Первый лич - Евгений Луковцев

эти приступы, они не могут быть связаны с переменой в еде? Слышал я, бывает порой, что не принимает душа морских гадов или даже яиц куриных в сыром виде. Не наблюдали ли вы за диетой графини в течение тех дней, когда…

Он запнулся, потому что врач шагнул в его сторону и сжал кулаки.

— Н-ну, может быть, это последствие женской болезни? Я не силён вовсе в этой науке, мы только начали слушать лекции…

Шинктер шагнул ещё ближе, взгляд его теперь был не презрительным, а яростным. Константин хотел отступить, но ноги упёрлись в край дивана, поэтому удалось только отшатнуться, склонившись назад.

— А вот эти меры, что вы изволили указать, в чем их суть?

Шинктер в один прыжок преодолел остатки дистанции и ухватил студента обеими руками за отвороты рубахи. Дёрнул на себя, приблизил голову Константина к своему лицу и прошипел сквозь зубы:

— Ты зачем приехал?!

— Я не понима… — извивался Константин, но врач не слушал.

— Ты не должен быть здесь! Не делай того, что она попросит, понял?! Не смей лечить её! Это должно закончиться!

— Вы не в себе, господин поручик! — хрипел полузадушенный молодой человек, а врач совершенно безумным шёпотом говорил ему в самое ухо:

— Она уничтожит всех, всех! Она уничтожит и тебя! Она выпьет твою кровь и утопит тело в болоте! Убирайся, уезжай отсюда немедленно! Если хочешь жить…

По комнате пролетел порыв ледяного ветра и Шинктер вдруг разжал руки, изменился в лице. Красная от возбуждения кожа его мгновенно побледнела, он замолчал на полуслове и отскочил от дивана. Константин ухватился руками за за подлокотник и оглянулся — в коридоре стояла Настасья Филипповна. Это она, распахнув двери в гостиную, вызвала движение воздуха, от которого прекратил истерику врач.

— Савелий Яковлевич, — произнесла графиня ледяным голосом, — господин пристав просит вас отправиться с ним к месту давешней трагедии и оказать помощь следствию. Сделайте милость, не откажите.

Прежде чем ответить, Шинктер прочистил горло.

— Разумеется, ваше сиятельство, всенепременно. Помогать ближнему — наш долг гражданский и человеческий!

Бросив многозначительный взгляд на студента, всё ещё пребывающего в некотором шоке, врач опрометью выскочил из комнаты.

— Костя, друг мой! — тон графини в миг стал совершенно иным, теперь это был тот же ласковый и весёлый голос, какой встретил гостей утром. — Всё ли в порядке? Савелий Яковлевич иногда ведёт себя довольно эксцентрично, не напугал ли он тебя? Прошу, не бери в голову, это он попросту ревнует!

Она рассмеялась столь искренне, что у Константина отлегло от сердца. Он поспешил заверить, что имело место чистое недоразумение, ничуть не задевшее его. Графиня встретила эти слова с удовольствием и через минуту влекла своего гостя долгим тёмным коридором в сторону оранжереи, рассказывая на ходу, что в саду уже накрыт стол и их ждёт такой славный обед, какого у себя в Петербурге ни студенты, ни профессура не смогут попробовать никогда в жизни.

3.

Он проснулся посреди ночи, не понимая, где находится. Свет Луны, проникая через лёгкие занавеси на окнах, создавал причудливые тени на полу. Лёгкая паника быстро прошла — он вспомнил. Роскошный обед, душевная беседа, множество занятных анекдотов о светской жизни в Петербурге. Рассуждения, что станется с Польшей и случится ли скоро новая война в Европе. Пожалуй, не стоило так ретиво и категорически, с учёным видом знатока спорить на любые затронутые в разговоре темы. Не испортил ли он впечатление о себе, не предстал ли бесталанным выскочкой? Просто хозяева были так милы, так радушны…

После обеда пришло время работать: он настоял, что должен оказать графине услугу, ради которой вызван, непременно сегодня, сей же час. Почти до вечера осматривал и выслушивал свою первую в жизни настоящую пациентку, заглядывал ей в горло, стучал по локтю костяшками пальцев, считал пульс по стрелке карманных часов работы знаменитого мастера Бреге. Из-за них случился затем бурный спор, потому что графиня возжелала непременно подарить ему хронометр, а Константин не мог принять незаслуженно дорогого подарка. И в конце концов не устоял, согласившись, что не способен современный доктор вести приёмы без точных надёжных часов.

Что самое обидное, он так и не смог назвать Настасье Филипповне причину её недуга. Интуитивно чувствовал, что-то с ней не так, а в один момент вдруг одëрнул руку, словно ожëгся, и пот пробил его с головы до пят. Такие нервические вспышки и раньше случались с ним в дни практических занятий, когда профессор подсовывал студентам кашляющего кучера или хворую дворовую девку для постановки диагноза. Как правило, Константин после этого не мог далее продолжать осмотр и озвучивал причину болезни наугад. Порой даже попадал в точку, но не всегда, и случай графини Н. исключением не стал.

Он пошарил рукой по тумбочке в изголовье кровати, нащупал приятный увесистый кругляш и открыл крышку циферблата. Стрелки показывали начало второго. Тяжесть давила на живот и на голову, первое вследствие слишком обильного ужина, не менее восхитительного, чем обед; второе из-за жадности к красному вину, поданному к кабанятине. Константину весь вечер было стыдно за проявленную слабость к подарку, а ещё того более — за свою неопытность и неумение поставить диагноз после всех мук, которым он подверг Настасью Филипповну. Вот потому-то он, поминутно прося прощения за зря потраченное время, приналëг на каберне. С непривычки оно оказалось для студента чересчур крепким.

В доме стояла тишина, словно в склепе. Даже комаров, непременных обитателей болот в летнее время, и тех не было слышно. Ну и к счастью, решил Костя, не хватало ещё мучаться всю ночь, борясь с этими кровопийцами. Тут ему невольно вспомнились слова отставного поручика про выпитую кровь и стало немного жутко. "Интересно, боятся ли маленькие кровопийцы больших? Не потому ли дом стороной облетают?" — хихикнул молодой человек, но шутка эта сделала только хуже.

Сна не осталось ни в одном глазу. В горле скребло, хотелось воды. На столике в углу комнаты стоял стеклянный кувшин, Константин со стоном поднялся и направился к нему, накинув заботливо преподнесëнный хозяйкой халат и сунув ступни в мягкие тапки. Тут ждало горькое разочарование, по недосмотру прислуги кувшин стоял пустой и пыльный.

Мелькнула мысль позвать кого-нибудь, но во-первых, стыдно беспокоить людей среди ночи из-за собственной оплошности. Во-вторых же и в-главных, во флигеле он был совершенно один, в господском доме по странному здешнему обычаю никто из прислуги не ночевал.

Константин вспомнил, что в конце коридора есть ниша с раковиной и краном. Настасья Филипповна рассказывала, что однажды гостил у неё известный шведский инженер, затейник