История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

В цветущую пору компании Ландау сделалась не менее страшной компания другого немецкого авантюриста Ганса фон Бонгарда, прозванного итальянцами Анникино. В то же время появились в Италии англичане, ибо в 1361 г. Иоанн де Монферрато выписал из Прованса «белую компанию» против Галеаццо Висконти. Этой компании дал деньги сам папа, чтобы от нее избавиться и сбыть ее в Италию. Со многими тысячами других ужасов занесла она туда с собой и чуму. Белая банда состояла из англичан, гасконцев и немцев под начальством Альберта Штерца, к которому вскоре присоединился и сам герцог Отгон Брауншвейгский. Равно один из Габсбургов, граф Иоанн, выступил в 1364 г. предводителем банды в Италии, командуя наравне с Амброзио Висконти, побочным сыном Барнабо, компанией Св. Георгия. Ближних и издалека чужеземных наемников призывали в злополучную эту страну папа, легаты, князья и города Италии. Сам Альборноц поспешил в Венгрию, чтобы достать наемных латников у короля Людовика, и неотступно осаждаем был о том же Карл IV В 1364 г. провозгласил себя предводителем английской компании прибывший в Италию со Штерцем англичанин Иоанн Гоквуд, «сокол на кусте». Прежде всех наняли его пизанцы, а впоследствии сделался он знаменитейшим из всех капитанов банд и долголетним другом Флоренции. Республика эта отказала в могиле Данте, но воздвигла почетный монумент в соборе своем разбойнику.

Не владея городами и землями, компании вольных грабителей благодаря организации своей были сильнее мелких итальянских городов, и судьбы страны находились в руках их. Один лишь антинациональный состав и недостаточность политических начал помешали им захватить действительное владычество над Италией, как то было с бандами времен Одоакра. Флоренция пыталась уже в 1340 г. воздвигнуть конфедерацию против этих вольных грабителей. Неотступно заботился об этом Альборноц, но лишь после мира с Бернабо удалось ему и папе принять более энергичные мероприятия. 15 сентября 1364 г. пригласил Урбан V Флоренцию, Пизу и все итальянские общины составить союз для изгнания банд. Всеобщая опасность отечеству снова доставила итальянцам случай объединиться в одной национальной федерации; но этому помешали подозрительность, страсти партий и общая слабость. Дело свелось к одним единичным лишь попыткам к избавлению. Для того чтобы сделать Белую компанию англичан безвредной и именно чтобы воспрепятствовать сношениям ее с бандой Звезды, Альборноц в январе 1365 г. от имени церкви, а королева Иоанна от лица Неаполя заключили договор с этой компанией, находившейся численностью из 5000 рейтаров и 1000 пеших латников под командой рыцаря Гуго Мортимера. За 170 000 гульденов золотом обязалась она служить в течение шести месяцев церкви и Неаполю против всех врагов, именно Анникино, но и затем в течение пяти лет щадить церковную область и Неаполь. Договор имел лишь полууспех. Анникино стоял с 10 000 человек в Тусции, где взял в марте 1365 г. Ветраллу. Рим трепетал перед ним. Белая компания, вести которую должен был Гомец Гарсия, непот кардинала, в качестве генерал-капитана церкви и Неаполя проявляла непокорность. Гомец тайно покинул ее стан и отправился в Орвието. Англичане его преследовали. Если бы они соединились с Анникино, то церковной области настал бы конец. Но Гомец заключил уже с ним сделку, и Анникино нагнал англичан под Перуджию, где наголову их разбил. Эпизоды эти показывают, как беспомощно было тогдашнее состояние Италии.

В мае того же года приехал император в Авиньон и составил вместе с папой план искоренения банд. Чтобы удалить их из Франции и Италии, решили направить их против турок. Папа поручил Альборноцу их к этому уговорить, но капитаны наемников не чувствовали никакой охоты преобразиться в крестовых рыцарей; они подняли императора и папу на смех. В течение зимы компания Анникино утвердилась в Сутри и опустошала огнем и мечом Сабину и Тусцию. На следующий год Кампанья подверглась той же участи от банды Гоквуда, вторгшейся через Лирис из Неаполя. Римские послы поспешили в Авиньон и заклинали папу вернуться и спасти столицу христианства от гибели.

Урбан V видел себя попавшим теперь в такое точно положение, в каком некогда находился Иоанн X, ибо, подобно тому, как этот старался путем лиги избавить Италию от сарацинов, так старался и он освободить эту страну от несравненно страшнейших сарацинов. 13 апреля 1366 г. издал он отлучительную буллу против компаний, отбросов всех наций, замысливших вытеснить из владений церковь, королей и князей и основать в оных постоянное свое пребывание. Он предлагал капитанам наемников в течение определенного срока распустить их банды и выдать захваченные города; воспрещал всем князьям и республикам нанимать их и всем синьорам и простолюдинам служить под их знаменами. Всех членов компании, вплоть до четвертого колена, объявил он отверженными. В отчаянии призывал он императора, князей и епископов, города и народы мира соединиться для искоренения страшных орд и обещал за это полную абсолюцию.

Булла прочитана была со всех кафедр Италии, и предводители банд с презрительным смехом отвечали на нее новыми злодеяниями. Эти рыцари фортуны знали, что могущество их было чересчур велико для того, чтобы быть опрокинуто одними громами отлучения, и что без услуг их не могли более обходиться ни тираны, ни республики, ни сама даже церковь. Сомнительно даже, чтобы они страшились и собираемой папой лиги, ибо слишком хорошо ведали зачатки распадения, носимые в себе всяким такого рода союзом. 19 сентября 1366 г. заключена была итальянская лига на конгрессе городов во Флоренции под председательством папских легатов. Она обнимала церковную область, Неаполь и Тоскану; вступить в нее должен был и не приславший еще послов римский народ. Но конфедерация эта распалась уже в декабре 1367 г., ибо ревнивая Флоренция протестовала против допущения императора.

4. Урбан V решает вернуться в Рим. — Оппозиция французов и кардиналов. — Сатиры Петрарки против Авиньона. — Увещательное письмо его к Урбану, 1366 г. — Патриотическая апология его Италии и Рима. — Основания, побудившие Урбана V покинуть Авиньон. — Римская его экспедиция, 1367 г. — Флот в Корнетской гавани. — Торжественная высадка и прием Урбана. — Кардинал Альборноц. — Поездка Урбана в Витербо. — Смерть кардинала Альборноца. — Смуты в Витербо. — Отъезд папы. — Торжественный въезд Урбана в Рим, 16 октября 1367 г.

Уже ранее заключения итальянской лиги принял Урбан V решение вернуться в Рим. В мае 1365 г. укрепил его в этом Карл IV и обещал провожать его самолично. Бурные мольбы римлян и всех итальянских патриотов встретили, наконец, благосклонное воззрение в шестом авиньонском папе. Но едва лишь успел Урбан огласить великое свое решение, как поднялась против него буря. Карл Французский, все придворные и кардиналы противились, только трое итальянцев в святой коллегии поддерживали этот план. Исполненные любви к родине и национального высокомерия, опасаясь утратить власть свою в курии, содрогались прелаты эти при мысли о промене роскошного Авиньона на дикий Рим. В царственной неге обитали они на берегах Роны; в палаццо своих утопали в роскоши Востока и Запада, причем, благодаря злоупотреблениям церковной администрации, всыпали несметные богатства в сундуки свои. Франция и Италия оспаривали друг у друга обладание папой, и национальная их ревность отзывалась уже начатками зарождавшейся схизмы. С одной стороны, стоял эгоизм французов, хотевших исключительное состояние возвести в закон; с другой — историческое право итальянцев, утверждавших, что Рим есть Богом предызбранная резиденция обеих «вершин мира», императора и папы. Слабые доводы французов с трудом опирались на указываемые упадок Рима и разложение Италии, ибо и тогдашняя Франция подобна была пустыне. Сатиры Петрарки на Авиньон дышат патриотической ненавистью, долженствующей быть почитаемой за истинное выражение итальянского национального чувства. Он называл Авиньон то Вавилоном, то адом, в котором пожирает все Цербер», это не город, но вместилище сатиров и демонов, клоака всевозможных наименований пороков. Папу уподоблял он воздвигающему башни Нимвроду. Письма его различных эпох полны завлекательнейших изображений жизни при папском дворе и испорченных нравов этого Дамаска, где все продажно за золото и где поток сладострастия бесповоротно погребает всякую невинность. До фанатизма доведенная любовь к заброшенному Риму вовлекла Петрарку в несправедливость. Авиньон, которому он обязан был предметом поэтических своих вдохновений и, быть может, своей славой, явился в глазах его козлом отпущения за пороки, омрачавшие тогдашнюю курию, а не безвинную почву Прованса, и французы могли, быть может, не без основания утверждать, что пороки эти занесены были впервые итальянцами, причем с не меньшим правом заявляли, что Авиньон явился для папства не ссылкой, но мирным приютом.