Сказаниада - Петр Ингвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под лавкой из половой доски торчала шляпка гвоздя. Последний шанс. Собравшись с духом, Улька громко возвестила:
– Я пришел!
– Наконец-то, – буркнул Бермята.
Котеня промолчал. Улька боялась представить выражение его лица.
– Вам пару поддать?
– Заходи уже, веники заждались! Котеня, нерасторопного слугу обычно наказывают. Чего молчишь? На твоем месте я бы…
С резким выдохом Улька со всей силы ударила пяткой по гвоздю.
– Ой!
Из стремительно открывшейся двери ударило жаром, оттуда, весь в кубиках и прочем великолепии, выскочил Котеня с круглыми от страха глазами:
– Улька! Что с тобой?!
Из-за него выглянул всклокоченный Бермята. Увиденное заставило пожилого витязя скривиться:
– Не оруженосец, а тридцать три несчастья.
– Случайно. – Улька сидела на лавке с поднятым к груди коленом, с обхвативших ступню ладоней капала кровь. – Гвоздь.
Пол под ней был красным. И руки почти по локоть. Она постаралась, чтобы зрелище впечатлило.
– Попарились называется, – процедил Бермята. Он скрылся в парилке, но и оттуда еще некоторое время неслось бубнящее ворчание: – Я встречал неумелых и неудачливых, но чтобы все соединилось в одном человеке…
Котеня схватил ковшик, промыл рану холодной водой и замотал своей рубахой.
– Тебя отнести? – прошептал он.
– Справлюсь. Уйди.
Котеня сам понимал, что нужно оставить ее одну и сделать это надо как можно скорее. Бермята и без того косится. А если что-то заметит? И быть вот так вдвоем – опасно. Улька чувствовала, как горят уши. Прикосновения молодого витязя вызывали дрожь. И эта его невероятная забота…
Котеня виновато пожал широкими плечами и удалился в парилку. Забыв о боли, Улька с удовольствием проводила взглядом его накачанную спину и забавно курчавые бедра. На душе стало легко и спокойно. Как же здорово, что она не сбежала.
Когда он вернулся из бани в их комнату, Улька уже спала.
***
Утром выехали пораньше. Перевязанная нога не поместилась в сапог, теперь он торчал из сумки позади седла. Верхом на лошадь помог взобраться Котеня. Бермята фыркал, но не вмешивался. У каждого свои причуды. Но выражение лица говорило все, что бывалый витязь думал по поводу тупого неумехи, зачем-то выбравшего путь воина.
То ли вчерашняя баня настроение подняла, то ли сказалось, что утром Бермята чарку медовухи употребил, но в пути он разговорился. Выяснилось, что Бермята Васильевич – известный в столице охотник, главный поставщик дичи при дворе.
– Пасть лучше делать из принесенного морем плавуна, древесина должна отстояться и выветриться. Знаешь, чем пасть отличается от кулемы?
Котеня не просто не знал, он не хотел этого знать, но пребывавшего в отличном настроении охотника не волновали мелочи вроде желаний спутников. После прозвучавшего вопроса Котене и ехавшей сбоку Ульке пришлось выслушать не только про кулему и пасть, но также про капканы, черканы, проскоки, волчий схват, плашки, дуплянки, сжимы, распорки, кляпцы, живоловушки, рожни, петельные самоловы, опадные сети, сали, обметы, тропники, пута, тенета, башмаки и прочие ловушки для зверья. Про башмаки, кстати, оказалось интересно, Улька навострила уши. Медвежьим башмаком называлась выдолбленная чурка с вбитыми снаружи гвоздями. Их острия, торчащие внутри большого отверстия, загибали по кругу чуть вниз, чтобы напоминало перевернутую корону. Получалось что-то вроде круглой зубастой пасти со скошенными вниз клыками, или еще можно сравнить с колесом телеги, если его середину, насаженную на ось, выпилить поперек спиц. Такой башмак клали перед медом и привязывали или приковывали к дереву. Медведь вставлял лапу, а вытащить не давали впившиеся гвозди. Так и сидел, бедный, на привязи, пока за ним не приходили охотники.
«Живодер», – подумала Улька про Бермяту. Звери – они же как люди, с ними надо честно, и если не на равных, то хотя бы дать им шанс.
А словоохотливый витязь уже рассказывал, как приготовить кислую кровь оленя, что чрезвычайно хороша против упадка сил, затем незаметно перешел к заготовке шкур: отмоке, мездровке, мытье, выделке, дублению, жированию…
Незаметно – потому что его никто особо не слушал.
– Без мездрильной колоды шкуру качественно не очистить…
Котеня с Улькой весело переглядывались. Пусть Бермята говорит, это лучше, чем когда он ворчит или с подозрением приглядывается.
Места вокруг показались знакомыми. Сердце громко застучало: за поворотом открылся вид на бабушкин дом. Сарая на берегу не было, на его месте стояла длинная лодка с мачтой. К ней шел витязь, откачавший Ульку после пирожков.
– Егорий! – тоже узнал Котеня.
Он и Бермята развернули коней и помчались к морю.
Одетого в простую одежду Егория опоясывал меч, непослушные волосы стягивала налобная тесьма, непреклонный взор глядел с прищуром, будто примеривался к чему-то. Странно было видеть выскобленный подбородок, что у других витязей в возрасте Егория не встречалось. Даже Котеня, как только пух станет жестче, перестанет его сбривать, ведь борода красит мужчину.
Егорий своим видом доказывал обратное: не борода красит мужчину, а наоборот. Даже с босым лицом, смешном на ком угодно кроме него, Егорий оставался легендарным героем. Хотелось ему подражать. Возможно, Котеня и не станет выставлять свой пух напоказ, когда рядом такой пример доблести без бороды.
Улька огляделась. Почему-то не видно бабушки. Спит? Хорошо, если так. А если отец уже расправился с ней и продал дом? Откуда здесь Егорий? Он мог обидеться на Ульку за кражу и потребовать возмещения. Или он здесь, потому что отомстил отцу за сотворенное с дочкой?
Бабушка так и не появилась, Котеня с Бермятой вскоре вернулись. Улька не нашла сил спросить о бабушке, но едва они поехали дальше, она спросила о человеке, с которым те разговаривали:
– Тот самый Егорий?
Ответил Бермята:
– Доблестный витязь Егорий Храбрый. Человек небывалой души. Думаю, нет в мире таких, кто о нем не слышал. Однажды я имел честь победить его в поединке. О нем говорят как о несравненном бойце, и мне, наверное, просто повезло. Но что было, то было.
– А у меня Егорий Храбрый одно время оруженосцем служил, – в очередной раз напомнил Котеня.
– Что он делает на берегу?
– Собирается к богам за помощью и советом. Надо же, как бывает: человек всем помогает, а своя
