Антитело - Андрей Тепляков

Сердце бешено колотилось, забылось все — усталость, кресты и собственные страхи — все затмила Аленка и плюшевый слон, валяющийся у нее в ногах.

Тетя закричала, без конца, снова и снова, повторяя имя дочери, пытаясь привлечь ее внимание, но девочка словно не слышала. Глеб заметил, что щеки у тети блестят.

Вдруг Аленка застыла, и крик ее оборвался. В повисшей тишине, она далеко наклонилась вперед, так, что дяде пришлось удерживать ее, и издала горлом громкий звук.

— Хамм!

Будто что-то исторгала из себя.

И открыла глаза.

Следующие несколько секунд оказались вычеркнуты из памяти Глеба. Ему показалось, будто что-то рванулось от девочки и ударилось в него, лишая зрения и слуха. Сознание наполнилась шумом и криками, идущими откуда-то изнутри. Глеб качнулся, опустил голову и бросился вперед, к Аленке, вытянув перед собой руки. Пальцы сжимались и разжимались, словно искали что-то.

Он снова потерял себя.

Темнота исчезла, и ее сменила боль в груди. Глеб закашлял, открыл глаза и обнаружил, что дядя обеими руками прижимает его к полу. Их взгляды пересеклись. Где-то вдалеке плакала Аленка, и тетя вторила ей, но это больше не имело значения. В глазах дяди Глеб увидел страх. Так смотрит человек, удерживающий опасного зверя, и понимающий, что стоит только опустить, и тот немедленно накинется и вцепится в горло. И по крайней мере секунду, бесконечную длинную секунду так и было.

— Отпустите, — прохрипел Глеб. — Не могу дышать.

Давление на грудь немного ослабло. Сильные руки дяди повернули его, подхватили под мышки и потащили волоком прочь из комнаты. Он больно ударился пятками об порог и вскрикнул. Захлопнулась дверь. Вытащив Глеба на середину гостиной, дядя остановился.

— Пустите! Вы мне руку сломаете!

Дядя медлил. Наконец он решился и медленно разжал захват. Глеб поднялся на четвереньки и сел, привалившись спиной к дивану.

— Ты что?

— Я… что я сделал?

Плач за спиной стих, из-за двери послышались приглушенные голоса. Постепенно Глеб приходил в себя.

— Ты болен. Я действительно думаю, что с тобой не все в порядке. Понимаешь меня?

— Понимаю.

Глеб зашевелился, собираясь встать.

— Сиди!

Он замер.

— Послушайте, дядь Сереж, все прошло. Все нормально.

— Я так не считаю. Ты себя не контролируешь.

«Не контролируешь!»

— Что я сделал?

— Ты набросился на Аленку! Набросился на нее!

Голос дяди сорвался на крик. Разговоры в комнате умолкли.

— Это был не я.

— Что значит — не я?

— Там что-то было еще. Кроме нас!. Вы же сами видели!

— Ничего там не было — только мы и все!

Дядя посмотрел в испуганные глаза Глеба и произнес медленно, подчеркивая каждое слово:

— Я не хочу, чтобы это повторилось.

— Папа!

От неожиданности оба вздрогнули и повернулись на звук.

— Папа! Пап!

— Сиди на месте!

Глеб демонстративно поднял руки.

— Что, милая? Тебе лучше?

— Папа, позови Глеба!

— Не нужно.

— Позови!

— Он плохо себя чувствует.

— Ему нехорошо, — вмешалась тетя. — Ему надо отдохнуть.

Аленка упрямо замотала головой.

— Не надо! Глеб!

Сергей обернулся и посмотрел на племянника. Тот сидел все в той же позе, прислонившись к дивану, и глядел на него спокойно и настороженно.

«Черт знает, что у парня в голове».

Но глаза уже не горели, не было того сумасшедшего блеска, который так напугал Сергея несколько минут назад. Он повернулся к дочери.

— Хорошо.

Глеб поднялся, слегка покачнувшись, и ухватился на спинку дивана. Дядя посторонился, пропуская его вперед.

— Все. Дальше не надо.

— Привет, Аленка.

Она улыбалась, сидя у матери на коленях. Маленькие руки сжимали плюшевого слона.

— Ты сказал мне правду! — объявила девочка.

— Правду?

— Да! Ну, насчет сундука.

— Какого…

Глеб не договорил. Речь шла о том самом сундуке для чудовищ, о котором он рассказал ей несколько дней назад. Простой хитрости, помогающей контролировать страх.

— Он снова приходил, — продолжала Аленка. — Он страшный. Он хотел меня съесть.

Последние слова девочка произнесла очень тихо, и тетя прижала ее к себе, бросив недовольный взгляд на Глеба. В нем явно читались слова: «Она напугана. Она так напугана, что у нее путаются мысли. И в этом виноват ты!».

— Я заперла его в сундук.

— Кто это был?

— Не знаю. Но он очень страшный. И руки у него такие огромные!

Тетя наклонилась к дочери.

— Милая, здесь кто-то был?

— Ну я же говорю! Здесь было чудовище! Тот страшный человек! Как в прошлый раз.

— Может быть, тебе показалось?

— Да нет же!

— Наверное, приснилось, — сказал дядя, обращаясь к жене.

Аленка не удостоила его ответом.

— Я запихнула его в сундук! Потому что он — чудовище.

Глеб кивнул, осознавая, как звучит их диалог для посторонних — самый настоящий бред.

— Было трудно. Он хотел вылезти. Ты говорил, что из сундука нельзя выбраться.

— Нельзя.

Аленка покачала головой и прижала к себе Моню.

— Я думаю, что иногда можно. Потому что он сбежал. Когда ты пришел.

— Куда сбежал?

— Я не знаю. Его больше нет.

— Ну и хорошо.

Тетя погладила дочь по волосам.

— Ложись спать, милая. Я побуду с тобой. Ладно?

— Ладно. Глеб, если он снова придет, я поймаю его?

— Конечно. Не бойся, он ничего тебе не сделает.

— Идите! — сказала тетя.

Глеб почувствовал, как дядя потянул его за локоть.

— Спокойной ночи, — пожелала Аленка.

— Спокойной ночи.

— Вы о чем сейчас говорили? Что за сундук? Глеб, я ничего не понимаю. Что происходит?

Глеб сидел на диване, закрыв глаза, и думал.

«Чудовище снова приходило. И продвинулось куда дальше. Что это? Детский кошмар?».

Это было хорошее объяснение, но он в него не верил. Потому что сам почувствовал в доме чужое присутствие. Оно напало на Аленку, а когда стало ясно, что с ней не справиться, попыталось использовать Глеба.

«И у него почти получилось. Если бы не дядя… Но как можно объяснить такое? Гипноз? Какой к черту гипноз — там что-то было! Что-то живет в лесу! Господи!»

— Глеб?

— А?

— Ты слышишь меня?

— Да. Я задумался.

— Что за сундук?

«Он плохо выглядит. Он боится. За дочь, за себя. Боится».

— Когда я был маленьким, я боялся темноты…

Глеб быстро пересказал все, что говорил Аленке несколько дней назад. Он наблюдал, как морщины, собравшиеся на дядином лбу, разглаживаются — тот постепенно успокаивался, расслаблялся.