Перед лицом Родины - Дмитрий Петров

Воробьев понял, почему Надежда Васильевна страшно смутилась и покраснела в тот раз, когда профессор Мушкетов заговорил при нем о сувенире Шарля Льенара. Русский этот, конечно, был не кто иной, как Константин Ермаков, который, по всей вероятности, будучи в Москве, встречался со своей сестрой, и она встречу держала в большой тайне.

«Ну и бог с ней, — думал Воробьев. — Я-то ее тайну не буду открывать. Мне это совершенно не нужно».

Однажды в воскресный день Лида, занимаясь с Воробьевым, пожаловалась на головную боль.

— Может быть, на сегодня на этом и закончим? — спросил он.

— Пожалуй что давайте на этом и кончим, — согласилась она. — В следующий раз наверстаем… Голова разболелась.

— Тогда я пойду, — встал Воробьев.

— Я вас провожу… Посижу в скверике.

Они вышли вместе, прошли в маленький скверик, весь пронизанный солнечными лучами. У цветочных клумб шумно играли дети. Приглядывая за ними, мамаши и няни сидели на скамьях, вели неторопливые беседы.

Здесь был такой благословенный уголок, казалось, затерянный в этом шумном городе, куда едва уловимо проникал уличный грохот, звон и лязг трамвая, гудки автомобилей.

Цветы на клумбах благоухали терпко-сладкими запахами. Над ними золотыми шариками кружились бог знает откуда взявшиеся здесь пчелы, как хлопья снега, порхали в воздухе крупные белые бабочки.

Воробьев и Лида, отыскав свободную скамью, долго сидели молча. Они с интересом наблюдали за тем, как крупные пестрые бабочки сновали над яркими чашечками, источающими аромат цветов, сновали, припадая жалом то к одной, то к другой чашечке. И с какой радостью, казалось, каждый цветок отдавался такому нежному легкому прикосновению.

На мгновение бабочка замирала над душистым цветком, опьяняясь нектаром, а потом как бы с большой неохотой отрывалась от чашечки, стремительно трепеща крылышками, уносилась прочь…

Лида испытывала непонятное тревожное чувство. В своей короткой жизни девушка еще никого не любила. Бывали, конечно, случаи, когда ей нравились мальчики, с которыми она училась в средней школе, а затем в университете. Но увлечение ее было не долговременно, оно быстро проходило. А вот сейчас она не знала, что происходит с ней. Ей нравился Воробьев. Да так нравился, что думы о нем, как неотвязная тень, не оставляли ее ни на минуту.

«Что это такое? — спрашивала она сама себя. — Может быть, это и есть Любовь?.. Но разве я могу его полюбить? — взглядывала она на него. — Ведь он старше меня чуть ли не вдвое…»

Но она понимала, что такие доводы не убедительны.

Отец ее также значительно старше мачехи, и вот, однако, разница в возрасте не мешает им любить друг друга… Или вот великий немецкий ученый Роберт Кох в пятидесятилетнем возрасте полюбил двадцатилетнюю актрису и женился на ней. Нет, тут дело не в этом. Помеха в чем-то другом…

«Но в чем же?» — пыталась выяснить Лида причину, по которой она не могла любить Воробьева. Но причины такой не находилось.

«Да, видимо, я его полюбила, — уныло думала она. — Хорошо это или плохо?..»

И вдруг она похолодела от мысли, что вот она-то полюбила Воробьева, а он ее не любит.

«Ну, конечно, он меня не любит… Он даже и не смотрит на меня»…

Девушка вздохнула и поднялась.

— Вы, что же, уходите? — спросил Воробьев.

— Да, — грустно сказала она. — Пойду.

— А может быть, вы еще бы немного посидели со мной. Мне так приятно с вами быть.

— Да? — просияла Лида, глаза ее заблестели. — Вы серьезно говорите?..

— Что приятно с вами быть?.. Конечно, серьезно.

— Хорошо, — спокойно согласилась девушка. — Я посижу с вами еще немного… Но вы ведь молчите. Вам, наверно, со мной скучно?

— Что вы! — воскликнул он живо. — Разве мне с вами скучно? Конечно, нет… Я просто такой молчаливый человек… Давайте, Лида, говорить… О чем только?

— Расскажите мне что-нибудь о Париже. Я всегда с волнением думаю об этом городе. Как мне хочется побывать в нем!.. Я завидую всем, кто был в Париже. Наверно, прекрасный город, да?..

— Город красивый, — согласился Воробьев. — Ну, я вам сейчас расскажу о Лувре. Хотите?

— Хочу.

— В Париже есть площадь Карусель, около которой разбит огромный сад Тюильри и расположился дворец Лувр, — начал рассказывать Воробьев. — Много веков Лувр был резиденцией королей. В конце девятнадцатого века конвент постановил превратить Лувр с его сокровищами в национальный музей. С тех пор дворец этот стал хранилищем шедевров живописи и скульптуры. Он является одним из самых богатых музеев мира…

— Ванюша! — вдруг вскрикнула девушка высокому юноше лет двадцати двух с всклокоченной шапкой русых полос, проходившему мимо.

Юноша изумленно остановился и, узнав Лиду, улыбаясь, подбежал к ней.

— Лидочка! Здравствуй!.. А я только что от вас… Чемодан оставил.

— Ты что, только с поезда, что ли?

— Да.

— Что это ты, Ванюша, вздумал приехать в Москву среди лета?.. Недавно ведь ты уехал отсюда…

— Да приехал я домой на каникулы, а там, в станице, такое идет, ажно дым коромыслом стоит. Молодежь наша станицу задумала благоустраивать… Улицу главную камнем замостили, электричество провели, огромный Дворец культуры отстроили… Осталось раскрасить его. Ну и говорит мне председатель колхоза, Сазон Миронович: «Ты говорит, Иван, художник. Ну-ка, помоги нам раскрашивать Дом культуры… Посоветуй, что и как делать. Пойдем посмотрим, а ты на все составь смету»… Ну, посмотрели мы дворец, составил я список — каких материалов и красок надо достать, чтобы привести его в надлежащий вид… Подсчитали мы, во сколько все это обойдется… Дали мне денег и проводили меня в Москву за материалами… Вот и иду я сейчас закупать…

— А когда домой поедешь?

— Если сегодня управлюсь с покупками, то завтра уеду.

— Возьми меня с собой, Ванюша, — сказала Лида. — Мне так у вас понравилось, когда я к вам приезжала… У вас в нынешнем году так же хорошо, как и в прошлом?

— Очень хорошо, Лидочка! — воскликнул юноша. — Поедем!

— Ну что ты, Ванюша! — отмахнулась девушка. — Ведь я пошутила… Я не могу ехать, занята очень.

— Если вы, Лида, из-за меня, — сказал Воробьев, — то ради бога не стесняйте себя. Поезжайте, пожалуйста. Я пока позанимаюсь один, да и могу другого репетитора найти…

— О нет! — покачала головой девушка. — Я дала обязательство комсомолу подготовить вас к экзаменам так, чтобы ни в коем случае не провалились… Как же я могу ехать? Хотя, по правде сказать, поехать хочется… Там же так хорошо теперь.

— Поезжайте на недельку, — сказал Воробьев. — Я подожду вас… Отдохните… Там ведь речка есть — покупаетесь… Подумайте, Лида.

— Это правда, — сказал Ванюша. — У нас речка теперь стала глубокая. Плотину насыпали. Купаться стало красота… Да и рыбу можно поудить… Поедем, Лида.

— Ну что там за неделю сделаешь? — дрогнул голос у девушки. Ее, видимо, очень соблазнила эта поездка, но она все еще продолжала слабо сопротивляться. Вот если б недельки на две…

— Поезжайте и на две, — великодушно сказал Воробьев. — Подожду и две…

— А ведь, Лидочка, в самом деле поедем, — продолжал настаивать и Ванюша. — Ты очень нужна в станице. Понимаешь, в чем дело… Как только раскрасим и разрисуем свой дворец, а это дело недолгое, подсохнет он, так сейчас устраиваем в нем концерт Лени… Концерт-то устраиваем, а аккомпаниатора-то и нет… Так вот, поедем, будешь ему аккомпанировать. У вас это ловко с ним выходит…

Девушка растерянно поглядела то на Ваню, то на Воробьева, молчала. Ей очень хотелось бы поехать в станицу, но она не в силах была покинуть Воробьева. Вот если бы с ней туда поехал он, — это было бы чудесно. Но как это сделать… Ведь неудобно же ей предлагать ехать с ней? И вот этот Ваня — ах, какой же он замечательный парень! — он как бы все, все понял, все учел. Он сказал Воробьеву:

— А может быть, и вы бы поехали с нами, да? Простите, пожалуйста, я с вами не знаком и не совсем понимаю, о каких занятиях у вас идет речь?

— Извини, дорогой Ванечка, — воскликнула осчастливленная девушка тем, что он догадался пригласить Воробьева поехать в станицу. — Познакомьтесь. Это Ваня. Ваня, ну кем ты мне доводишься?.. Ну, родня какой-то. А вот какой, я не знаю…

— Я дядя твой родной, — представился юноша, смеясь.

— Нет, не дядя, — досадливо отмахнулась Лида. — Больно многого ты захотел… Это племянник моей мачехи…

— Да я уж понял, — улыбнулся Воробьев.

— Ну, а это Воробьев Ефим Харитонович, — указала Лида. — Мой ученик. Поступает к нам в университет… Все понятно?

— Все, — кивнул головой юноша. — Вот у нас в станице-то и позанимаетесь. Там еще лучше можно подготовиться… Поехали! Я вас приглашаю. Жить у нас будете, дом большой… Насчет питания тоже не проблема. Батя наш прокормит. Единственное, что я не в состоянии для вас сделать, — с комическими ужимками развел руками Ваня, — это выписать вам командировочные…