Дарий Великий не в порядке - Адиб Хоррам

Как я уже говорил, на самом деле я не верил ни в какую высшую силу. Не считая Пикарда.

Настала моя очередь сбросить кусок черепицы с крыши.

– Думаю, нет.

Мне стало стыдно за то, какой я неполноценный.

Сухраб ударил пятками по забору под нами и начал изучать тени, которые мы отбрасывали на землю.

– Для тебя это очень важно?

– Нет, – сказал Сухраб.

Ему не обязательно было говорить это вслух. Я и так знал, что важно.

– Прости, – шепнул я.

Сухраб мотнул головой, и еще один кусок черепицы стукнулся о землю.

– А к кому ты обращаешься? – Он закрыл глаза и сглотнул. – За утешением?

Я знал, что он думает о своем отце.

Я положил руку ему на плечо. Сначала я испытал неловкость – не понимаю, как Сухраб мог делать нечто подобное естественно, без лишних размышлений, – но уже через секунду этот жест показался мне совершенно нормальным.

– Думаю… Для этого и нужны друзья.

Сухраб поднял глаза и почти сощурился.

Почти.

Он положил руку мне на плечо, и я обнял его, так что теперь наши руки сомкнулись.

– Я рад, что мы друзья, Дариуш, – сказал он, а потом взял и взъерошил мне волосы. Мне нравилось, когда он так делает. – Я рад, что ты приехал.

– И я.

– Хотел бы я, чтобы ты остался. Но мы всегда будем дружить. Даже когда ты вернешься домой.

– Честно?

– Да.

Я сжал плечо Сухраба. Он в ответ сжал мое.

– Хорошо.

Тактическое отступление

В Навруз мы, разумеется, не смотрели «Звездный путь», это было бы попросту невозможно, но в тот день, когда Сухраб показал мне город с крыши, папа после ужина достал свой айпад.

– Я чай завариваю… Не подождете меня?

– Ты уже видел эту серию, – отозвался отец. – Ты знаешь, как нетерпелива твоя сестра.

Когда я закончил дела и присоединился к просмотру, Лале сидела, прижавшись к папе, а он обнимал ее. На экране вовсю шел первый акт серии «Верность».

Они выглядели такими счастливыми и довольными без меня.

Как я уже говорил, мне было известно, что Лале – это замена. Я это знаю с самого ее рождения. Но раньше я никогда не был против. Точно не настолько.

«Звездный путь» – это всё, что было общего у нас с папой. А теперь Лале и здесь заняла мое место.

В моей груди всколыхнулась квантовая сингулярность, вовлекая в свой горизонт событий все новую межзвездную пыль и всасывая в себя весь свет, который осмеливался приблизиться.

Я сделал глоток чая и через кухню вышел в сад.

Жасмин все еще цвел. Было очень тихо, если не считать рокота машины, которая проезжала по улице.

Мне нравилась тишина. Даже если порой она заставляла меня думать о грустном. Например, о том, станет ли по мне кто-нибудь скучать, если я умру.

Я пил чай, вдыхал аромат жасмина и думал, станет ли кому-нибудь грустно, если я, скажем, погибну в автомобильной аварии.

Это нормально.

Правда ведь?

– Дарий?

– А?

– Ты почему не стал смотреть?

– Ты же сам сказал. Я это все уже видел.

Папа вздохнул, глядя на меня.

Меня страшно бесило, когда он так вздыхал.

– Не надо так.

– Как?

– Ты ведешь себя эгоистично.

– Эгоистично?

– Твоя сестра хотела провести с тобой время. Ты весь день пробыл с Сухрабом, гулял, делал не бог весть что, а Лале была тут совсем одна.

Я почти уверен, что Бабу тоже весь день провел дома, так что едва ли Лале была «совсем одна».

– Ты обидел Лале, когда вот так умчался.

Никуда я не умчался.

Я произвел тактическое отступление.

– Вы начали смотреть без меня. Опять.

– Я не хотел, чтобы твоя сестра куда-нибудь сбежала.

– А что, было бы так уж плохо? Если бы мы посмотрели серию без нее?

– Она же твоя сестра, Дарий.

– Это всегда было нашей с тобой фишкой. Только нашей. Это было наше с тобой время. А она все портит.

– А тебе никогда не приходило в голову, что мне на самом деле нравится смотреть сериал с ней?

Стивен Келлнер никогда меня не бил. Ни разу в жизни.

Но сейчас мне показалось, что он меня ударил.

Что во мне было такого, что заставляло его так легко отбрасывать меня в сторону?

Это что, потому что я для всех такая мишень?

Я сглотнул и сделал глубокий вдох. Не хотел, чтобы голос заскрипел.

– Отлично. Тогда и смотри его с ней.

– Не надо расстраиваться, Дарий.

– Я не расстраиваюсь, понял?

Стивену Келлнеру не нравилось, когда я расстраивался.

Ему не нравилось, что у меня есть чувства.

– Дарий…

Я с трудом оторвал себя от земли.

– Я спать.

Даже когда папа перестал рассказывать мне истории, он никогда не забывал сказать, что любит меня, каждый день перед сном.

Это было важным ритуалом.

А я всегда отвечал, что тоже люблю его.

Такая у нас традиция.

Тем вечером папа не сказал мне, что любит.

И я тоже ему этого не сказал.

Башни молчания

Следующим утром мама постучалась в мою дверь задолго до азана. Мы собирались поехать к Башням Молчания.

Мне пришлось несколько минут подождать в постели, пока моя собственная Башня Молчания не пропала.

Мне пока удавалось не нарушать свой план кое-чем не заниматься в доме бабушки, но каждое утро у меня по этому поводу возникало все больше неудобств.

– Дариуш!

– Я проснулся.

Мама снова стала называть меня по-ирански.

Хотелось бы, чтобы она уже определилась.

Я стоял посреди утренней прохлады, засунув руки в карманы.

Дежавю.

Но на этот раз за рулем Чадмобиля сидел Стивен Келлнер.

Мы с Лале забрались на заднее сиденье. Бабу сел посередине рядом с Маму. Губы его были плотно сомкнуты и образовывали ровную линию. Папа пытался поймать мой взгляд в зеркало заднего вида, но я избегал его глаз.

У Лале сон как рукой сняло. Она была бодра и очень зла. Глаза припухли, голос подхриповат.

– Я не хочу туда ехать.

– Все равно поедешь, – сказала мама с пассажирского сиденья. – Как и все мы.

Спор обещал продлиться долго.

Лале застонала и ткнулась лицом мне в бок.

Это напомнило мне времена, когда она была маленькой – правда, совсем малышкой – и я брал ее на себя, когда маме и папе нужна была передышка. Даже если сестренка была вся взвинчена, в конечном счете она засыпала у меня на коленях, смяв лицо об мое плечо. Руки обвисали, изо рта