Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков

прозванный сослуживцами безумцем, пристрелит своего любимца. Теперь его солдатам, подыхающим в коммунистическом котле, есть что сварить в походном котле.

Ассоциация с «Титаником» плавает на поверхности. Весь мир в курсе, что By снял диптих о трагедии парохода «Тайпин» – событии столь же травматическом для национальной памяти Китая, сколь и неведомом по причине, если называть вещи своими именами, цивилизованного расизма – за его пределами. «Тайпин», рассчитанный на 580 пассажиров, взял на борт в Шанхае 26 января 1949 года 1,5 тыс. беженцев, спасающихся от красных. Ну и, естественно, назавтра же пошел ко дну у архипелага Чжоушань, столкнувшись с малым судном.

«Переправа» могла бы завлечь армию любителей созерцать горящие небоскребы и падающие авиалайнеры. Однако, разделив «эпопею» пополам, By совершил логическую ошибку. Любителей подглядывать за сценами массовой гибели разочарует патока первой «Переправы». А сентиментальным натурам переживать за ее героев как-то не с руки: понятно же, что во второй части все окажутся на «Тайпине».

Пока же, отбросив трость, хромой после ранения генерал кружится, что твой князь Андрей с Наташей Ростовой, в танце со своенравной Чжоу Юньфэнь (Сон Хе Ге). А потом в кровавом месиве траншей воображает, как она кружится с их еще не рожденным сыном на лужайке перед их еще не построенным домом. Простодушный солдат (Тун Дацин), завоевавший генеральское расположение, мечтает о случайно встреченной и тут же потерянной Ю Чжэнь, неграмотной и голодной медсестре с золотым сердцем. Янь Шикунь (Такэси Канэсиро) – доктор несколько мефистофелевского вида – страдает по потерявшейся в военном вихре японке Норико (Масами Нагасава).

Есть еще одна черта, которая роднит «Переправу» с «Титаником» и «Унесенными ветром». Голливуд (а «Переправа» – абсолютно голливудское кино) любуется старообразной гламурной жизнью, гибнущей при столкновении с айсбергом, ну или с армией северян. Но и выносит ей, такой прекрасной и такой непрогрессивной, приговор истории. Так и Джон By. Он, безусловно, любуется гоминьдановскими балами и белогвардейской выдержкой генерала. Но и внушает зрителям мысль о неизбежной гибели «прекрасного старого мира» в столкновении с красными, которых неудержимо любит простой народ.

Похоже, что, если развитие Китая не замедлится, вскоре восточноазиатские трагедии типа гибели «Тайпина» будут разрывать сердца всего мира пуще, чем гибель «Титаника», а имена Скарлетт О’Хары и Ретта Батлера будут стерты именами трагических китайских любовников, еще не оживших на экране.

Поддубный

Россия, 2014, Глеб Орлов

Я все могу понять, кроме одного. Почему в титрах фильма о «русском Геракле», кавалере орденов Почетного легиона и Трудового Красного Знамени, заслуженном артисте и заслуженном мастере спорта РСФСР, шестикратном чемпионе мира и просто запорожце Иване Поддубном (1871–1949) наряду со сценаристом Юрием Коротковым не значится советский драматург («Кремлевские куранты») Николай Погодин?

Есть сюжеты, берясь за которые авторы обрекают себя на сравнение с уже снятым, каноническим фильмом. Избежать поражения в неизбежной борьбе с каноном можно, только оспорив его – в данном случае оспорив очаровательного «Борца и клоуна» (1957): снимать его начал по сценарию Погодина знаменитый Константин Юдин, а закончил после его смерти великий Борис Барнет.

Погодин построил сценарий на контрасте героев-друзей, немного напоминающих Лорела и Харди: тонкого и артистичного Дурова и могучего и доброго Поддубного. В «Поддубном» места клоуну не нашлось. Но в скором будущем фильм «Дуров» нам вряд ли грозит. Дуров славился дерзкими издевками над тупым и злобным начальством, а в «Поддубном» управленцы Российской империи, за исключением одного комичного старика, умницы и патриоты. Спора между двумя фильмами не вышло, зато сравнивать их – милое дело.

«Мими», – робко обращался колосс (Станислав Чекан) к акробатке, с первого взгляда покорившей его детскую душу, у Погодина. «Да какая я Мими! Просто Маруся», – отвечала актриса Ия Арепина. «Да какая я Мими! Просто Маша», – смело оспаривает ее в «Поддубном» Катерина Шпица.

Правда, у Погодина борец терял свою любовь, рухнувшую по вине хозяина цирка, с трапеции, едва успев обрести ее. А Коротков дал им возможность пожить вместе и сделал Мими жертвой маниакально-депрессивного психоза Поддубного (Михаил Пореченков).

«Отец обещал о меня оглобли обломать» – проходная реплика у Погодина производила комический эффект в силу своей случайности: страшно подумать, что за отец у богатыря. Коротков на всякий случай повторяет репризу дважды.

Дважды, как и у Погодина, герой сходится на арене с коварным французом Буше, натершимся оливковым маслом. Правда, перед матчем-реваншем соперник пытается вывести Поддубного из строя, не подослав к нему, как у Погодина, прелестную мамзель, которой поручено напоить колосса, а натравив на ночной парижской улице банду апашей. Что поделать: бенефис мамзель был невозможен изначально – авторы не раз акцентировали кристальную трезвость Поддубного.

Зато лучшую сцену – возвращение Поддубного в цирк, из которого он сбежал на родной хутор, – наши современники решились несколько переписать, безнадежно убив в ней главное – магию цирка. Ведь в любом байопике важно не о ком он, а о чем. Погодин писал о мороке, проклятии и чуде циркового искусства. Его цирк был суров и жесток – в грим клоуну запросто могли подмешать известь, – но в самом его воздухе было нечто волшебное: глотнув его однажды, становишься пленником манежа и кулис пожизненно.

«Поддубный» – фильм о том, как герой отстаивает спортивную честь России за границей. До революции, по заданию «партии и правительства», в Париже. После революции, по собственной инициативе, поддавшись мечтам о красивой жизни, в США, где менеджеры его облапошат, и, продав все свои награды, борец чуть ли не «вплавь за пароходом» помчится на родину.

Вообще-то родину любят все нормальные люди: это никак не характеристика именно Поддубного. Но транслировать эту любовь посредством нравоучительных баек, конечно, гораздо проще, чем объяснить, ничего не проговаривая вслух, как совершается волшебное превращение грузчика-босяка в артиста. Безнадежнее всего испорчен эпизод, в котором Поддубный молится перед решающим парижским матчем. Показали бы лучше, как герой – в «Борце и клоуне» он хвастался этим своим умением – крестится двухпудовой гирей: оно и душеспасительно было бы, и эффектно.

Подпольное детство (Infancia clandestine)

Аргентина, 2011, Бенджамин Авила

Бабушку привозили навестить «цыпленочка» Хуанито (Тео Гутьеррес Морено) и грудную Викторию – с завязанными глазами: чтобы под пытками не выдала, где живут ее дочь