Туман войны - Алексей Колентьев

Во втором БТРе ехал, уверенно водя джойстиком управления, сам Митридат. Боевые машины типа «скарабей» всегда ему нравились за лёгкость в управлении и приличную скорость. К тому же, колёсная машина была неплохо вооружена и в случае чего, нападавшим бы сильно непоздоровилось: низкий силуэт не скрывал 72-мм орудие на плоской башне, рядом с которой спереди слева притаился спаренный «крувер», способный сбивать даже вёртких дронов, так полюбившихся имперцам. Турель была сейчас выдвинута в боевое положение и плавно вращалась ведя поиск целей в задней полусфере. Царь не терпел рядом ординарцев и охраны, но в такой машине ему вряд ли что угрожало. В отличие от допотопных изделий имперских инженеров, экипаж и десант «скарабея» был размещён в независимых бронированных капсулах, изолированных внутри корпуса БТР, поэтому саму машину было вполне можно лишить подвижности и даже уничтожить, но экипаж и десант спасётся, благодаря экстренной системе катапультирования. Боекомплект — обычные болванки, без инициирующего облучения в оружейных контейнерах, не способны стать оружием и сдетонировать, а силовая установка прекратит синтез рабочего вещества, как только поступит приказ на блокировку альвиевого конвертера — сердца любой современной машины, будь это корабль, танк или самолёт. Дым, рёв двигателей вот уже почти пять сотен лет не оскорбляют ни слуха, ни обоняния людей. Альвий, этот серый камень, добываемый в полярных областях Гелиона и у южных предгорий Родопских гор, подарил человечеству свет, тепло и топливо для машин.

Перед взором, проецируемым прямо в искусственный мозг царя, проплывали пустынные улицы. Дельфийцы, выказывая высшую степень почтения перед мощью Эвксина, расчистили широкую магистраль, ведущую прямо к приземистому куполу храма Хроноса. Ни единой души не было на всём пути следования кортежа, хотя главный путь к храмовому комплексу всегда был самой оживлённой частью полиса. Там, на глубине шестисот метров, обретался Оракул — странное существо способное провидеть будущее, но и прошлые времена оно способно видеть так же чётко, что чаще бывает более опасно, нежели ещё нечто несбывшееся и далёкое. Бессмертному была понятна цель Феоктиста, назначившего переговоры в присутствии Оракула. Страх за собственное положение толкнул автарха Александрии на ещё одну глупость: в узких кругах все знали, что Оракул всё, что узнаёт, почти дословно передаёт жрецам Пантеона, а те в свою очередь не стесняются торговать информацией даже с борзописцами. Само собой, автарх надеется, что раз все писаки у него под крылом, а большинству толстосумов и правителей он заткнёт рот компроматом, то огласка ему не грозит. Пусть тешится иллюзиями, мысленно, Митридат хищно оскалился, как в молодости, когда его тело ещё не было поражено ужасной экземой, но сейчас, красивое лицо царя не выражало ровным счётом ничего и сохраняло невозмутимое, сосредоточенное выражение.

Вот, церемониальные ворота открылись, впуская кавалькаду машин во внешний двор, где тут же распахнулись ворота поменьше, созданные уже из многослойной броневой пластали, с невероятной быстротой сомкнувшиеся сразу за последним милицейским антигравом эскорта. Проехав ещё метров триста вглубь и повернув два раза на хитрых развилках подземного защитного лабиринта, точно следуя указаниям головной машины дельфийцев, «скарабеи» остановились на обширной площадке перед ещё одними воротами распахнутыми настежь. Из трёх бронетранспортёров высадились морские пехотинцы в тяжёлой штурмовой броне, а из десантного отделения «скарабея», который пилотировал Митридат, выпрыгнули и стремительно заняли позиции на флангах оборонительного строя морпехов, четверо синтетов с активированными пулемётами. Синтеты, почти на две головы возвышались над строем немаленьких, к тому же закованных в скорлупу доспехов, людей. Но по большому счёту разница меж ним была незначительной: морпехи напоминали выползших на берег раков, в своей довольно громоздкой бронированной скорлупе, как впрочем и синтеты. Но только люди сжимали в руках короткоствольные «ксифы»,[71] выглядевшие в их четырёхпалых клешнях-манипуляторах словно игрушки, а киборги поводили перед собой массивными трёхствольными пулемётами, чьи стволы вращались на холостом ходу. Они были в любое мгновение готовые выплеснуть на врага рой стальных конических пуль, для которых настоящей преградой служила лишь компонентная броня[72] тех же «скарабеев». Поверхность доспехов меняла цвет, пока фигуры солдат не стали полупрозрачными, подстроившихся под яркую иллюминацию помещения, вспыхнувшую тот час же. Синтеты не утруждали себя маскировкой, поскольку большинство того, что могли противопоставить люди, не могло причинить им вреда: портативные генераторы силовых полей, тонкой прозрачной дымкой окутывали киборгов с ног до головы. Эту технологию они скрывали даже от Митридата, но судя по всему, секрет изготовления подобных полезных вещиц, был ими полностью либо частично утерян. Киборги прикрывались индивидуальными силовыми щитами, это да, но вот их техника, созданная уже много позже бури Передела, такой защиты уже не имела. Шагающие танки, низкосилуэтные морские крейсера и подводные лодки, а также вся летающая техника пользовались традиционными средствами перехвата — противоракетами, мощными генераторами постановки помех и обычной компонентной бронёй.

Царь жестом отстранил гоплон-капрала,[73] пытавшегося закрыть Митридата от выступившего на встречу эвксинской делегации, богато разодетого жреца. Тот был в маске Зевса и белой церемониальной тоге, одетой поверх белой же пиджачной пары. Бессмертный лишь кивнул жрецу, удержав морского пехотинца, жестом руки и первым спросил:

— Привет тебе, святейший. Скажи мне, сын Громовержца, почему меня встречаешь ты, где Софроний, жрец всевидящего Хроноса?

Но опешивший от такой бесцеремонности жрец Зевса не успел даже рта раскрыть, поскольку раздавшиеся шаги и зычный голос другого жреца в багряных одеждах не дали эвксинским морпехам поупражняться в стрельбе: дерзкий ответ Бессмертному карался на месте. А жрец и так нарушал вбитый в гвардейцев протокол, согласно которому, царю нет равных и отвечать на его вопросы полагается склонив голову и преклонив правое колено. Только они, пролитой кровью и верностью заслужили право обращаться к Митридату стоя и только по прозвищу — они все звали его «Бессмертный».

— Прости нашего Алка, Бессмертный властитель!..

Софрон остановился ровно в трёх шагах, упав на колено. Оптика маски показала, что он облучён системами наведения оружия эскорта Митридата. В горле сразу пересохло, но жрец тем же радушным тоном продолжал: