Новый Мир ( № 3 2013) - Новый Мир Новый Мир

Иванычи часто искали какие-нибудь лужайки, чтобы на них неплохо посидеть, мне же в это время предоставлялась относительная свобода. И вот однажды, на одной из лужаек, пока Иванычи на ней хорошо сидели, мне повезло — я поймал кузнечика. Кузнечик был не зеленый, как обычно, а серый, но стрекотал по-настоящему, как зеленый. Я спрятал его в большую спичечную коробку, периодически поднося ее к уху и слушая, как он стрекочет. Вдруг передо мной возникло существо с двумя большими прозрачными бантами и, равномерно хлопая большими ресницами, спросило, что у меня в коробке шуршит, на что я ответил, что не шуршит, а стрекочет, потому что в коробке — кузнечик. Существо с бантами захотело непременно на кузнечика посмотреть, ради чего пришлось мне приоткрыть коробку, куда оно тут же сунуло свой нос. “Ах, — огорченно произнесло существо с бантами, — у меня никогда не было ни одного кузнечика и, видимо, никогда в жизни уже не будет!” После этого последовало несколько глубоких огорченных вздохов. “Вот если бы кто-нибудь хотя бы однажды одолжил мне такого кузнечика на денек, я была бы ему бесконечно благодарна всю жизнь, — продолжало существо с бантами, не забывая при этом глубоко вздыхать и равномерно хлопать большими ресницами, — но, видимо, этого никогда не случится”.

“Ну ладно, — подумал я, — всего ведь на денек”, — и протянул ей большую спичечную коробку с кузнечиком, и мы условились, что завтра на этом же месте в это же время девочка мне эту коробку с кузнечиком вернет. На том и расстались.

Вернувшись к Иванычам, я застал их в отличнейшем расположении духа. Иван Иваныч и Пал Иваныч вовсю подкалывали Егор Иваныча на предмет моего нового знакомства, но, узнав, что я одолжил кузнечика до завтра и что завтра в это время мы должны прийти сюда опять, Иванычи дружно рассмеялись. Нет, завтра сюда опять прийти они не возражали, но вот в том, что я получу обратно своего кузнечика, сильно сомневались, сказав мне при этом, что я этих баб еще не знаю. С их утверждениями я был категорически не согласен, но ничего им не сказал.

Конечно, правы оказались они, умудренные жизненным опытом. На следующий день банты на место встречи не пришли, несмотря на то, что я ждал очень долго, — Иванычи даже пару раз в магазин сбегать успели. Таким образом, мой кузнечик в коробке накрылся медным тазом, а я впервые узнал еще одно значение слова “динамо”, не подозревая о самом существовании этого слова.

В день отлета из Сочи я с нетерпением ждал полета. Во-первых, потому что лететь мне предстояло впервые, а во-вторых, потому что в полете я хотел всех удивить. Когда-то дядя Федя рассказал мне, как он летел в Азербайджан. Как только по проходу проходила стюардесса, неся полный поднос кисловатых леденцов “Взлетные” и предлагая их поочередно всем пассажирам, дядя Федя сразу же откладывал все свои текущие дела: “Все возьмут по одному-два, а я — по-рабочему, целую горсть — раз! — и в карман! — не раз повторял он и заканчивал: — Все остальные так удивлялись!” Вот и я тоже хотел всех удивить, специально попросившись сесть у прохода, а не у окна, о чем обычно все мечтали. Но когда я, зачерпнув с подноса стюардессы горсть “Взлетных”, победно сунул их себе в карман, никто этому не удивился. И тогда я подумал, что дядя Федя все это мне наврал: никого он горстями “Взлетных” не удивлял и ни в какой Азербайджан вовсе не летал, к тому же, как он говорил, в Азербайджане все говорят по-азербайджански, так чего же он тогда там делал, если он азербайджанского не знал, ну ладно там Украина — украинскому его бы тетя Люба научила, а тут Азербайджан какой-то — не сразу и выговоришь.

После прилета в московский аэропорт Егор Иваныч меня куда-то посадил и велел ждать, а сам с Иванычами куда-то ушел. Вдруг это, куда меня Егор Иваныч посадил, куда-то поехало, я испугался и заплакал. Водитель вагончиков (а именно в вагончике я сидел, потому что именно в него меня посадили) остановил состав, вышел, высадил меня плачущего на летное поле и уехал. Стою на летном поле и реву, а мимо самолеты проносятся. А в это время около здания аэропорта меня ждали Иванычи — они за багажом пошли, а я в вагончике к ним подъехать должен был. Да вот не подъехал. Испугались они, видимо, не увидев меня там, где я должен был быть. А после того как испугались, сразу же на летное поле выбежали — а мимо них самолеты проносятся. Но повезло им — нашли они меня, а как только нашли, то сразу в три глотки на меня и наорали — тогда я не знал, что орали на меня они от испугу, и еще больше заплакал. Но потом, когда мы миновали здание аэропорта и Иванычи зашли в магазин, они совсем успокоились, подобрели и купили мне конфет, несмотря на то, что в кармане у меня в этот момент лежала целая горсть кисловатых леденцов.

После нашего отлета из Сочи курортный сезон закончился и курортники оттуда уехали или улетели, остались одни местные, в том числе тетя Лиза с Леной и Сергеем. Тетя Лиза считалась местной, поскольку приехала в этот город не отдыхать, а жить и работать, что она и делала, оставаясь при этом белой-пребелой, чем удивляла коренное население. Белой-пребелой она была потому, что на море никогда не ходила и на пляже никогда не загорала, потому что ей было некогда и еще потому что она этого не любила. Дети же ее, напротив, уродились довольно смуглыми, ничем не отличаясь от остальных сочинцев. Да и на пляж, и на море ходили.

Шло время, и Лена вышла замуж за Женьку — его все так и звали: Женька. Он работал поваром в ресторане и, естественно, готовил так, что облизывали пальчики все. А так готовить он мог исключительно потому, что ему всегда было из чего готовить, то есть из мяса. Тогда всегда готовили из мяса, а если мяса не было, то не готовили, потому что не из чего было, а раз не готовили, то ходили в столовую, но там было невкусно, поэтому туда ходили редко. Как типичный ресторанный повар Женька то ли уже отсидел, то ли ему еще предстояло, потому что быть ресторанным поваром и не сидеть — понятия несовместимые. Так что в очередной наш приезд, когда Женька уже поселился у тети Лизы вместо одиноких мужчин-курортников, мы три раза в день наворачивали мясные блюда, причем на первое, на второе и на третье. А чтобы мы все это ели, взрослые плели нам байки о том, что сегодня у нас — медвежатина от знакомого охотника Женьки, с которым он или уже сидел или еще только будет, а вечером — фазанятина из того же источника. Те, у кого был хороший аппетит, сразу же захотели стать поварами, так как считали, что Женька был не дурак: в сущности, так оно и было, просто он опережал свое время и жил уже тогда в эпоху рыночной экономики, которая отнюдь не должна была быть экономной, потому что просто не могла себе этого позволить.

А потом Женька съехал. Мясо исчезло, и опять появились одинокие мужчины-курортники и, конечно, многочисленные родственники, друзья и знакомые. А так как тете Лизе невозможно было доказать, что живут у нее они бесплатно, поэтому и налоги она платить не должна, то в определенные дни мы должны были вставать очень рано и уматывать на пляж, потому что в эти дни к тете Лизе приходила проверка на предмет сдачи койко-мест и уплаты налогов. В какие дни придет проверка, тетя Лиза знала заранее, потому что в органах проверки у нее был свой человек, как, впрочем, у всех сдававших. В эти дни на пляже было еще темно и неуютно, но недолго, потому что летом светает рано.

Потом Лена сошлась с главным энергетиком города, бывшим старше ее на двадцать пять лет, у которого была семья и бросать ее он не собирался, но, получая как участник войны ветеранские пайки, он отдавал их Лене, а не своей законной супруге — вероятно потому, что его супруга была тоже ветераном войны и в его пайках не нуждалась. А потом главный энергетик города умер, да и Лена вскоре тоже.

Сергей любил, чтобы его звали Сержем, поэтому его так все и звали. Родившись и выросши в Сочи, он каждый день наблюдал праздную жизнь курортников и искренне считал, что так везде живут. Поэтому такую жизнь в себе он культивировал с детства со всей ее курортной атрибутикой, включая позже и рестораны с коньяком, шампанским и любимым вином Сталина, которое в каждом ресторане почему-то называлось по-разному. Недостатка в средствах у него никогда не было: благо тетя Лиза работала медсестрой на две ставки, да еще и ночами дежурила, ну и курортники тоже доход приносили. Манеры у Сержа были, как нам тогда казалось, заграничными, хотя за границей мы тогда не были, но фильмы заграничные смотрели, в основном французские, с Аленом Делоном и Жаном Полем Бельмондо. Долгое время Серж никак не мог определиться, кто он — Ален Делон или Жан Поль Бельмондо, поэтому взял элегантные манеры от обоих. А может быть, гены Андрей Иваныча сыграли свою роль.