Обитель чародеев - Дэвид Эддингс

Прислушиваясь и приглядываясь к стеклодуву, Гарион начинал постигать внутренний мир этих, на первый взгляд, ничем не примечательных людей. Строгая аскетичность облаченных в серые плащи райвенов служила фасадом для общения с миром. За этим фасадом, однако, скрывались совершенно другие люди.

Ученики Торгана были заняты выдуванием миниатюрных флакончиков, которые служили основным предметомторговли с парфюмерами Тол Боруна. Один ученик тем не менее работал поодаль, выделывая из куска стекла кораблик, застывший на гребне волны. Это был юноша с рыжими волосами и пристальным взглядом. Когда он оторвался от работы и посмотрел на Гариона, его глаза удивленно расширились, но он быстро наклонил голову и продолжил работу.

Уже стоя в дверях и собравшись покинуть мастерскую, Гариону захотелось еще раз взглянуть на удивительную стеклянную птицу на зеленой ветке. Воробей был сделан с таким замечательным умением, что у Гариона защемило сердце.

– Вам он нравится, ваше величество? – спросил молодой человек, который неслышно приблизился. – Я был вчера на площади, когда Бэйрек представлял вас народу, – объяснил он. – И узнал вас сразу, как только вы вошли.

– Как тебя звать?

– Джоран, ваше величество.

– Как ты думаешь, можно обойтись без этих «величеств»? – с грустью в голосе спросил Гарион. – Никак пока не могу к ним привыкнуть. Для меня это так неожиданно.

– В городе полно слухов, – усмехнулся Джоран. – Говорят, что вас воспитывал в своей башне, что в долине Олдура, чародей Белгарат.

– На самом деле я воспитывался в Сендарии тетей Пол, дочерью Белгарата.

– Полгарой-волшебницей! – восхищенно прошептал Джоран. – Так ли она прекрасна, как гласит молва?

– Я всегда так считал.

– Она и вправду может превратиться в дракона?

– Если захочет – да, – сказал Гарион, – но предпочитает быть совой. Почему-то она любит птиц… и птицы сходят с ума, завидев её. Они не переставая говорят с ней.

– Удивительно… – мечтательно произнес Джоран. – Я бы все отдал, чтобы повидаться с ней. – Он задумчиво сжал губы, как бы прикидывая что-то в уме. – Как вы думаете, эта вещица ей понравится? – вдруг спросил он, касаясь стеклянного воробья.

– Понравится? Да она придет в восторг от него!

– Вы не передадите его ей?

– Джоран! – воскликнул пораженный Гарион. – Я не могу её принять. Она слишком дорогая, и у меня нет денег, чтобы платить.

– Это всего лишь стекло, – слабо улыбнувшись, заметил Джоран, – а стекло – расплавленный песок, а песок дешевле всего на свете. Если вы считаете, что ей это понравится, пожалуйста, передайте воробья. Прошу вас. Скажите, что его прислал Джоран-стеклодув.

– Передам обязательно, Джоран, – пообещал Гарион, горячо сжимая руку юноши. – Я сделаю это с большой радостью.

– Я заверну вещицу, – сказал Джоран. – Стекло не любит, когда его из теплого помещения переносят на холод. – Он протянул руку к куску бархата, но затем остановился. – Я не совсем честен с вами, – смущенно добавил он. – Эта птица вышла очень удачная у меня, и если господа из цитадели увидят её, возможно, и им захочется иметь такие изделия. Мне нужны заказы, чтобы открыть свою собственную мастерскую и… – он бросил красноречивый взгляд на дочь Торгана.

– …и ты не можешь жениться до тех пор, пока не заведешь свое дело, – договорил за него Гарион.

– Ваше величество будет очень мудрым королем.

– Если только мне удастся избежать ошибок на первых порах, – усмехнувшись, сказал Гарион.

Вечером Гарион зашел к тете Пол и протянул ей сверток.

– Что это?

– Подарок от одного молодого стеклодува, которого Я встретил в городе, – ответил Гарион. – Он настоял на том, чтобы я передал его тебе. Его имя – Джоран… Осторожнее, а то разобьешь.

Тетя Пол принялась медленно разворачивать бархатную материю, и когда увидела стеклянную птицу, у неё вырвался невольный вздох восхищения:

– О, Гарион!.. В жизни я не встречала ничего более прекрасного!

– Это очень хороший мастер. Он работает у стеклодува по имени, Торган, а Торган утверждает, что это гений. Он хочет встретиться с тобой.

– А я хочу встретиться с ним, – взволнованно сказала Полгара, не в силах оторвать глаз от стеклянного чуда. Затем она бережно поставила воробья на стол. её руки тряслись, а красивые глаза были полны слез.

– Что-то не так, тетя Пол? – испуганно спросил Гарион.

– Нет, ничего, Гарион. Так… ерунда.

– Тогда почему ты плачешь?

– Тебе этого не понять, дорогой, – ответила она и крепко обняла его.

Коронация состоялась на следующий день, ровно в полдень, под громкий перезвон городских колоколов. Королей и членов их семей, знати и приглашенных горожан оказалось так много, что зал райвенского короля не смог вместить всех желающих.

Гарион мало что запомнил из того дня, но в память врезалось то, что в плаще, подбитом горностаем, было жарко, а корона из чистого золота, которую райвенский епископ надел ему на голову, оказалась ужасно тяжелой. И конечно, запало глубоко в душу, как Око Олдура разгоралось все ярче и ярче, когда Гарион направлялся к трону, слушая ставшую привычной странную мелодию. Песнь камня так громко звучала в ушах, что он едва различал радостный шум толпы, взойдя на престол.

Однако один голос он слышал совершенно отчетливо.

– Слава Белгариону! – произнес этот голос, давно ставший его вторым «я».

Глава 13

Король Белгарион сидел, скучая, на троне в зале райвенского короля и слушал нагоняющий тоску голос посла Толнедры Вальгона. Для Гариона наступили тяжелые времена: столько дел, к которым он не знал даже, как подступиться. Во-первых, он совершенно не мог отдавать приказания; во-вторых, он обнаружил, что для себя у него совершенно не остается времени, и в-третьих, он не имел ни малейшего представления, как отделаться от слуг, которые постоянно вертелись вокруг. Куда бы он ни направлялся, они преследовали его повсюду, и он уже оставил надежду поймать излишне старательного телохранителя, камердинера или посыльного, который последние два дня шествовал за ним по коридорам.

Друзья чувствовали себя неуютно в его присутствии, называя Гариона «ваше величество», хоть он бесчисленное количество раз просил их не делать этого. Он не чувствовал себя другим человеком и, глядя на себя в зеркало, не замечал, что хоть как-то переменился, но все поступали так, будто в нем произошли серьезные перемены. Выражение облегчения, мелькавшее на их лицах всякий раз, когда он оставлял их, больно ранило Гариона, и он, подобно улитке, замыкался в себе, находя утешение в молчаливом одиночестве.

Тетя Пол все время находилась рядом с ним, но и с ней было не так, как прежде. Раньше он всегда был при ней, теперь роли поменялись, и это казалось ему совершенно противоестественным.