но…

К ним приходили люди.

Они шли со своими проблемами, страхами, алчностью или похотью. Скрываясь от таких же добропорядочных, партийных и образованных, как и сами, они пробирались тайком к стоящему на отшибе дому и с жадностью слушали тихие слова деревенской знахарки, уносили с собой отвары, обереги и повторяли про себя заговоры. После таких посетителей мать готовила Анне мясо и пироги, а иногда покупала что-нибудь в магазине, чтобы девочка ходила красивая.

Собственное проклятье настигло Анну в двадцать один год, и явилось, по-видимому, апофеозом всех страданий знахарского рода. Проклятье нагрянуло в лице молодого местного парня — весельчака, красавца, прекрасной и несбыточной мечты. Ради него Анна пошла на все: она врала матери, встречалась с ним по заброшенным местам и в лесу, потеряла голову и девичью честь. Они любили друг друга без устали, жадно, как в последний раз, отчаянно не желая видеть ничего вокруг, кроме самих себя. С начала их встреч минуло полгода, когда Анна почувствовала, что больше не одна. Почти одновременно с ней это почувствовала и ее мать. Между ней и дочерью произошел длинный разговор, неоднократно прерываемый слезами и криками. Под конец они сидели молча, потом обнялись, а потом мать рассказала ей все, что должна знать девушка.

Анна объявила своему избраннику о ребенке в конце осени. Он обнял ее, поцеловал, сказал, что она — лучшая, и исчез, решив, что это именно та остановка, на которой пора выходить. Он и по сей день живет в Горенино. Он и Анна иногда даже здороваются, чаще — нет. Просто проходят мимо.

Судьба отняла у Анны мужчину, как делала это всегда, но, по каким-то причинам, на этом решила не останавливаться. Прошла зима, и в цветении весны, проклятье семьи Степановых поставило последнюю точку в их непростой летописи. Анна носила девочку, она это знала безо всяких врачей и даже придумала ей имя — Алена. И все шло хорошо — день за днем, неделя за неделей, а потом пошла кровь и вместе с ней тело ее исторгло ребенка прочь, раз и навсегда лишив ее возможности стать матерью, а знахарский род — продолжения.

С тех пор в душе Анны не все было в порядке. После выкидыша ее дар развился до такой степени, что подчас даже она сама не могла с ним совладать. Знахарку начали преследовать странные сны, где она видела людей и места, в которых никогда не бывала — странных людей и странные места. Порой, погружаясь в человека, она с трудом отыскивала дорогу обратно, а иногда такие уходы случались с ней спонтанно. Мать помогала Анне справляться с этим, учила ее осторожности, смотрела за ней, как за ребенком и только так им удалось обуздать ее опасный дар.

Оставшись одна, Анна замкнулась, посвятив все свои заботы дому и саду. Особенно саду, в котором, как нигде еще она чувствовала себя хорошо и спокойно. Бесконечные хозяйственные хлопоты помогли ей пережить потерю матери, помогли справиться с собой и были отличным средством расслабиться и обуздать непокорный талант. Знахарка мало контактировала с жителями деревни, и это всех устраивало.

Приход Насти и Глеба выбил ее из привычной колеи. Они, словно вестники бури, первые приметы окончательного опустошения, ворвались в ее жизнь, вытащив ее из старой безопасной скорлупы, заставив задуматься. Заставив раз за разом крутить так и этак в голове их рассказ. Он не давал Анне покоя. Еще не понимая, с чем имеет дело, она отчетливо ощущала опасность, исходящую от фермы в лесу. Что-то там было не так, и следы этого «не так» знахарка отчетливо читала в Глебе, и они ей совсем не нравились.

Как и все в Горенино, Анна знала, что на месте фермы раньше было село Кокошино, и что оно опустело много лет назад, а Глеб рассказал о крестах, вкопанных в землю и образующих большой круг.

«Что там произошло? Здесь может быть ответ».

Идея пришла в голову совершенно неожиданно. Анна поднялась из-за стола и подошла к телефону.

Федор! Если кто-то и может разузнать — это он.

Федор Быков — журналист одной из московских газет, пишущих о паранормальных явлениях, был молод, умен и чудовищно любопытен. Пару лет назад он приезжал в Горенино, работая над статьей о магах и экстрасенсах, и встречался с Анной. Она крепко его запомнила: человек с больными легкими и хорошей энергетикой. Их разговор начался, как интервью, а закончился в постели. На следующий день он уехал, оставив номер своего телефона и пачку сигарет «Лаки Страйк» в спальне на тумбочке.

Анна набрала номер, отыскав его в толстой ученической тетради, и несколько раз глубоко вздохнула.

— Алло?

— Это Федор?

— Федор — да. А кто спрашивает?

— Аня. Из Горенино. Помнишь?

— Привет! Да, отлично помню! Даже вспоминаю.

— Я не отрываю?

— Что ты! Я весь внимание.

Знахарка перевела дух. Ей не хотелось рассказывать ему о своих страхах; казалось, будто это все равно, что кричать о них на улице. Но это был Федор. Тот самый Федор, который, целуя ее мягкое плечо, говорил, что не заставит ее жалеть. Ни о чем.

— Только это не для публики.

— Ага.

— Обещай мне!

Небольшая пауза. Он обдумывал ее слова.

— ОК. Согласен.

— У нас тут твориться что-то странное.

— Что именно?

— Пока не знаю, но я хочу попросить тебя кое-что узнать.

— Легко. Записываю.

— Село Кокошино, оно была недалеко отсюда и полностью опустело много лет назад. Я хочу знать, что там произошло. Все, что угодно.