Светочи Тьмы - Татьяна Владимировна Корсакова

не любил, поэтому боль, которую он почувствовал в тот момент, принял как данность. Он жил с этой болью еще какое-то время, стараясь держаться от Мирославы на расстоянии, пока в один из вечеров не стал свидетелем ее ссоры со Славиком.

Собственно, это была не ссора. Это было самое настоящее противостояние. И открытие это стало для Фроста вторым ударом под дых, одновременно болезненным и отрезвляющим. Когда Славик швырнул Мирославу на землю, он ринулся было вперед. В глазах снова стоял уже знакомый кровавый туман, пальцы покалывали тысячи иголок. Чтобы не покалывали, Фрост сжал ладони в кулаки, сделал шаг к границе освещенного фонарем круга. А потом Мирослава заговорила. В ее голосе не было ни боли, ни страха – одна лишь холодная ярость. У нее были рычаги давления, и она знала, как ими воспользоваться. А Славик Горисветов знал, что она не блефует. Такие вот удивительные, уму не постижимые у этих двоих были отношения. Славик отступил в тот самый момент, когда Фрост уже почти переступил границу, отделяющую свет от тьмы. Это была и реальная граница, и метафорическая. Он очень остро ее чувствовал, потому, наверное, и остановился в самый последний момент. Мирославе сейчас не была нужна его помощь, она прекрасно справлялась со своим врагом. Да, теперь не оставалось никаких сомнений, что Славика Горисветова она ненавидит такой же лютой ненавистью, как и сам Фрост. С этим удивительным открытием еще предстояло разобраться, а сейчас нужно было дождаться, пока Мирослава окажется в безопасности своей квартирки.

Фрост постоял в темноте ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы убедиться, что Славик убрался восвояси, чтобы увидеть, как в окнах первого этажа зажегся теплый свет. Во всех без исключения окнах! Мирослава не экономила на электричестве. Или просто боялась оставаться в темноте? Фрост поставил бы на второе. В Горисветово темноту можно было обнаружить даже ясным солнечным днем. Такое уж это было место.

…Фрост медленно брел по парковой дорожке, когда его тихонько окликнули:

– Тёма! – Голос был низкий, мужской – незнакомый.

Он резко обернулся, замер, напряженно наблюдая за медленно приближающейся крупной фигурой.

– Это же ты, Морозов?

– Это я, Леха! Как я рад тебя видеть!

Он и в самом деле был рад! Он не видел Лёху с того самого утра, как они с Мирославой нашли его полумертвым в Свечной башне. Он думал о Лехе почти так же часто, как о Мирославе. Его историю болезни он так же извлек из недр больничных архивов. Отчего-то Фросту казалось, что Лёха уехал из Горисветово. Может быть вместе с отцом, может быть сам. А потом в списке сотрудников школы напротив графы «подсобный рабочий» он увидел знакомую фамилию. На какое-то мгновение в сердце закралась надежда, что, несмотря на все страшные диагнозы, с Лехой все в порядке. Настолько в порядке, что ему позволили работать с детьми. Но нет, Лехе позволили работать не с детьми, а рядом с детьми. Почувствуйте, как говорится, разницу! Может быть из-за нежелания мириться с правдой Фрост и не спешил наносить визит старому другу. Боялся сравнения, боялся боли и разочарования. Он точно знал, что та проклятая ночь поломала не только Леху, но и его жизнь. У Лёхи отняли все, а он этого даже не заметил – вот что было по-настоящему страшно и мучительно!

– Я тоже рад! – Лёха заключил его в крепкие объятья. – Ты совсем не изменился, Морозов, – сказал, широко улыбаясь.

Он единственный во всем Горисветово считал, что Фрост совсем не изменился. Он единственный узнал его даже со спины.

Полночи они просидели на крошечной кухне в домике-сторожке. Лёха считал этот домик своей собственностью и страшно гордился недавно сделанным ремонтом. А Фрост думал, что надо будет купить Лехе настоящий собственный дом. В ближайшей деревне наверняка найдутся выставленные на продажу.

Планы Лёхи были простыми и прозрачными, как стеклышки. Закончить обустраивать дом-сторожку, а потом подкопить немного деньжат и купить самые дорогие кроссовки.

– Зачем? – спросил Фрост.

– Чтобы бегать, Тёма! – Лёха широко и радостно улыбнулся. – Если у меня будут дорогие кроссовки, я буду бегать быстрее ветра! Ты знаешь, я очень люблю бегать!

Фрост знал. Знал, но забыл за давностью и болью прожитых лет. А теперь вот вспомнил, и сердце по-стариковски заныло. Прямо там, в домике-сторожке, он сделал в интернет-магазине заказ на самые крутые, самые удобные беговые кроссовки. Сделал тайком, несмотря на то, как сильно ему хотелось увидеть удивление и радость на Лёхином лице, когда курьер доставит ему его маленькую мечту.

Все получилось так, как он и планировал. Курьер доставил кроссовки, и они пришлись Лёхе впору. Наверное, они ему страшно понравились. Вот только в этих крутых кроссовках Лехе довелось не носиться быстрее ветра, а умереть… Его убила какая-то мразь! Не призрачное зло убило, а человек из плоти и крови! И Фрост поклялся себе найти Лёхиного убийцу, чего бы ему это не стоило.

Он и нашел убийцу. Вот только не Лёхиного…

* * *

Следователь Самохин позвонил Фросту вечером. Этот поздний звонок отвлек его от очень важного дела, заняться которым нужно было еще несколько дней назад. Сегодня Фрост снова не уехал на ночь в Чернокаменск. Впрочем, и в отведенной ему комнате он тоже не остался. У него были дела и планы, он открыл свою собственную охоту.

От дел и охоты его отвлекала лишь Мирослава. Фрост видел, как она вышла на подъездную дорожку. Он специально занял позицию, с которой была видна дверь. Дверь и окна Мирославиной квартиры. Это на тот случай, если бы ей вздумалось выбраться через окно. Но она вышла через дверь, постояла пару мгновений на крылечке, а потом сбежала вниз на дорожку, ведущую к оранжерее и бассейну. Фрост проследил за ней взглядом, сунул в карман ветровки смартфон и, крадучись, кружным путем направился следом. Лучи закатного солнца золотили космы первого сентябрьского тумана, но было еще светло. Достаточно светло, чтобы Фросту приходилось соблюдать осторожность.

Мирослава вошла в оранжерею, но пробыла там совсем недолго. Из дверей оранжереи она вышла уже вместе с Лисапетой. Пару минут они о чем-то тихо разговаривали, а потом ступили на освещенную рыжими фонарями парковую аллею. Какое-то время Фрост отчетливо видел их силуэты, а потом все укрыл туман. Фрост постоял несколько минут в раздумьях, решая, как действовать дальше. Аллея шла широкой дугой, одно из оснований которой упиралось в площадку перед входом в главное здание. Если дамы решили совершить променад, то они неизбежно выйдут либо обратно к оранжерее, либо