Белый город - Валентин Юрьев

Фельдьер был незаметен и полезен везде. Как любой разумный ирит, не ленящийся сунуть нос не в свои дела. Он предложил проложить дороги до мастерских, а также протянуть их в далёкую часть города где улицы, стояли пока костлявыми пустырями, и это сразу дало возможность использовать повозки там, где до этого ломались спины энтузиастов.

А гостиный двор, запланированный на отшибе, после появления дороги, неожиданно выстроился сам по себе руками приезжих купцов, и уже приносил в казну доход. И не случайно оказалось, что вдоль аккуратно расчищенного пути стихийно выстроились временные лавки торговцев, любимое теперь место вечерних прогулок.

Всё также по вечерам толпилась молодёжь вокруг стола с макетом города, и нередко около "главного архитектора", маячила фигура Фельдьера, стар и млад размахивали руками над глиняными домиками и отчаянно ругались, всё больше становясь друзьями.

Сухой закон и свежий воздух — хорошие лекари, а отсутствие у ребят наличных денег сохраняло их от игровых наклонностей управляющего. Впрочем, он был в таких же условиях, ни живых монет, ни соблазнов не видя. К тому же о его прошлом знали все и поневоле помогали лечению.

Наконец-то началась нормальная учеба в школе, условие обязательной грамотности дало свои всходы, Ларет-Та впервые стала жаловаться не на грубость воспитанников, а на нехватку времени для проверки их корявых сочинений, зато она же предложила вывешивать на доске около макета первую ежедневную газету, боевой листок!

У Мишки в первый раз от этого листка даже слёзы навернулись, он вспомнил свой нелепый портрет, висящий на школьной стене, головку огурцом, шесть пальцев на правой руке, как связку сосисок, веер волос и надпись "ДВОЯЧНИК МИША". Знал, что рисовала Маринка Ковытова, и быть бы ей битой, если бы третьеклассник не испытывал к ней непонятную тайную симпатию. И дело кончилось трёпкой косичек, к обоюдному удовольствию.

Здешняя пресса рисовалась на куске кожи, которую утром отмывала сама училка, но, боясь увидеть себя в "двоячниках", мальчишки обязательно забегали к макету и с радостью читали о других нарушителях. Это ведь так смешно, когда написано не про тебя!

Медленно и неуклонно события приближали день отхода. Рядами, как военные машины на плацу стояли восемь четырехколёсных тележек, на них, свернутые и туго связанные, цельные шкуры и рулоны циновок, основа будущих плотов. К товарам на продажу добавлены выделанные кожи, скрученные рулонами и меховые одежды, непонятно, кому предназначенные в жарком климате.

На складе, пачками упакованными, ждали три десятка комплектов войсковой амуниции, новые костюмы, накидки от гнуса, усиленные луки, удлинённые стрелы собственной ковки, котелки и мешки с едой и даже крылья на всех воинов!

Весть о хассанах пришла однажды утром как острая и внезапная зубная боль.

О них сейчас, в период великого строительства и реформ, все в городе попросту забыли, уверенные в том, что отряды дармоедов в ближайшие годы не сунутся за дешевой добычей, и, хотя, дозорные патрули каждый день проверяли пограничную полосу, это носило характер обязательной, но бесполезной повинности. Что-то вроде пробежки. Поэтому и численность патруля уменьшилась вдвое. Торговцы обычно ходили парами, от силы, десятком, а тут целую сотню увидели издалека.

Перепуганные сигнальщики передали по трубам такую ахинею, что клароны лично по тревоге вылетели в Сторожевой. Две новенькие башни выглядели чуть моложе своей прабабушки, тоже подновленной, по случаю общего строительства, но вид у всех был достаточно воинственный, и мрачный. Нижние ярусы бойниц закрыты свежевыкованными решетками, кривизна которых выдавала неопытность руки кузнеца.

Но с военной точки зрения слабый когда-то кордон приобрёл значительную мощь. Усиленные луки позволяли простреливать всё пространство между соседями, защититься от них простым щитом было невозможно, а других у врага пока что не было. Сотня защитников теперь легко могла выстоять против тысячи хассанов. Подземные переходы соединяли все три маленьких крепости, давали свободу маневра, и, в крайнем случае, возможность бегства. Бояться сейчас было нечего.

Двигаясь вдоль тропы, ведущей к границе, разглядели серую шевелящуюся массу и приблизились к ней. Недоумение патруля стало понятно кларонам только тогда, когда они сверху разглядели необычную толпу и чуть не свалились от смеха вниз. Никакого оружия быть не могло у этих чудных хассанов, цель их визита и внешний вид были им очень хорошо понятны, особенно теперь, после встречи с Советником.

Фанатики. Заросшие и оборванные, они ползли на коленях и выкрикивали имя пропавшего принца Изилькея. Движение проходило медленно и спокойно, по четкому алгоритму. Несколько фраз, произнесенных негромким гнусавым голосом, руки взлетают в небо, общее "Алла!", лица опускаются вниз, переползли шагов на десять, и так далее. В лозунгах можно было услышать и про Фалаперга, и про знаменитый медальон, короче всю длинную легенду, нарезанную на куски. Упоминался даже Замок Черного Паука, в который, собственно, и собиралась пройти эта разношерстная компания, объединенная своей непонятной верой.

Непонятной, потому что к общему учению о Едином Боге поклонение одному из родственников падишаха не имело никакого отношения. Но и вреда было трудно ожидать от худых, измождённых фигур с просветлёнными лицами. Так что, поговорив с ними на дикой смеси двух языков, Мишка решил пропустить паломников. Идут себе, и идут. Надвигалась зима и дальше долины фанатики всё равно не продвинутся, мороз выгонит чудаков назад. А там, глядишь, сработает обман, который задуман вместе с Советником и необходимость принятия силовых мер сама отпадёт.

Предупредили пост на кордоне и полетели смотреть новшество, которое сотворил Мастер. Идея была, конечно, земная, но Мишка никогда не задумывался дома, как ходит простой будильник. Помнил отца, с горящими глазами показывавшего тикающий механизм, туго скрученные спирали пружин, колесики с зубчиками и свою невыносимую скуку, когда дело доходило до объяснений. Гораздо интереснее было крутить ручку завода звонка в обратную сторону, отчего будильник жалобно дребезжал и верещал во всю мощь, как кот, которого держат за хвост.

Однако, в новом городе определение времени стало насущной, жизненно важной проблемой. Казарменная жизнь требовала чёткого соблюдения распорядка. Выход патрульных отрядов, работа на стрельбище, в столовой, на всех тренажерах и даже мытьё в бане проходили в строгой очередности.