Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков

случай, когда выбор актера не только продиктован его звездным статусом, но и оправдан с точки зрения исторической фактуры. Граф действительно был писаным красавцем, но до поры до времени. В 1943-м в Тунисе молодой офицер африканского корпуса фельдмаршала Роммеля, успевший поучаствовать, кажется, во всех военных кампаниях Третьего рейха, попал под бомбежку. Лишился правого глаза, правой руки, двух пальцев на левой руке. То есть к моменту покушения Штауффенберг выглядел как «мой сводный брат Франкенштейн». Впрочем, для Круза нацепить черную повязку на глаз – уже подвиг.

Другое дело, что Сингер сам для себя не решил, как снимать такой фильм. Голливудская традиция – превратить историю в вестерн, представить как борьбу хороших и плохих парней. Кто же в «Валькирии» хороший парень, а кто плохой, сам черт не разберет. Все в одинаковых мундирах, все любят Вагнера, все пекутся о Германии. В общем, как ответил в «Антикиллере» бригадир ОПГ на вопрос адъютанта, как в готовящемся побоище его бойцы поймут, кого мочить: «Они такие же, как мы, только рожи незнакомые».

В прологе Сингер пытается мотивировать подвиг Штауффенберга: граф не в силах больше выносить казни евреев. Но евреи интересовали заговорщиков меньше всего. Пока Гитлер успешно реализовывал их грезы о великой Германии, они шли за ним. Однако как только случился Сталинград, а потом высадка в Нормандии, одна попытка убить фюрера стала следовать за другой. В принципе фильм мог бы стать политической драмой идей: среди заговорщиков были и люди правых убеждений, и более демократичные, готовые на контакты с коммунистами. Но время таких драм в европейском кино закончилось еще в 1970-х, для Голливуда же они вообще неорганичны.

Даже на основе исторического эпизода, исход которого заранее известен, Голливуд умел соорудить захватывающий триллер. Так, Роберт Уайз снял «Гинденбурга» (1974) о гибели пассажирского аэростата «Гинденбург», гордости Гитлера, сгоревшего после трансатлантического перелета в Нью-Джерси в 1937-м. Казалось бы, все предупреждены, что аэростат сгорит, но Уайз населил воздушное судно такими странными персонажами, так выдумал и обыграл историю с бомбой, якобы заложенной на борту, что, пересматривая фильм, ловишь себя на мысли: а вдруг обойдется. Понятно, что в «Валькирии» Гитлер не может умереть, а Штауффенберг уцелеть, но зато и саспенс в нем не ночевал.

Отказавшись от вестерна, триллера и политической драмы, Сингер не решился или не смог выйти на качественно иной уровень режиссуры. Разгром заговора остается героическим, трагическим, патетическим моментом истории, но не более того. Начисто отсутствует катастрофическое измерение. А история элиты Третьего рейха – движение от одной катастрофы к другой. И они всегда имели чудовищное по мощи эстетическое наполнение: многосерийная «гибель богов».

«Гибель богов» – истребление главарей штурмовиков «ночью длинных ножей» в 1934-м: Висконти снял в одноименном фильме именно что резню юных и бесчеловечных богов в разгар гомосексуальной оргии. «Гибель богов» – эпидемия самоубийств в бункере рейхсканцелярии в последние часы Рейха: Хиршбигель в «Бункере» (2004) снял это пиршество смерти тоже как своего рода оргию.

Но «гибель богов» – и события 20 июля: на этот раз гибли не вообразившие себя богами штурмовики или эсэсовцы, а армейская элита. Прусаки, белая кость, боги-аристократы в моноклях, презиравшие нацистов не за зверства, а за плебейство и непрофессионализм. Месяцы, последовавшие за покушением, стали для них и для сотен попавших под горячую руку заключенных концлагерей, включая лидера коммунистов Эрнста Тельмана, месяцами апокалипсиса. Генералы и фельдмаршалы погибали не так, как в фильме Сингера, а жутко и торжественно.

Не сумел обмануть судьбу предавший и убивший Штауффенберга генерал Фромм – его расстреляли. Дважды неудачно стрелял в себя генерал Бек, его добили офицеры. Генерал фон Тресков подорвал себя гранатой под Белостоком, имитируя гибель в бою: его похоронили с воинскими почестями, но затем труп выкопали из могилы и сожгли. Отравились фельдмаршалы Клюге и Роммель, последнему обещали не репрессировать в случае добровольного ухода из жизни семью. В этой мясорубке погиб прожженный лис шпионажа адмирал Канарис, шеф военной разведки и английский агент. Финальный же аккорд трагедии вообще кажется выдумкой безжалостных богов. 3 февраля 1945-го американская бомба разорвалась в зале Народного трибунала, судившего заговорщиков, убив чудовищного Роланда Фрейслера, отправившего на мучительную казнь две сотни человек.

Именно поступи исторического рока не хватает в «Валькирии». Сингер просто констатировал факт: 20 июля граф фон Штауффенберг пытался убить фюрера Гитлера. Не получилось. Бывает.

Оптимисты

Россия, 2017, Алексей Попогребский

Разговор о фильме можно начать и кончить, тупо пересказав один эпизод. Начальник велит молодому сотруднику МИДа задержать на дипломатическом приеме иностранного посла. Мотивировано это интригой вокруг судьбы сбитого над Уралом летчика-шпиона Пауэрса, но, в принципе, совершенно не важно, чем это мотивировано. Важны предполагаемые сценарные обстоятельства. Как вообще задерживают послов? «Создай суету в гардеробе», – очень киногенично осеняет начальника: суета – отличный повод удивить зрителя, остроумно обыграв ситуацию.

Что да, то да: эпизод удивляет. У стойки гардероба, кроме шведа с женой и юного мидовца, нет ни души. Их «суета» кажется пародией на знаменитый эпизод из пародийной оперы «Вампука», где герои, неторопливо рассевшись на сцене, распевали: «За нами погоня, бежим, спешим».

«Бежит, спешит» и фильм как таковой. Нам предъявлены главные герои, олицетворяющие либеральный ветер в стенах косного МИДа. Но по прошествии двух серий Андрея (Егор Корешков) решительно не отличить от Лени (Артем Быстров), а Леню от Аркадия (Риналь Мухаметов). Они не совершают ни одного поступка. Они лишены любых индивидуальных черт. Один утеплен таинственной страстью к девушке Клаве, мимолетно встреченной на демонстрации. Но Клава удалилась с экрана, жуя пирожок с капустой так же неторопливо, как фильм пережевывает оттепель.

«Оптимисты», безусловно, не пародия. Назвать халтурой плод шестилетних усилий семи сценаристов, хорошего режиссера Попогребского и умного продюсера Валерия Тодоровского язык не повернется. Что же это в таком случае, зачем и почему?

«Оптимисты» – не ретро, смысл которого в скрупулезном, если не мелочном, воссоздании вещной среды эпохи, дребезга, складывающегося в ее визуальный миф. Вещная среда сводится к номенклатурным шляпам на чиновных головах и пепси-коле, которую дегустируют посетители легендарной американской выставки в Сокольниках.

Представление о «воздушности» оттепели давно уже клише, но отражающее реальность. Авторам «Оптимистов» удалось немыслимое: снять о самой в нашем представлении «атмосферной» эпохе безвоздушное кино. Индивидуальность оттепели стерта, как индивидуальность героев. Экранные шестидесятые – набор не просто стереотипов, но