Ева и головы - Дмитрий Ахметшин

Здесь был салат из капусты, огромные ломти хлеба и множество небольших жареных рыбок, которых можно было есть сколько угодно, а при желании глотать целиком. Эдгар клал их в рот вместе с головой и хвостом и жевал, складки возле носа при этом сосредоточенно шевелились. Ева тщательно откусывала головы, но, в конце концов, съедала и их. Дома их семейный рацион зависел от урожайности минувшего года, и оттого редко бывали сезоны, когда ели до отвала, кто сколько желает. Ева была самым бесполезным членом семьи, поэтому до отвала не ела практически никогда.

Господина барона за стол не позвали — как сказал, отвечая на вопрос девочки, Валдо, его светлость не обедает совсем, а завтракает всегда очень рано. Кроме того, ему нужно подготовиться к поездке.

Валдо сегодня был необычайно мрачен и сосредоточен. Тыча в Эдгара черенком ложки, он говорил:

— Выбирай восточный маршрут, господин костоправ. Дороги там не так опасны, хотя и более глухи. Чащобы, предгорья румынских гор… подозреваю, что большую часть пути придётся проделать в одиночестве, но всё же постарайся прибиться к какому-нибудь каравану. После того, однако, как минуешь Константинополь, я тебе не советчик. В тех землях очень часто меняется положение дел, новости идут долго, и к тому времени, когда вы туда доберётесь, ты будешь знать куда больше моего и сам проложишь маршрут. Говорят, что затевается новый поход в святую землю. Папе не повезло сказать пару неосторожно резких слов перед чернью в Кёльне, а у них… у вас, как водится, сразу нашлись полоумные проповедники, которые начали будоражить толпу.

Уголки губ мужчины дёрнулись, демонстрируя негодование.

— Говорят, первые так называемые «рыцари света» уже нашили кресты себе на лохмотья. Может, ты с ними встретишься, и тогда будь осторожен! Если таковое случиться, я ничего не могу советовать, потому что города будут браться, сдаваться, армии будут сталкиваться друг с другом и бежать — в том, что начнётся, не разберётся и сам дьявол. Одно скажу — барон рад бы был оказаться остриём нового похода. Но не стоит потакать его желаниям. Если что, прибегнешь к своему авторитету, как доктора-костоправа, и скажешь, что в положении его светлости нужен покой, а не битвы… ну, ты найдёшь, что сказать. И ни за что не разворачивай знамя с крестом и орлиными когтями, знамя гуляющего с косой… впрочем, я тебе его и не дам. Дам перстень с фамильным знаком, как милость барона, но не стоит его демонстрировать направо и налево. И среди тех, кто носит в сердце крест Бога истинного, найдутся недоброжелатели.

— Если мы, милостью Божьей, доберёмся до той горы…

Валдо приблизил лицо к лицу Эдгара. Столешница заскрипела под его руками.

— К тому времени, костоправ, ты точно должен будешь знать, что делать.

— Я не возьму ни денег, ни повозки с лошадью, — сказал, заикаясь, Эдгар, — У нас уже есть повозка и отличный осёл. Лучшего и пожелать нельзя.

— Ваша повозка никуда не годится, — с брезгливой миной Валдо опустился обратно на стул. — Кроме того, понадобится прикрытие, на случай, если церковь, не дай Бог, прознает об этой маленькой миссии. Я хочу отправить тебя, как официального делегата его светлости, опытного путешественника и лекаря, на поле той бойни с целью найти кости непогребёных христиан, которые, по слухам, всё ещё лежат на сарацинской земле и мучаются еженошно, не имея возможности достичь даже чистилища, опознать их и предать их земле. Привлечь для того священника из Константинополя или любого монаха-отшельника, который способен отслужить мессу. Это не вызовет каких-то особенных подозрений.

Эдгар улыбнулся левой половинкой рта. Правая подёргивалась, как будто великан готов вот-вот разрыдаться.

— Лучшее моё прикрытие — это простота и молитвы господу Богу и святым-покровителям странников. Я езжу по свету и предлагаю свои услуги тем, кто готов их принять и найдёт в себе для этого достаточно душевных сил.

Валдо вперил взгляд в цирюльника. Лицо его медленно мрачнело, как небо, наполняемое грозовыми тучами.

— Барон согласен путешествовать инкогнито, но не до такой степени, чтобы трястись в разваливающейся повозке в каком-нибудь вонючем сундуке. Прояви немного уважения к его светлости, так же, как он проявил к тебе внимание, когда, поддавшись моим уговорам, согласился тронуться в путь.

Ева подумала: перед её глазами разыгрывается какая-то игра, сродни играм со скатанным из остатков сжатого сена мячом в чёрных осенних полях. Там тоже на лицах юношей и мальчишек светился неподдельный азарт, а иногда и целый сонм эмоций, будто бы вышедший из крови — не молодой, а древней её части, той, что побывала в прошлом в других венах и успела вскипеть азартом настоящей битвы.

— Здесь найдётся отличный сундук, достойный его светлости, — вежливо сказал Эдгар, однако челюсти его отказывались работать, и слова появлялись на свет напополам с зубовным лязгом. — А солому мы постелем наисвежайшую…

Когда Валдо сплюнул себе под ноги (плевок, казалось, мог бы прожечь ковёр насквозь), великан сказал с какой-то новой интонацией в голосе, которую Ева раньше от него не слышала.

— Не хотите же вы, чтобы господин барон… точнее, голова господина барона, ехала в роскошной пассажирской карете и глазела из окон?

Было похоже, что Эдгар, несмотря на свой страх, мягко подтрунивает над Валдо.

— Да, это будет чересчур, — признал спустя некоторое время хозяин. Он залил своё возмущение вином, ноздри, мало-помалу, перестали походить на ноздри огнедышащего дракона. — Но приемлемую повозку вам придётся от меня принять. Свои обязанности, как цирюльника, ты сможешь исполнять и так. Более того, официальная миссия и перстень барона придаст твоему делу и словам вес. Сможешь зарабатывать вдесятеро против того, что зарабатывал ранее.

Ева, тщательно жуя последнюю рыбину, сказала:

— Он лечил людей, не требуя ничего взамен.

— Ничего? — переспросил Валдо.

— Совсем. Довольствовался всяким мусором, который хозяева сочтут нужным отдать. Посмотрите нашу повозку — этого хлама там столько, что можно открыть лавку на базаре!

— Всё пойдёт в дело, — пробормотал Эдгар. Заалевший лоб выдал его смущение.

Лоб Валдо тоже поменял цвет, но по-другому — он побагровел, как спеющий виноград.

— Ну, хватит! Весь этот цыганский балаган оставьте здесь. Вы теперь на службе высокопоставленной персоны! Будьте добры выполнять мои приказания. Вы возьмёте эту повозку, и лошадь, и деньги, и перстень, и поедете не как бродяги, которые где-то украли два колеса и разобрали крышу заброшенной халупы, а так, как полагается в присутствии его светлости барона!