Лита - Тамара Витальевна Михеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы же должны покориться, смириться,
Клятву верности мне принести
И от трона отца отойти».
«Нет, – отвечал ему брат второй, —
Хоть ты и старше, но город Каменный – мой.
Он средь лесов и озер стоит,
Он по закону мне принадлежит.
Бегут сквозь него серебряные ручьи —
То Айрус прекрасной дар.
Вокруг него ралуты стоят —
То Геты великий дар.
Рал согревает своим теплом,
Наш урожай богат.
Мы храм Тимиреру построили там,
Чтобы тучи он разгонял…»
Она замолчала, а Харза хмыкнул:
– Не знал, что ты у нас заправский бард.
– Наверное, это и был Каменный город… – не стала отвечать на его шутку Лита. – Он был очень красивым, здесь жили ученые и поэты. Жалко, что вот так…
Она не договорила. Лангур молча кивнул в ответ.
Урфы пришли через четыре дня. Деревня только-только зализала свои раны: нашли новое убежище для матерей с маленькими детьми в лесу, наточили топоры, серпы и мечи, оставшиеся в деревне от старой войны. Лита приняла роды еще у одной женщины, той, что пряталась тогда в пещере, и все опять прошло хорошо. Мать попросила Литу дать новорожденной девочке имя, и Лита, подумав немного, выдавила из себя: «Флон».
– О, на старом наречии это означает «спасенная»! – обрадовалась мать. – Это хорошее имя, счастливое. Спасибо, Лита!
Лита не ответила. Закусила губу и стала поспешно отмывать руки. Маленькая Флон причмокивала у материнской груди.
Тут и прибежал Харза. Он охотился в лесу и видел отряд урфов, идущий к деревне. Лита велела ему сообщить Лангуру и Тауре, а сама помогла женщине с новорожденной уйти в лесное убежище. Потом она вернулась в деревню. Внутри нее бился какой-то горячий комок: «Флон, Флон, Флон. Спасенная, спасенная».
Они напали первыми – в этом было их преимущество: урфы растерялись и сопротивлялись плохо. Лита сражалась длинным ножом, который подарил ей вчера брат Ивки, Сулган. Он был сейчас рядом, будто страховал. Лита дралась плохо, больше уворачивалась от ударов, чем била сама. В горячке битвы она сорвала с лица одного урфа маску, он взвыл и сам кинулся на ее нож. Ошарашенная Лита смотрела, как он умирает, – страшный урф оказался обычным человеком, на вид он был не старше Лангура. У него были красивые глаза цвета высохших водорослей и высокий лоб. Зачем он пришел сюда – убивать и грабить? Есть ли у него семья? «Может, у него не было выбора, как не было его у меня?» – подумала Лита, но тут закричал Лангур, рядом с ее ногой опустился тяжелый урфов топор, и она снова бросилась в драку, смутно понимая, что нет, у нее был выбор: доплыть на лодке Первого совета до мыса Мулф, жить при дворе короля Лавнии, не уходить в леса, не драться за эту деревню – или уйти так далеко, где никому нет до нее дела, не вмешиваться в дела Лесного предела или дать им самим сражаться с урфами, победить или погибнуть. Она думала, какой выбор был у них всех, кто бился сейчас вместе с ней и против нее. Она видела краем глаза Бьяфу и Харзу, она слышала дикий крик Лангура, она увернулась от удара одного урфа и всадила нож в бок другому. И получалось, что именно у жителей Лесного предела, только у них, выбора не было. «А я пришла и вручила его им, заставила выбирать: умирать или сражаться. И поэтому я должна быть с ними, какую бы судьбу ни уготовили им боги».
Вдруг Сулган упал и больше не шевелился. Вот только что он был жив, хмурил белесые брови, даря ей нож, шмыгал носом, шутил с Лангуром. Одна секунда, один взмах топора – и нет его, нет всей его жизни. Бессонных ночей его матери, гордости его отца, когда он впервые смог расколоть топором бревно или подстрелить лесного зверя, нет перепалок с младшей сестрой, нет ласковых взглядов тайком на ту, что станет потом его женой, нет и никогда уже не будет их будущих детей… Лита присела, закрыла ему глаза, ощущая вокруг себя странную пустоту.
Смерть – мгновенна, молниеносна и окончательна. Много-много дней ребенок растет в чреве матери, идет трудной дорогой с Верхних лугов на землю, долго-долго учится ходить, говорить, овладевает мастерством. Сколько мечтаний, решений, слов, сколько планов! – и все это обрывает один короткий-короткий миг. И ничего уже не изменить, не поправить.
– Лита! – заорал совсем рядом с ней Лангур, Лита выпрямилась и едва успела увернуться от урфова топора.
Битва окончилась быстро, урфы впервые бежали. Жители Тауры не стали их преследовать: они подбирали раненых и копали могилы. Литу тошнило от усталости и запаха крови. Она не понимала, как выжила. Руки ее по локоть были в чем-то темном и липком. Перед глазами снова всплыло лицо того урфа, с которого она сорвала маску. Почему он решил убить себя? Неужели маска – важнее жизни? Еще она потеряла браслет, который ей подарил отец на прощание, – знак возвращения. Стало очень жалко и обидно.
Подошел Лангур.
– Ты ранена?
– Нет. Не знаю. У меня все болит, я никогда в жизни столько не махала руками.
Он улыбнулся.
– Ты хорошо дерешься, Лита. Ты верткая и быстрая. Но ты слишком слаба, чтобы быть в самой гуще битвы.
– Ваши женщины тоже дерутся.
– Им не привыкать к тяжелой работе.
– Я тоже привыкну.
Он посмотрел на нее и улыбнулся, совсем чуть-чуть, будто не смел больше.
– Тебе не надо к этому привыкать.
– Почему это?
– Ты совсем молодая, и ты женщина, и…
– Ваши женщины дерутся, как волчицы!
– Наши женщины знают, за что дерутся! Если они не будут драться, у них заберут детей! – закричал Лангур.
От обиды у Литы намокли глаза. Она тоже закричала:
– Я принимаю ваших младенцев! Думаешь, я могу спокойно думать о том, что придут урфы и съедят их? Я буду драться! Я…
– Я не могу нормально сражаться, пока ты там!
Они смотрели друг на друга, ошарашенные вырвавшимися словами. Лите хотелось шагнуть к Лангуру, прикоснуться к его плечу, к завиткам его волос цвета свежей стружки, но она не посмела. Лангур перевел дыхание, сказал тихо:
– Пока ты в сердце битвы, я только и думаю, что тебя надо защитить, вытащить, спасти, не дать погибнуть. Меня разрывает на части, я… – Он тряхнул головой. – Я смастерю тебе лук. Хочешь драться с урфами – дерись на расстоянии.
Он развернулся
