Миры Филипа Фармера. Т. 6. В тела свои разбросанные вернитесь. Сказочный пароход - Филип Фармер

— Богом клянусь, они либо спят, либо покинули пост!

Но уже говоря это, он понимал, что дело не в разгильдяйстве. Он ничего не сказал остальным, но уже с самых первых мгновений, как только ступил на берег, заподозрил что-то неладное. Он побежал по равнине к той хижине, где жили они с Алисой.

Алиса спала на постели из бамбука и травы у правой стены. Бёртон увидел только ее голову — Алиса свернулась под одеялом из полотнищ ткани, соединенных с помощью магнитных застежек. Бёртон сдернул с нее одеяло, опустился на колени у невысокой кровати и посадил Алису. Голова ее качнулась вперед, руки безжизненно повисли. Правда, цвет лица у нее был здоровый, она нормально дышала.

Бёртон трижды окликнул ее. Она спала. Тогда он сильно ударил ее по щекам. Щеки покрылись красными пятнами. Веки Алисы дрогнули, но она тут же снова уснула.

Подошли Фрайгейт и Руах.

— Мы заглянули в разные хижины, — сообщил Фрайгейт, — все спят. Я попробовал разбудить некоторых, но ничего не вышло. Что случилось?

Бёртон прорычал:

— А ты как думаешь, кому это нужно и кому это под силу? Спрюсу! Спрюсу и ему подобным, кто бы Они ни были!

— Зачем? — испуганно спросил Фрайгейт.

— Они искали меня! Наверное, явились в тумане и каким-то образом усыпили тут всех!

— Усыпляющий газ проделал бы это с легкостью, — сказал Руах. — Хотя у людей, обладающих таким могуществом, как Эти, могут иметься средства, о которых мы и не помышляем!

— Они искали меня! — прокричал Бёртон.

— А если это так, значит, они вернутся ночью, — заключил Фрайгейт. — Только с какой стати им тебя искать?

За Бёртона ответил Руах:

— Потому что, насколько мы знаем, он единственный проснулся до воскрешения. Почему — это тайна. Но, видимо, что-то у них не состыковалось. Для Них это, видимо, тоже загадка. Я склонен думать, что Они это обсудили и в конце концов решили явиться сюда. Может быть, для того, чтобы похитить Бёртона для исследования — или для какой-то еще более безумной цели.

— Может быть, они хотели стереть из моей памяти все, что я видел в той камере, где плавали тела, — сказал Бёртон. — Они могут не простить своей науке такого упущения.

— Но ты рассказал об этом многим, — возразил Фрайгейт. — Не могли же Они выявить всех этих людей и стереть память о твоем рассказе из их сознаний?

— Гадать бесполезно, — заключил Руах. — Что будем делать теперь?

— Ричард! — вскрикнула Алиса. Все обернулись и увидели, что она сидит на кровати и смотрит на них.

Пару минут они безуспешно пытались втолковать ей, что произошло. Наконец она проговорила:

— Вот почему землю заволокло таким густым туманом. Я еще подумала, что это странно, но, конечно, не могла понять, что происходит на самом деле.

Бёртон сказал:

— Берите Граали. Кладите все, что вам понадобится, в заплечные мешки. Уходим немедленно. Я хочу убраться, пока другие не проснулись.

Широко раскрытые глаза Алисы распахнулись еще шире.

— Куда мы пойдем?

— Куда-нибудь подальше отсюда. Мне не хочется бежать, но я не смогу принять бой с Ними. Я не смогу им противостоять, если Они узнают, где я. Но какой у меня план, я вам скажу. Я хочу отыскать конец Реки. У нее должен быть исток и устье, и человек должен суметь пройти по ней до истока. И если это возможно, я сделаю это — клянусь вам!

Они же станут искать меня в другом месте — так я надеюсь. То, что Они не нашли меня здесь, заставляет меня думать, что они не способны немедленно отыскать нужного им человека. Они, может быть, пасут нас, как скотину — он ткнул себя в лоб, где находился невидимый знак, — но даже среди скотов попадаются башковитые. А мы — скоты с мозгами.

Он обернулся к остальным:

— Я зову вас с собой. На самом деле почту за честь, если вы присоединитесь.

— Позову Моната, — заявил Казз. — Он не захотеть оставаться.

Бёртон усмехнулся и проговорил:

— Старина Монат! Жутко не хочется так поступать с ним, но ничего не поделаешь. Его нельзя брать. Он слишком заметен. Их агенты с легкостью выследят любого, похожего на него. Мне жаль, но его мы не возьмем.

На глазах Казза выступили слезы, побежали по выступающим скулам. Дрогнувшим голосом он произнес:

— Бёртон-ака, — я тоже не мочь идти. Я тоже непохожий.

Бёртон почувствовал, как и его глаза наполняются слезами.

— Рискнем, — сказал он. — В конце концов, может быть, таких, как ты, тут много. Мы не меньше тридцати видели за время наших странствий.

— Только женщин не быть пока, Бёртон-ака, — грустно покачал головой Казз и улыбнулся. — Может, найдем хоть одна, когда поплыть по Река.

Но улыбка тут же сбежала с его лица.

— Нет, будь я проклятый, я не идти! Я не могу слишком сильно ожидай Монат. Его и я, другие думать, мы некрасивый и страшный. Потому мы стать товарищи. Он мне не ака, но следующий после. Я оставайся.

Он подошел к Бёртону, обнял его так крепко, что у Бёртона чуть дыхание не остановилось, отпустил, пожал руки остальным, отчего те поморщились, потом развернулся и вышел вон.

Руах, сжав затекшую руку, сказал:

— Ты совершаешь дурацкую ошибку, Бёртон. Ты понимаешь, что можно плыть по этой Реке тысячу лет, и все равно быть в миллионе миль, а то и больше, от ее конца? Я остаюсь. Я нужен своему народу. И потом, Спрюс нам ясно дал понять, что стремиться мы должны к духовному совершенству, а не к борьбе с теми, кто дал нам шанс сделать это.

На загорелом лице Бёртона блеснули белые зубы. Он сжал грааль так, словно тот был оружием.

— Я не просил никого, чтобы меня забрасывали сюда, как не просил, чтобы меня родили на Земле. Я не намерен подчиняться ничьему диктату. Я намерен отыскать конец Реки. А если не найду, я по крайней мере развлекусь и много чего узнаю по дороге!

К этому времени люди начали выбираться из хижин, зевая и протирая сонные глаза. Руах не обращал на них внимания — он смотрел, как лодка поднимает парус, как она движется поперек Реки, а потом вверх по течению. У руля стоял Бёртон. Он обернулся только раз и помахал граалем, и солнце отразилось от его поверхности множеством сверкающих лучей — копий.

Руах подумал о том, что Бёртон действительно счастлив, приняв такое решение. Теперь он мог избежать скучной ответственности управления этим маленьким государством и мог делать, что пожелает. Он мог отправиться в самое величайшее из всех своих путешествий.

— Надеюсь, это к лучшему, — пробормотал себе под нос Руах. — Человек может и в пути обрести спасение, так же как и не выходя из дома. Дело его. А я пока, как тот герой Вольтера — как его звали? Земные вещи покидают меня — а я буду растить свой собственный маленький сад.