От дам-патронесс до женотделовок. История женского движения России - Ирина Владимировна Юкина

Не все, кого называли нигилистами, стояли на позиции тотального отрицания. Как и всякое значимое социальное явление, нигилизм не был однороден. Для одних он был высокой миссией высвобождения сознания от иллюзий, формированием трезвого взгляда на мир, утверждением новых идеалов, для других – отрицанием как таковым. Нигилисты делились на более либерально настроенных «аристократов» и более демократических «бурых».

Современники мучительно пытались определить суть и границы этого явления. «Нигилизм у всех на языке, все о нем толкуют, как о предмете, известном и определенном, хотя никому не приходит в голову объяснить смысл этого слова и характер тех явлений, которые хотят им обозначить», – писал публицист и литературный критик М. А. Антонович (1835–1918) на страницах «Современника» в 1863 году467. Неуловимость, многозначность и расплывчатость явления происходили из‐за того, что это был прежде всего внутренний бунт, путь решения проблем собственной идентификации, личный выбор в вопросах нравственности, рост индивидуализма, отстаивание собственных прав на свою личность и свою жизнь. «Нигилизм был страстной и здоровой реакцией против деспотизма не политического, а нравственного, угнетающего личность в ее частной, интимной жизни», – вспоминал известный народник, публицист и беллетрист С. М. Степняк-Кравчинский (1851–1895)468.

Нигилисты не создавали никаких организационных форм своего движения. Акцент делался на индивидуальных действиях – чтении книг, дискуссии в кругу единомышленников, участии в домашних лекциях, проживании в коммунах. Но их «личное» оказывалось «социальным». Так, нигилисты столкнулись с правительством в вопросе отношения к опытному, естественно-научному знанию. Отрицание религиозно-схоластических воззрений на мир и формирование материалистического миропонимания было стержнем нигилизма. Отсюда – изучение последних достижений естествознания как часть этоса нигилиста. Именно об ознакомлении широких кругов интеллигенции и учащейся молодежи с новинками естествознания хлопотал Д. И. Писарев и другие публицисты «Русского слова». Правительство, в свою очередь, боролось с распространением знаний по естественным наукам и подготовило реформу образования, направленную на ограничение возможностей для «разных умствований». Деятельность министра народного просвещения графа Д. А. Толстого, идеологически поддержанного известными публицистами, редакторами-издателями М. И. Катковым («Русский вестник») и П. М. Леонтьевым («Московские ведомости»), нашла отражение в реформе среднего образования 1871 года с его упором на древние языки, математику, сокращение часов на русскую словесность и практически отсутствием естественных наук.

Нигилизм напрямую связывался современниками с аморализмом, атеизмом, антиправительственной деятельностью469 и вызывал резкое осуждение.

Если инновационное поведение мужчин раздражало современников, то в отношении женского нигилизма критика была более категоричной. Новые повседневные практики женщин, расширение социальных ролей женщин – все это вызывало решительный протест. Женский нигилизм воспринимался как нарушение женщинами принятых в обществе правил приличия, которые не подлежали ни обсуждению, ни изменению470.

Основной характеристикой нигилисток, судя по откликам современников, была безнравственность, которая проявлялась:

– в ношении одежды с элементами мужского костюма и в подражании мужской манере поведения;

– в критике своих родителей и в разрыве с семьей (то есть явное выражение сомнения в святости родительской власти, в пренебрежении традиционными женскими ролями);

– в посещении в силу неизвестных, но, несомненно, низменных причин и порочных побуждений лекций по естественным наукам, а также в чтении естественно-научной литературы;

– во внебрачной сексуальной жизни (гражданские браки).

Что приводило женщин в это движение? Без сомнения, его эгалитарный и освободительный порыв, декларация идеи равенства всех людей без различий. Теоретической основы освобождения женщин нигилизм не выработал, но посеял идеи, которые взошли дружными всходами в русском феминизме и в радикальном освободительном движении.

Женский нигилизм, как и мужской, проявлялся, прежде всего, в эпатажном внешнем виде и образе жизни. Но, возможно, нигилистки в большей степени акцентировали внимание на своей внешности, выражая через антиженственный, антиэстетический вид свой радикализм, свою версию жизни.

Женский нигилизм можно определить как эстетический. Своим внешним видом, своим поведением нигилистки атаковали принятые социальные конвенции, демонстрировали свою отчужденность от традиционной женской жизни, выражали свой протест против отсутствия выбора в собственной судьбе, против заданной им обществом жизненной программы, против «науки нравиться», против обозначения себя как привлекательного сексуального объекта.

Идеал женской красоты – тонкая талия, субтильность, нежные руки, бледный цвет лица, отражавший предпочтительные социальные женские роли девушки на выданье (невесты) или светской дамы (жены, матери семейства), – подвергся пересмотру. Составляющие женского костюма XIX века, препятствовавшие активной деятельности, – кринолин, корсет, легкие, светлые, шелковые ткани, а также длинные волосы, требующие соответствующего ухода – безжалостно искоренялись. Нигилистки стригли волосы, курили, носили, по одним источникам, круглые синие очки, по другим – «очки-консервы», бесформенную, небрежную и зачастую грязную одежду, предпочитали одежду мужского кроя и предметы мужского гардероба (мужские шляпы, косоворотки, плисовые поддевки), – все это шокировало рядового российского обывателя. «Да и на что все эти манифестации мужественности? В мужских сапогах и в мужском тулупе…»471 – вопрошал известный своими антинигилистскими взглядами профессор П. Цитович. Но новое самосознание, самоощущение женщины, претензии на новые социальные роли в общественной жизни кодировались через новый «мужественный» образ.

Помимо выражения своих убеждений и претензий через внешний вид, это была также демонстрация пренебрежения общественным мнением. Дочери обедневших дворян, чиновников, мещан одевались подобным образом, и мысли о женской хрупкости, покорности, инфантилизме и несостоятельности отступали. В итоге была подорвана жесткая концепция «нормальности», «приличности» женского облика и поведения. Был подорван диктат нормы и установлены новые предпочтения. И тогда пассивная демонстрация самоё себя предстает как активное действие. Через изменение внешнего вида и шире – гендерного дисплея – шло изменение представлений о женщине, изменение ее самой.

Выбранная нигилистками жизненная стратегия личной автономии и культ собственного «я» требовали не только другого внешнего облика, но и другого поведения. Отсюда неприятие галантности как нормы мужского поведения, пренебрежение условностями в отношениях между полами. Эта манера поведения получила название «опрощение».

Если реконструировать ситуацию по текстам неутомимого П. Цитовича, то ожидания рядового россиянина при виде нигилистки были следующие: она

проводит вечер в коммуне за набором какой-нибудь прокламации; когда придумывают, как бы почудовищнее изувечить свою фигуру, чтобы лаяли собаки и пугались дети472.

Если нигилист предстает как человек, не склонный принимать на веру никакие авторитеты, утверждения и идеи, каким бы уважением они ни пользовались в обществе, то в этом пункте соответствия нигилистскому идеалу у женщин были свои проблемы. Отсутствие систематического образования, традиции и привычки самостоятельно мыслить ставило перед ними проблему саморазвития, внутренней работы, взращивания своей новой индивидуальности, что позднее оформилось в прагматичную постановку проблемы женского образования. Речь нигилисток, по воспоминаниям современников, казалась неестественной, а фразы заученными. Это происходило по причине освоения новых для них тем общения, нового языка и манеры говорения. Может быть, поэтому статьи