Таинственный портрет - Вашингтон Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бормоча все это себе под нос, я успел торопливо одеться, после чего ощупью выбрался из комнаты и спустился в гостиную. Наткнувшись на два или три предмета, я добрался, наконец, до софы и растянулся на ней, решив расположиться здесь бивуаком. Едва я очутился вне непосредственного соседства с портретом, как мне показалось, что его чары рассеялись. Оказываемое им таинственное воздействие прекратилось. Я пришел к убеждению, что оно ограничивается исключительно пределами той жуткой комнаты, где он находился, так как, покидая ее, я из инстинктивной предосторожности запер двери на ключ. Вскоре я успокоился, затем мною овладела дремота, и, наконец, я погрузился, в глубокий сон и безмятежно проспал до тех пор, пока служанка с метлою и утренней песенкой не явилась убирать комнату. Найдя меня на софе, она бросила на меня пристальный взгляд; полагаю, что явления подобного рода не были диковинкой в доме ее хозяина-холостяка, в особенности во время охотничьих съездов, так как, не обратив на меня никакого внимания, она с песней принялась за работу.
Я не мог побороть в себе страх и заставить себя возвратиться в мою ужасную комнату; я отыскал буфетчика, привел в его помещении – насколько позволили обстоятельства – в порядок свой туалет и одним из первых явился к завтраку. Наш завтрак был, в сущности, основательным обедом охотников на лисиц; компания, согласно обычаю, уселась за стол в полном составе. После того, как было отдано должное чаю, кофе, холодному мясу, а также пенящемуся элю, ибо в сего этого было наставлено вдоволь в расчете на различные вкусы гостей, началась оживленная и веселая беседа, как обычно бывает между бодрыми, отдохнувшими за ночь людьми.
– Но кто же герой комнаты с привидениями, кто же минувшею ночью повидал духов? – спросил любознательный джентльмен, обводя своими рачьими глазками вкруг стола.
Этот вопрос развязал языки. Посыпались шутки, критические замечания по поводу наружности отдельных собеседников, взаимные обвинения и находчивые ответы. Иные основательно выпили, кое-кто не успел побриться, так что лиц, способных внушить подозрение, было более чем достаточно. Один я не шутил и не принимал участия в общем веселье – язык мой прилип к гортани, мне было не по себе. Воспоминание о том, что мне довелось видеть и перечувствовать этой ночью, все еще владело моею душой. Я ощущал себя рабом таинственного портрета. Мне чудилось к тому же, что на меня обращен любопытный и проницательный взгляд нашего хозяина. Короче говоря, я сознавал, что герой этой ночи – не кто иной, как я сам, и мне казалось, что это нетрудно прочесть у меня на лице. Остроты на этот счет уже иссякли, меня не коснулось ничье подозрение, и я мысленно поздравлял себя с благополучным исходом, но вошла горничная и сообщила, что джентльмен, который ночевал в гостиной, оставил свои часы на софе под одной из подушек. Она держала в руке мой хронометр.
– Что? – спросил любознательный джентльмен, – а разве кто-нибудь из джентльменов спал на софе?
– Ату его! Ату его! Заяц, заяц! – вскричал старый джентльмен с вечно дергающимся носом.
Я не мог не признать себя собственником часов и в великом смущении поднялся было с места, как вдруг сидевший бок о бок со мною пожилой и шумливый сквайр хлопнул меня по плечу и воскликнул:
– Боже милостивый… милейший, так это ты, стало быть, видел привидения?
Я тотчас же оказался в центре внимания общества: если мое лицо за мгновение перед этим было мертвенно бледным, то теперь оно запылало, как маков цвет. Я сделал попытку засмеяться, но из этого ничего, кроме гримасы, не получилось, и я обнаружил, что мускулы моего лица дергаются сами по себе и находятся вне моей власти.
Чтобы вызвать смех у охотников на лисиц, требуется немногое… На меня градом посыпались остроты и шутки, а так как я никогда не выносил изобилия шуток, отпускаемых на мой счет, они вызвали во мне обиду и раздражение. Я старался казаться спокойным и хладнокровным, я силился сдержать свое оскорбленное самолюбие, но холодность и хладнокровие выведенного из себя человека – штука, как известно, предательская.
– Джентльмены, – сказал я со слегка трясущимся подбородком и неудачною попыткой улыбнуться, – джентльмены, все это чрезвычайно забавно, ха, ха, ха, чрезвычайно забавно, но я должен предупредить, что я столь же мало подвержен суевериям, как и любой из вас, ха, ха, ха… А что касается трусости – вы можете улыбаться, джентльмены, но я уверен, что здесь нет никого, кто посмел бы меня обвинить!.. Что же касается до так называемой комнаты с привидениями, то, я повторяю, джентльмены (я был несколько разгорячен при виде проклятой усмешки по моему адресу)… Что же касается до так называемой комнаты с привидениями, то во все эти дурацкие бредни я верю не больше вашего. Но так как вы задеваете меня за живое, я заявляю, что встретился у себя в комнате с чем-то странным и непостижимым… (Взрыв хохота.) Джентльмены, я говорю совершенно серьезно; я отдаю себе отчет в сказанном; я совершенно спокоен, джентльмены (тут я ударил кулаком по столу), клянусь небом, я совершенно спокоен. Я не шучу и не хочу, чтобы надо мною шутили (общество с потешными потугами на серьезность старалось подавить смех). В комнате, куда меня поместили на ночь, есть портрет, и этот портрет подействовал на меня чрезвычайным и непонятным образом».
«Портрет?» – переспросил старый джентльмен с обезображенным лицом. «Портрет!» – вскричал джентльмен с вечно дергающимся носом. «Портрет! Портрет!» – подхватило разом несколько голосов. Здесь последовал уже ничем не сдерживаемый взрыв хохота. Я потерял самообладание. Я вскочил со своего места, с благородным негодованием обвел взором компанию и, засунув руки в карманы, решительною походкой направился к одному из окон, как если бы хотел пройти через него насквозь. Я остановился и взглянул на открывающийся из него вид, не будучи в состоянии, однако, его рассмотреть, и почувствовал, что почти задыхаюсь от спазм, подступивших к моему горлу.
Баронет счел нужным вмешаться. В продолжение всей этой сцены он сохранял серьезное выражение лица; он подошел ко мне, как бы для того, чтобы оградить меня от чрезмерной веселости окружающих.
– Джентльмены, – сказал он, – мне очень прискорбно, что я принужден помешать вашему веселью, но вы достаточно посмеялись, и шутки по поводу комнаты с привидениями должны быть исчерпаны. Я обязан вступиться за своего гостя. Я обязан не только отвести от
