Любовь, Конец Света и глупости всякие - Людмила Сидорофф

Вкус еды и напитков все еще приводил Богов то в растерянность, то в расстройство, хотя культурный шок, который они испытали при вселении в аватары, прошел давно. Шестеро вполне могли бы обойтись без шока, но, отключив сознание аватар, самостоятельно осваивали человеческий опыт. Не понимая, почему на Земле люди отдавали гастрономические предпочтения одним продуктам, но игнорировали другие, Всеведущие и Всемогущие возомнили себя Всеедящими и Всепьющими. Не задумываясь о последствиях, совали в рот все, что попадалось им в холодильниках, в кухонных шкафах, на рынках, в супермаркетах, в ларьках с вывесками «Шаурма», в ресторанах, в мусорных баках… Потребляли сырое мясо из морозильника, сыр с плесенью, образовавшейся вовсе не индустриальным путем; кетчуп, зацветший на подоконнике; черствые пряники, аджику, пшено, сухие спагетти, дошираки, не заливая их кипятком; скорлупу от яиц, арбузные корки, заварку, просроченный растворимый кофе, цыплят-гриль из палаток-шашлычек, гамбургеры в кафе «Мак-Дак», где заодно туалет посещали бесплатно; рыб из аквариумов, сладкую вату, карамель «дунькина радость», собачий сухой корм, кошачий мокрый, дождевых червяков, чистый спирт, кумыс, брагу, солому, кактусы, красивые грибы мухоморы…

Если бы кто-то надумал снимать скрытой камерой, что вытворяли спустившиеся с небес на Землю Боги, забавные сюжеты получились бы, хоть комедию лепи. Изголодавшийся Филимон, например, в свой первый день в аватаре пошел «на запах» — купил сосиску в ларьке, горячую, еще дымящуюся. Схватил ее пальцами, обжегся, вскрикнул, сосиска упала в пасть подбежавшей бездомной собаке, собака ее тут же слопала, вильнула хвостом и, сытая, убежала прочь. Задумчиво посмотрев на овал картонной тарелки, Филимон начал жевать ее с перекошенным от обиды и отвращения лицом. Два грузчика, стоявших за соседним столом и запивавших сосиски пивом, до того изумились, что забыли прихлебывать из жестяных банок «Крепчаковское № 3». Сосисок с тех пор Филимон больше не покупал, а марку пива запомнил, когда те двое, очухавшись, пригласили его «третьим быть».

Пищеварение у шестерых Богов нарушалось: шутка ли — есть и пить все подряд. Не понимая, что с ними происходит, они паниковали: Всеведение — это одно, но уточнение деталей — другое, а вот именно этим никто из них себя не утруждал — думали, им тела достались некачественные; в общем, их поведение мало кто назвал бы эстетичным[45]. Однако пищеварение еще полбеды, его отлаживали, магическим, разумеется, способом, иначе загнали бы эти тела в крематорий быстрее, чем удалось бы произнести что-нибудь вроде: «А на второе у нас бьен-кюи из чешуйницы вздутоспоровой под жюсом алоэ». Куда неприятнее им казалось возбуждение половое: приняв его за физическое расстройство, пришлось и это нормализовать. А то что ж: непорядок! Да нет, Боги очень многое понимали про секс, зря Всеведущи, что ли, но сам процесс их привлекал мало — они считали себя выше этого.

Лучше всего было б не думать о сексе совсем, отключить что положено в наличествующих телах — и делов-то, но Богов проблемы женского и мужского пола весьма занимали. Ужасно хотели они на своей шкуре понять, почему, например, женщины на Земле настолько предпочитают форму содержанию, что обожают получать даже совсем бессмысленные подарки, и главное — почему у большинства женщин Магии больше, чем у мужчин. Никакие особенности женской физиологии этого вроде не предполагают: Боги неоднократно экспериментами проверяли, посылая дамам подарки. Иногда вместо подарков слали пустые коробки, затейливо перевязанные тесьмой и бантиками, но Здравый Смысл у женского пола все равно отключался напрочь при виде одного только бантика.

Парадокс заключался в том, что, пока на Земле хватало Магии, общество тем не менее двигалось в ту сторону, куда развивались самцы, это был очень мужской мир. Для воплотившихся Богов из этого проистекало два неожиданных следствия. Во-первых, они решили, что, раз уж на то пошло, авторитетные люди должны говорить мужским голосом, поэтому несколько басовитые голоса были у всех аватар. Даже у Таньки голос ниже был, чем у большинства женщин. Во-вторых, Боги начали воспринимать себя как мужчин, хотя по сути они бестелесны и пола не имеют.

Воплотившись в аватарах, шестеро приступили к изучению гендерных отношений вплотную. В их распоряжении имелось четыре мужских тела и два женских — экспериментировали, как могли. Масса магических сил уходила на испытания любви. Ревность тоже испытывали, так как у многих землян бытовало мнение, что без нее любви не бывает, и поэтому Боги устраивали между собой то оргии, то скандалы. Новой Магии из всего этого не возникало, так что согласиться с Богом, чьего имени вслух не называли, они никак не могли.

А вот тактильные ощущения им вполне нравились. Боги очаровывались теплом солнечных лучей, джакузи, шелковыми простынями, пушистыми котятами, прикосновениями к другим телам, но арсенал имеющихся аватар скоро наскучил, а случайные встречные вовсе не собирались с ними тискаться просто так. Чтобы решить проблему, тактильнейший из Богов, Филимон, предложил остальным взять в руки плакаты, призывающие к бесплатным объятиям, — клюнули многие люди, кстати, но лишь объятиями ограничились; к божьему сожалению, до петтинга или хотя бы до поцелуев взасос дело не дошло.

И еще все Боги «просто тащились» от массажа. Самым лучшим считался с веником из березы в парилке. Вот и повадились они в бани на совещания ходить, тем более что там и встречаться было комфортнее, чем на холодной скамейке в Измайлово или на кладбище в Подмосковье.

 На сей раз пятеро арендовали оздоровительный комплекс: просторный, удобный во всех отношениях, в том числе близким расположением к Площади, куда Боги собрались направить стопы ближе к полуночи. Вовсе не для того, чтобы там под елкой, в кругу подопечных душ, весело Новый год встретить: на уме у них было «мероприятие иного плана».

— Шампанское я не пил, но если оно такая же гадость, как этот «Тархун», не понимаю, к чему его пить по праздникам, — Филимон отодвинул пустой бокал. — Пиво намного лучше.

— Пиво губительно действует на печень, — заметил Лукьян, усердно массируя голени.

«А также на голову и мочевой пузырь, — подумала Пантелеймония. Ее мысли, конечно, мгновенно прочли все присутствующие, и она поспешила добавить вслух:

— Ответственность перед мероприятием не допускает злоупотребления алкоголем.

— Да-да, на сегодня нам нужны светлые головы, — подхватил Лукьян. — Предлагаю свериться с дальнейшим планом — его пришлось скорректировать в связи с внезапным самоотводом Мистера Джона.

— А вам не кажется, что он вообще заодно с нашим коллегой, имени которого нельзя называть? — подозрительно прищурилась Евстахия, втирая массажное масло в ляжки и грудь.

— Кто, Мистер Джон? Шутите! — отозвался Амвросий. — Он просто в своем амплуа. Ни на чью сторону Мистер Джон не вставал ни разу и вряд ли встанет когда-нибудь. Даже то, что имя выбрал себе несуразное, лишний раз доказывает его суть. Хотя прежнее ему больше шло.

Мистер Джон раньше себя называл Ливерием[46], а своим подопечным еще на заре веков заявил, что они — народ не единственный, и он — не единственный Бог. Его люди, раз уж так, напридумывали массу прочих «богов», а Ливерий даже сам их материализовывал, наделял плотью и поведением, соответствующим людским фантазиям. Часть людей это запутало окончательно, и они отреклись от религии, другие, наоборот, увлеклись, совершали множество ритуалов, жили согласно странным обычаям, но Ливерия это ничуть не смущало. Он с самого начала делал уклон в сторону Магии, а не в сторону Здравого Смысла, чтобы, развиваясь, его народ достиг равновесия.

— И где ж он отлынивает от мероприятия? — спросила Пантелеймония. Чрезмерное потребление пива, похоже, сказывалось-таки на ее божественных возможностях либо она была просто лентяйкой — могла бы не задавать глупых вопросов, а всего лишь напрячь Всеведение. — Опять в Лондон смотался? Дался ему этот Малибоун[47]!

— На Мальдивы он едет, причем тут Малибоун? — Филимон еле сдержался, чтобы в очередной раз не обозвать Пантелеймонию дурой. Почему-то он стал воспринимать ее как свою жену в стадии средневозрастного кризиса.

— Губа не дура у Мистера Джона нашего, — сказала Евстахия, завязывая на голове полотенце замысловатой чалмой. — Мы из-за нашего Друга, имени которого нельзя называть, видите ли, в промозглой Москве торчим, а этот на Мальдивы на Новый год укатывает!

— Так он летит туда не за тем, чтобы валяться в шезлонге или нырять за ракушками, — возразил Амвросий. Как и другим присутствующим, ему уже было известно, что авиарейсу, отправляющемуся через несколько часов из Москвы на Мальдивы, грозила опасность. — Зачем этот самолет ему спасать понадобилось — не пойму. Все равно же после нашего мероприятия Конец Света наступит, не сегодня, так завтра.