Ловкачи - Александр Дмитриевич Апраксин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На продажу Хмурову бриллиантов в столь крупную стоимость он смотрел как на лучшее дело в мире, ибо вряд ли когда доводилось бедняге зарабатывать за одну комиссию целых триста рублей.
Но, вернувшись в гостиницу менее чем через полчаса, разумеется, в сообществе с известною торговкою драгоценностями, Леберлех был встречен рядом разочарований. Начать с того, что Ивана Александровича он в номере уже не застал. Конечно, и Леберлех, и его спутница для совершения столь серьезной сделки готовы были прождать в коридорах хоть до ночи, но вскоре им было объяснено, что они более не нужны.
Это последнее заявление привело Леберлеха в такое глубокое уныние, что бедняга чуть не лишился рассудка.
Он все еще надеялся на какое-либо недоразумение и уговаривал свою спутницу не удаляться, а ждать, так как должен же был ясновельможный пан когда-нибудь вернуться к себе в отель и тогда все не замедлит выясниться.
Старуха и сама-то не желала уходить от покупателя, уже трижды оправдавшего возложенные на него надежды, и со свойственным ее нации терпением решилась последовать приглашению Леберлеха. С видом невозмутимейшего подчинения воле судьбы и обстоятельств присели они в одной из оконных ниш огромного коридора и поставили на пол, у ног своих, с одной стороны ящик с крупными драгоценностями, а с другой – с более мелкими.
Леберлех то похаживал по дорожке, тянувшейся длинной лентой по всему коридору, и в томительном неведении вздыхал, то подходил к старухе и совершенно бесполезно повторял вопрос о том, что же все это может означать?
Так прошло, во всяком случае, более часа, показавшегося, впрочем, волнующемуся Леберлеху полуднем. Он укорял себя, и ему все думалось, что он слишком долго бегал за старухою, тогда как по важности случая не грех бы было взять и извозчика.
Вдруг размышления его были прерваны появлением в нескольких шагах от него того, кого столь нетерпеливо ждал.
Чувства огромной радости и страха, чем же это все кончится, и усиленного сознания своей личной виновности сразу овладели бедным фактором. Он залебезил перед ясновельможным паном, точно жалкий преданный пес, чующий, что хозяин не в духе, и готовый перенести от него всю жестокость его ударов. А ясновельможный пан был действительно чем-то недоволен.
По знаку Леберлеха еврейка встала на его пути, но он даже и головой-то не кивнул в ответ на ее поклон, а самому фактору только строго сказал:
– Я велел тебе передать, что ты мне больше уж не нужен.
И, не обращая ни малейшего внимания на припадания Леберлеха, Хмуров вошел к себе в номер.
Не прошло и пяти минут, как Леберлех стал прислушиваться к происходившему в номере через дверь, но, ничего не слыша, он припал к замочной скважине и столь же бесполезно стал туда глядеть. Наконец, он решился и сперва тихонько, а потом сильнее постучался.
Не скоро послышался ответ. Номер состоял из передней и трех комнат. Но Леберлех хоть и трусил, а вошел-таки и откашлялся.
– Кто там? – окликнул его Иван Александрович из гостиной.
– То я, ясний вельможный пан, то фактор Леберлех.
– Чего тебе еще надо? Ведь я сказал тебе, что ты можешь уходить.
– А Сарра с бриллиантами тоже должна уходить или может еще вас подождать в коридоре?
– И Сарра пусть уходит: мне бриллианты более не нужны.
– За что ж пан ясний так прогневался на нас?
– И не думал гневаться! Дело совершенно просто: едва ты ушел, ко мне заехал один приятель и, когда я ему рассказал, что хочу купить ожерелье тысячи в три, он повез меня к своему ювелиру, где я нашел не только прекрасные вещи, но и кредит на какое хочу время.
– Кредит? – переспросил как-то нараспев Леберлех. – Да разве Сарра не сделает ясному пану какой угодно кредит?
И, не дождавшись ответа, он отпер дверь и позвал в номер терпеливо ожидавшую старуху. Едва она вошла, как Леберлех стал быстро-быстро ей рассказывать на своем жаргоне, должно быть, ужасные вещи, потому что она неоднократно менялась в лице.
Наконец она спросила:
– А ясний вельможный пан уже купил бриллианты у того ювелира?
– Нет еще, но ездил смотреть. Я обещал решить дело после завтрака, часа в два.
– То ясний пан пусть у меня сперва еще посмотрит, – сказала еврейка и прямо направилась со своими ношами к столу, где, не долго думая, и раскрыла известный ящик.
Она вынимала из него одну вещь за другою и поочередно передавала их Хмурову.
Он уже успел присмотреться к ним и знал их приблизительную цену. Потому-то он и держал долее остальных в руке именно то ожерелье, которое наиболее соответствовало его требованиям. Еврейка с одной стороны, Леберлех с другой восхищались предметом и уговаривали его купить.
– Ну да, – заметил как бы мимоходом Хмуров, – свяжись с вами, а потом будете надоедать каждый день.
Еврей с еврейкою переглянулись, и потом оба сразу забожились, что они знают, с кем имеют дело, и верят ясновельможному пану, как самим себе.
Хмуров положил ожерелье на стол, отошел в сторону, сел в кресло и сказал:
– Все это прекрасно! Сущность в том, что хотя у меня и есть деньги в банке, но они заключаются в ценных бумагах, на которые теперь огромный спрос. Вследствие этого мои бумаги повышаются, и, по мнению опытных банкиров, они еще месяца два будут повышаться и могут дойти до баснословной цены. Мне нет никакой охоты терять от их продажи.
– Як же можно! – воскликнули разом и Сарра, и Леберлех.
– Вот то-то же и есть! – продолжал Хмуров. – А ювелир, которого мне рекомендовали, ждать готов сколько я сам ему назначу.
– И мы готовы.
– Да, но весь вопрос в том, можете ли вы ждать уплаты целых два месяца? – спросил тоном сомнения Хмуров.
Быстро переглянулся Леберлех с Саррою и столь же быстро ответил:
– Сколько сам ясний вельможный пан прикажет, столько мы и будем ждать.
– Я напишу вексель.
– Можно и вексель.
– На два месяца.
– Можно и на два месяца.
– В таком случае, – заключил Хмуров, – я, пожалуй, готов взять вот это ожерелье за три тысячи и даже думаю, что ювелир за такие же камни взял бы с меня дороже. Леберлех, беги за вексельной бумагой.
– В одну минуту.
Старуха осталась в номере с глазу на глаз с ясновельможным паном, но никакие дурные мысли уж не тревожили ее ум. Она перебирала вещи,
