Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков

есть еще один щекотливый момент. Благо бы ее сотрудники были священниками РПЦЗ, изначально поддержавшей нацистов: взятки гладки. Но латвийские и эстонские приходы находились в ведении РПЦ, а патриарший местоблюститель Сергий (Страгородский) призвал православных христиан защищать родину. Так что миссионеры предали и страну, и церковь.

Почему фильм снят именно о них – секрет Полишинеля. Это был личный заказ покойного Алексия II: но и он хотел реабилитировать не миссию в целом, а своего отца Михаила Ридигера, к миссии причастного, во всяком случае, служившего в оккупированной Эстонии, но – надо же! – не репрессированного, а, напротив, сделавшего недурную карьеру в СССР.

Миссию – это понимают и Хотиненко со сценаристом Александром Сегенем – не оправдать. В своей публицистике Сегень выдвигает совсем безумную версию о том, что ее костяк составляли агенты НКВД, оставленные «под прикрытием», чтобы развернуть на Псковщине разведывательно-диверсионную работу. Ссылается на воспоминания генерала Судоплатова: его личным, законспирированным даже от судоплатовского начальства агентом якобы был организатор миссии Сергей (Воскресенский). Плевать, что мемуары Судоплатова – палимпсест: не разберешь, где кончаются воспоминания, где начинаются провалы в памяти, а где – литературное творчество публикатора. Вышел бы отменный фильм – о священниках-диверсантах: Тарантино сдох бы от зависти.

Но в фильме преобладают банальности, что, впрочем, не исключает здоровой доли абсурда. В самом начале фильма отец Александр дружески беседует с соседом-евреем, озабоченным увлечением дочери Хавы христианством. Чуть позже – крестит Хаву: отныне она Ева. Ее семью убьют, над чем она, на диво, не прольет ни слезинки, а саму Еву приютят на время войны поп с попадьей Алевтиной (Нина Усатова). Надо полагать, если бы она не крестилась, ее бы тоже убили. А те, кого убили, погибли потому, что не обратились в истинную веру: так, что ли?

Зачем потребовалась Хава-Ева, понятно: чтобы никто не обвинил авторов в антисемитизме. Зачем ее крестили перед тем, как спасти, тоже понятно: чтоб и на елку сесть, и птичку съесть, и РПЦ не дразнить. Перестраховались. Хотиненко я знаю, Сегеня не знаю лично, но подозревать их в антисемитизме нет оснований. Появились подозрения лишь после столь назойливой демонстрации юдофилии в «Попе». Ведь антисемит это тот, у кого «все друзья – евреи».

Спаси Александр и Алевтина одну Еву, это было бы еще полбеды. Но число спасенных растет в геометрической прогрессии. К Еве прибавляется окруженец, вскоре уходящий в партизаны. Потом – стайка детей, называющих себя «беженцами из Ленинграда». Какие, к чертовой матери, беженцы из Ленинграда на Псковщине летом 1942-го? Там даже эвакуированные вряд ли могли бы оказаться. Потом – до кучи – поп привозит детей из концлагеря Саласпилс. К 1944-му в доме ступить негде: чудо, что за просторные хоромы – везде кто-то прячется. Да так хорошо прячется, что немцы ничего не подозревают. Даром что один из них, остзеец Иван Федорович Фрейгаузен, у попа столуется, дрова колет. Но он душка. Подтолкнул забуксовавший грузовик, на котором оккупанты вешали партизан, только для того, чтобы девушка, судорожно цеплявшаяся за жизнь, не мучилась. Отец Александр на Фрейгаузена за это было обиделся, но очень быстро позабыл.

Разве можно сравнивать воспитанного палача Фрейгаузена с грубым особистом, который после освобождения Псковщины врежет попу по затылку револьвером и сошлет «в ГУЛАГ»?

Оккупация – оргия гуманизма. Попу всё сходит с рук. Попытка помешать казни партизан. Отказ молиться за победу немецкого оружия. Брюзжание в духе: «Гитлеры приходят и уходят». Отказ отпевать убитых полицаев. Это вообще как? Разве священник может отказать кому бы то ни было в отпевании? А если он такой молодогвардеец, то чего его занесло в миссию? В партизаны, папаша, в партизаны.

Наверняка были священники, которые прятали окруженцев, евреев, «беженцев из Ленинграда». Но, наверное, большинство из них все-таки не служило в Псковской миссии. И подвиг одного такого священника не оправдывает саму миссию. И наверняка никто не был в состоянии спасать жертвы нацизма в промышленном количестве. Если бы каждый священник выполнил хотя бы половину нормы отца Александра, то немцам просто некого было бы вешать и расстреливать.

Если оставить в стороне мантры о безбожном большевизме, «неоднозначную» коллизию еще в июне 1941-го разрешил поэт Николай Глазков, изобретатель термина «самиздат» (в его версии – «самсебяиздат»), «летающий мужик» из «Андрея Рублева» и вопиюще «несоветский» человек: «Господи, вступися за Советы, / Охрани страну от высших рас, / Потому что все Твои заветы / Гитлер нарушает чаще нас». Вот и всё. И этого достаточно.

У «Попа» слишком много заказчиков. Алексий. Администрация президента (АП), возомнившая себя идеологическим отделом ЦК: им хотелось что-нибудь духоподъемное, наше, православное. Но, в отличие от ЦК, люди в АП не блюдут идеологию, а играют в идеологии как в пиар-проекты. Им положить с прибором на всё нематериальное, включая православие. Есть на экране поп, купола, обряды – ну и славно, галочка в отчете проставлена.

А еще «Поп» органично совпал с фашистским креном в умах «либералов», вытекающим из вульгарного антикоммунизма. Гавриил Попов обнаружил, благодаря тибетским практикам, что внутри него живет генерал Власов, предтеча, по Попову, академика Сахарова. Сахаров, проснись: Попов сошел с ума. Валерия Новодворская изошла от восторгов перед генералом Красновым, мало того что конкретным пособником нацистов, так еще – даже не антисемитом – «жидоедом». «Либералы» любят Маннергейма и Пиночета. Теперь вот – Псковская миссия.

Из области «либеральной» мифологии – повторяемая в фильме мерзость: дескать, нацисты истребляют пленных, потому что Сталин якобы не подписал Женевскую конвенцию. Но Сталин-то немецких пленных не истреблял миллионами. А Гитлер, чью подпись под конвенцией никто не оспаривает, истреблял. Когнитивный диссонанс, однако.

Итак, «Поп» – дитя, по меньшей мере, тройного заказа. А не то что у семи – даже у трех нянек дитя без глаза. Дьявол, как всегда, прячется в эстетике.

Хотиненко – не пропагандист. Он никогда не был «западником», а всегда – патриотом и почвенником, но не агрессивным. Один из его лучших фильмов – «Рой» (1988), экранизация романа самого что ни на есть мохнатого почвенника Сергея Алексеева, из которого он сотворил «сибирского Гарсию Маркеса».

Хотиненко – по своему режиссерскому темпераменту – не трагик и – скажем так, – не интеллектуал. Приколист. Достаточно вспомнить «1612», фильм, в котором он ни с того ни с сего, поперек любому заказу, поиграл в «Пятницу, 13-е», в фильм плаща и шпаги. Такое