История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Если бы император немедля двинулся на Неаполь, то, по мнению Виллани, без труда мог бы с тогдашним многочисленным своим войском завоевать эту страну. Страстные меры против папы, к которым увлекала его свита, заставили его тратить драгоценнейшее время, а несчастный случай лишил его деятельнейшего его генерала. Ибо Пистоя подпала 28 января под власть фельдмаршала, командовавшего во Флоренции именем Карла Калабрийского, Филиппа де Санджинето; это призвало поспешно Каструччио из Рима в Лукку. При дворе императора был он наивлиятельнейшей особой, осыпан почестями, был его главнокомандующим и советником, душой его предприятий и более страшным всему неаполитанскому королевству, чем все войско Людовика. Каструччио покинул 1 7февраля с 500 рейтарами и 1000 стрелками Рим, ропща на императора за то, что тот удалил его из Тосканы. Отсутствие его ослабило силу и парализовало решимость Людовика. Сенаторами назначил он теперь Счиарру Колонну и Иакова Савелли.

По отъезде герцога император отправил против гвельфского Орвието отряд рейтаров. У тирана Витербо, добровольно его впустившего, пыткой вымучил он 30 000 гульденов золотом, после чего вверг его в замок Ангела. Нужда в деньгах, неминуемая спутница и бич всякого римского похода, повлекла Людовика к насилиям. Римляне жаловались, что он за деньги впускал в город изгнанных за смертоубийство; что солдаты его забирали, не платя, жизненные продукты с рынков, ибо дороговизна была сильная. 4 марта дело дошло даже до открытого восстания; ожесточенно бились у островного моста; построены были баррикады. Сгорая подозрительностью, Людовик усилил гарнизон замка Ангела, отозвал войска из Орвието и расположил их станом в Бордо. Казни усилили ропот. Не было недостатка и в изменниках. Канцлер Анджело Малабранка провел даже неаполитанскую рать в Астуру, в ответ на что имперцы разрушили его дворцы в городе и взяли штурмом Астуру. Худшее же было то, что Людовик, подобно Генриху VII, оказался вынужден наложить принудительный налог: 10 000 флоринов золотом должны были внести иудеи, столько же — духовенство, еще другие 10 000 — лайки. Это ожесточило весь народ. Иоанн XXII вел тем временем невероятное количество процессов против императора, со столь неслыханной дерзостью достигшего столь беспримерных успехов. Он объявил недействительным как коронование, так и возведение его в сенаторы народом, изрек на него анафему и проповедовал против него крестовый поход. Он вчинил процесс и против римлян и призывал их в течение известного определенного срока покориться церкви и изгнать Баварца из города. Ненависть в обоих лагерях разрослась до высоты, какой она достигала разве во дни Григория IX. Уже со времени въезда Людовика началось формальное религиозное гонение в Риме. Марсилий Падуанский был, согласно основным тезисам монархистов, назначен императором духовным викарием в городе на место епископа Витербского; он поставил над римским клиром синдиков, сколько ради того, чтобы вырвать у непокорных священников богослужение в церквях, столько и для подготовления избрания лжепапы. Отказывавшиеся служить мессу священники были истязуемы: одного августинского приора ввергли даже в капитолийский ров со львами. Марсилий и Иоанн Яндунский прибивали к дверям церквей обличительные памфлеты против папы. Минориты проповедовали, что Иоанн XXII еретик, и было нетрудно заставить народ поверить этому. В Риме передавали друг другу, что он из страсти враждования поверг Италию в войну, лжеучением — церковь в раскол; что, вопреки долгу и праву, пребывал в Авиньоне и замышлял передать империю Франции. Предстояло поставить папу, который бы возвратил церкви мир, а Риму — Святой престол. Сам Людовик отдал этот вопрос на волю сената и народа; и как признал права его относительно императорского коронования, то тем самым предоставил ему и свободное суждение насчет папы.

Для нанесения решительного удара созвал он 14 апреля парламент на площади Св. Петра. Здесь приказал он прочесть три эдикта: всякий оказавшийся виновным в еретичестве и в оскорблении величества подпадает без дальнейших формальностей под суд; никакой нотариальный акт не имеет силы без обозначения эпохи императора Людовика; все оказывающие помощь бунтовщикам против императора подлежат строжайшей каре. Тем временем на сходках духовных и лаиков исследовали правоверность Иоанна XXII и нашли, что этот папа еретик. Об этом составлены были постановления, поднесенные императору синдиками обоих сословий, с настоятельной просьбой, в силу верховной судейской его власти, выступить против этого еретика. 18 апреля собрал Людовик второй парламент. Ораторские трибуны стояли на высоких подмостках над лестницей Св. Петра; окруженный магнатами духовными, и схоластиками, и магистратами Капитолия император воссел на трон с короной на голове, с державой, со скипетром в руках. Никогда Рим не видел ничего подобного этому императорско-демократическому зрелищу. Герольды водворили в волнующемся народе тишину; один францисканский монах влез на ораторскую кафедру и громким голосом, как на турнире, возгласил трижды: «Имеется ли здесь человек, желающий принять на себя защиту священника Иакова Кагорского, именующего себя папой Иоанном XXII?» Все безмолвствовало. Тогда же взошел на кафедру один немецкий аббат, держал к народу латинскую речь и прочел императорскую сентенцию, объявлявшую Иакова Кагорского еретиком и мистическим антихристом, лишенным всех его санов. Акт этот, реплика императора на его собственное низложение папой, были делом Марсилия Падуанского и Убертинуса Казальского. Людовик, необразованный воин, ничего не понимавший в церковных распрях, воспользовался только контрверсиями монахов, чтобы иметь повод к ереси и, следовательно, к низложению Иоанна XXII, ибо прочие все обвинения (а их было достаточно, и основательных); присвоение обеих властей, неправомерное отрицание законности избрания Людовика, оскорбление императорского величества, накопление несметных сокровищ путем ограбления церквей и симонистической продажи мест, достойнейший жесточайшей кары непотизм, опустошение Италии войной, интердикт против Рима, резиденция в Авиньоне — не могли же мотивировать низложения. Людовик изрек оное, объявив, что это делает под давлением со стороны синдиков, клира и народа в силу их решений, выступает против Иакова Кагорского как еретика и по примеру Оттона и прочих императоров дарует Риму законного папу. Он, таким образом, выставил себя лишь исполнителем этих приговоров и изрек над Иоанном XXII низложение как над виновным в ереси и в оскорблении величества, в силу императорских эдиктов, без всякой цитации. Акт Людовика явился фактическим применением теорий монархистов и реформаторов, выставивших основной принцип о судимости и наказуемости папы, о том, что судьями его являются собор и император, как патрон — страж церкви и как совместитель судейской власти вообще, и что отступивший от правоверия папа, как лишившийся через то власти ключей, может быть низлагаем не одними духовными, но и мирянами. И предшествующие императоры ставили и низлагали пап, но со всеми формами права и в силу форменных соборных постановлений. Сам Людовик за несколько лет пред тем апеллировал против Иоанна XXII ко Вселенскому собору; но мог ли капитолийский парламент и горсть схизматических попов составить трибунал для суда над папой? Римское духовенство, каноники капитулов Св. Петра, Латерана, С.-Марии Маджиоре и многие другие клирики не присутствовали при этом, так как давным-давно покинули Рим. Поэтому-то приговор о низложении тотчас возбудил сомнения или огорчение у всех людей разумных, а ликование — лишь в личностях сумасбродных и в новаторах. Чернь же влачила по улицам Рима соломенную куклу и сожгла на костре под этим изображением еретика Иоанна XXII. А между тем не за догмат о бедности Христа, а за нечто иное явился папа еретиком в глазах римлян: он оставался в Авиньоне и презрел Рим, святой город, заключавший в себе, согласно гибеллинской доктрине, избранный Богом народ, среди которого долженствовала вечно находиться резиденция священства и императорства. Отважный поступок одного из Колонн показал императору, что он мог наткнуться на сопротивление в самом Риме. Иаков, один из каноников Латерана, появился в сопровождении четырех замаскированных лиц 22 апреля у С. — Марчелло, вынул отлучительную буллу Иоанна XXII, прочел этот акт, которого никто пред тем не отважился обнародовать публично, перед более чем 1000 собравшимися людьми, протестовал против сентенции Людовика и постановлений синдиков, объявил их недействительность, вызвался поддерживать это своим мечом против каждого, прикрепил затем буллу к дверям церкви, вскочил на лошадь и беспрепятственно проехал через город обратно в Палестрину. Молодой Колонна был один из сыновей Стефана и во время его изгнания родился во Франции, награжден штатным местом в Латеране, подобно многим дворянским детям, и состоял в то время папским капелланом. Отец его, некогда ревностный слуга Генриха, не предстал пред очи Людовика. В то время как Счиарра был первым лицом при дворе последнего, Стефан оставался в своем вновь построенном замке в Палестрине.