Новый Мир ( № 3 2013) - Новый Мир Новый Мир

У дяди Феди с тетей Любой был сад — не какие-нибудь там задрипанные три сотки в бывшем карьере с глиной вместо земли, а настоящий земельный участок в шесть соток в садовом товариществе в Новлянском на высоком берегу Москва-реки, чтобы не заливало. В саду стоял двухкомнатный деревянный домик с электричеством, в котором можно было жить в летнее время, что частенько и проделывала тетя Люба, а дядя Федя нет. Жила тетя Люба в домике потому, что только там она могла спокойно читать и перечитывать подшивки “Роман-газеты”, которую она выписывала и которую называла не иначе как “Роман-газэта”, что нас очень смешило. Нас вообще смешил ее твердый украинский выговор, но мы вида не подавали и только иногда лишь выбегали из садового домика, чтобы вдоволь посмеяться на свежем воздухе, а заодно и проверить, много ли дождевой воды насобиралось в бочку из желобов, расположенных по периметру края крыши.

А росло у них в саду много чего: помидоры высотой в человеческий рост, между которыми можно было играть в прятки, плоды которых были величиной в два взрослых кулака, цветы, в основном розы, гвоздики бархатные, астры и пионы, огурцы, редиска, укроп, лук, петрушка, репа, свекла, картошка, морковь, ревень, смородина красная и черная, крыжовник, малина, клубника, сливы, яблоки, груши и вишня, особенно нас привлекавшая: “шубинка” была кислой, и мы от нее морщились, а “владимирка” была сладкой, от нее мы расплывались в лучезарной улыбке. Для того чтобы рвать эти сорта, необходимо было взять высокую деревянную лестницу и лезть на дерево, что нам категорически запрещалось, но мы все равно тайком эту лестницу добывали, пока тетя Люба рассортировывала свою “Роман-газэту”, а дядя Федя уходил на соседний садовый участок поболтать с дядей Мишей Ермолаевым. По этой лестнице мы залезали на дерево и рвали, и ели, пока нас не замечал кто-нибудь из взрослых и мы не вынуждены были ретироваться. Но был еще сорт вишни “андо”. Великолепие этого сорта заключалось в том, что ягоды можно было рвать, стоя на земле, поскольку росли они на низеньких деревцах, похожих на кусты, возле которых мы любили пастись, пока не выходила тетя Люба, начитавшись “Роман-газэты”, и не прогоняла нас оттуда возгласами “Не рвите всю, оставьте Андрюшке с Алешкой!” Когда приводили Андрюшку с Алешкой, Андрюшка серьезно-сосредоточенно обходил кусты-деревья “андо” и, проворно их обрывая, молчаливо поедал то, что осталось. Алешка, улыбаясь, стоял рядом и ничего не рвал. Нашу особую любовь к вишне могу объяснить исключительно тем, что в нашенских краях совсем не росла черешня, которую любили все, а вишня ее в какой-то степени заменяла.

Черешня росла на юге, куда мы иногда ездили. Поехать на юг тогда считалось поехать на Черное море. На юг мы ездили не каждый год, несмотря на то, что там жила тетя Лиза, старшая сестра Нин Васильны. Вот тетя Шура моталась туда со своей дочерью каждый год, чтобы скрасить ей одиночество сумасшедше длинных летних каникул, потому что искренне считала, что когда родителей у ребенка двое, то это одно, а когда только один, то надо этот пробел чем-то компенсировать. В отместку за их ежегодные приезды тетя Лиза частенько наведывалась к тете Шуре в Москву, например, купить розовый унитаз для своей дочери Лены, так как на юге розовые унитазы не продавались, а в Москве продавались, или еще за чем-нибудь в столицу слетать — в столице всегда чего-нибудь было, чего больше нигде не было, потому что в столице проживало и проживает высшее руководство страны, которое, естественно, решает так, чтобы было чего к ним поближе, а не от них подальше.

Тетя Лиза жила на юге отнюдь не с рождения. Родилась она в поселке Ванилово, будущем имени А. Д. Цюрупы, где и окончила неполную среднюю школу, после чего поступила в медучилище, куда потом сманила Нин Васильну, правда, Нин Васильна после медучилища поступила в мединститут и стала врачом, а тетя Лиза ограничилась медучилищем и стала медсестрой. А может быть, дальнейшей ее учебе помешал бурный роман с молодым человеком, от которого родился сын Миша. Несмотря на то что все в поселке имени А. Д. Цюрупы знали, чей Миша сын (его даже на фамилию биологического отца записали), молодой человек после бурного романа никак не собирался связывать свою судьбу с тетей Лизой, а решил свою судьбу сначала ни с кем не связывать, а потом все-таки связать с кем-то другим. Воспитывала тетя Лиза Мишу в гордом одиночестве, не совсем, правда, в одиночестве — в пятистенке тогда народу много было: тут тебе и Ольга Степанна, и будущая тетя Зоя с сыном Колей, и будущие тетя Шура и Нин Васильевна — те еще совсем школьницы. А будущие дядя Леша и дядя Толя на войне были — один в окружении, а другой просто на войне.

Когда же послевоенная жизнь начала налаживаться и даже дядя Ваня к тете Зое вернулся, появился в поселке им. А. Д. Цюрупы обходительный коммивояжер Андрей Иваныч откуда-то из южных областей нашей тогда необъятной страны. Решил он за тетей Лизой приударить. И приударил, да так, что они вскоре поженились. Да и как тут не пожениться — у него южные мягкие обходительные манеры, против которых в поселке имени А. Д. Цюрупы никто бы не устоял, а у нее — природная шустрость и определенный рационализм старшего ребенка из многодетной семьи. Все бы ничего, да только стал Андрей Иваныч хандрить: ему, южанину, подмосковный климат на пользу не шел, да и народу в пятистенке многовато было, к тому же все такие шумные, немножко буйные — разухабистые, в общем, но в меру. И вот начал Андрей Иваныч холодными темными вечерами потихоньку нудеть в ухо тете Лизе, поедем, дескать, на юг, чего здесь, в поселке имени А. Д. Цюрупы, делать. Нудел себе потихоньку, чтобы другие не услышали, поскольку жили они, отгороженные от остальных занавеской, и донудел. Не смогла тетя Лиза устоять перед его южными мягкими обходительными манерами, даже в нудном их варианте. И стали они думать, куда поехать. Поскольку “на юг” для Андрей Иваныча означало, как для всякого нормального человека, к Черному морю, то раздобыли они карту черноморского побережья и стали строить планы, где бы им поселиться — в Анапе, в Геленджике, в Сухуми, в Гагре или в Туапсе. На все был Адрей Иваныч согласен, но вот почему-то как только тетя Лиза пыталась выстроить планы с учетом полуострова Крым, Андрей Иваныч от этой затеи всегда ее отговаривал, дескать, холодно там, ветры сильные дуют и вообще неуютно. Тетя Лиза тогда никакого значения этому не придала и лишь потом, спустя многие годы, случайно узнала, что в Крыму у Андрей Иваныча другая семья жила и он не только не хотел к этой семье возвращаться, но и боялся по каким-то ему известным причинам чисто случайно с этой семьей встретиться, поэтому переселение в Крым им отметалось под любым предлогом.

В конце концов уехали они в Сочи. Получилось, однако, так, что Миша в сочинский колорит не вписался, особенно после рождения тетей Лизой Лены и Сергея. Да и Ольга Степанна по Мише очень скучала. Терпела она, терпела, да не вытерпела. Не могу, говорит, смотреть на это безобразие. Приехала в Сочи и забрала Мишу к себе в поселок имени А. Д. Цюрупы. И после этого в Сочи не ездила и Мишу не пускала. Ольга Степанна не ездила, зато ездили остальные.

Остальных было много, а квартира у тети Лизы — стандартная трехкомнатная с большой увитой виноградом лоджией. Часть проходной комнаты, отделенной занавеской, тетя Лиза сдавала одиноким мужчинам-курортникам, потому что считала, что мужчина-курортник утром проснется, сразу на пляж — и до вечера, а вечером придет, выпьет-закусит, газетку почитает — и на боковую. И никаких тебе постирушек, ползунков-распашонок и прочих женских штучек. В других комнатах, включая увитую виноградом лоджию с широкой двуспальной кроватью, помещались тетя Лиза с Андрей Иванычем, их двумя детьми и многочисленными родственниками и знакомыми, приезжавшими к ним отнюдь не спонтанно, а по строго согласованному графику.

Впервые я попал к тете Лизе в компании трех Иванычей. Когда родилась сестра, то Нин Васильна услала меня вместе с Егор Иванычем, чтобы не мешались, куда подальше. Куда подальше оказался Сочи, потому что еще дальше тогда еще не существовало. Вторым Иванычем был дядя Ваня, муж тети Зои, Иван Иваныч, из поселка имени А. Д. Цюрупы. Видимо, и его тетя Зоя услала куда подальше. Дядя Ваня прихватил с собой своего друга и односельчанина Пал Иваныча, который тоже был женат, но послала ли его жена куда подальше или он сам решил отдохнуть за компанию, мне не известно. И вот в таком составе мы и отправились на юг — туда на поезде, а оттуда на самолете.

Ехать в поезде было интересно, но скучно. Нескучно было только на станциях, на которых продавали вареную кукурузу удивительно желтого цвета и черешню. Иванычи ничего себе не покупали, потому что закуска у них была с собой. Ехали мы ночь, день и ночь. Днем к нам подсели цыгане в разноцветных одеждах и бесцеремонно расселись на наших полках. Поскольку все билеты были проданы и мест не было, то они заплатили проводнику и он их взял в вагон, а уж место-то они себе нашли сами таким вот образом. Три Иваныча ничего на это не сказали, потому что знали, что бесполезно и может получиться только хуже, ведь впереди была еще ночь, а ночью цыгане запросто могли нас всех перерезать, так, по крайней мере, считал я. Не знаю, что считали Иванычи, Егор Иваныч, скорее всего, жалел, что едет без кобуры, хотя прекрасно знал, что в отпуск с кобурой ездить не разрешается, да и к тому же никакой кобуры у него к тому времени уже не было. Но цыгане зарезать никого не успели, потому что вышли из вагона именно в тот момент, когда над широкой степью стали спускаться густые сумерки, поэтому мы смогли благополучно добраться до нашего места назначения.