Я – меч, я – пламя! - Василий Кононюк

– Ей только пятнадцать лет…

– Займетесь этим вопросом. Это слишком бросается в глаза. Добавьте ей года три-четыре. Познакомитесь поближе, наведете справки. Пусть она напишет все подробно, все, что знает… поработаете, нам нужно разобраться, что и как с ней случилось. У всего есть своя причина. Мы должны точно знать, кто и зачем дарит нам эти подарки. Подарки просто так никто не дарит, товарищ Артузов. Этот вопрос беспокоит меня больше всего. Вы должны будете найти на него ответ. Это очень важно.

– Товарищ Сталин, я сделаю все возможное, но тут мы можем и не найти ответа. Кто и зачем подарил Франции Жанну д’Арк и как поменялась бы история, если бы она не появилась, тут мы можем только гадать.

– Из того, что французы и англичане в Средние века не разобрались с этим вопросом, совершенно не следует, что мы должны делать то же самое, товарищ Артузов, а ответ рано или поздно, но найдется…

Глава 6

Начальник королевской службы Интеллидженс сервис адмирал Хью Синклер закончил читать годовой отчет своего резидента в Москве, одного из малозаметных помощников атташе при посольстве Великобритании, и откинулся на спинку стула. Во многом текст повторял отчет посла в СССР, лорда Чилстона, с которым адмирал успел ознакомиться накануне. Но были и существенные отличия. Так, знаменитая речь Сталина, которую тот произнес в начале тридцать шестого года на Всесоюзной конференции командиров РККА, со знакомой Синклеру дотошностью была разобрана на составляющие по всем возможным параметрам.

В результате резидент делал неожиданный вывод. Если в отчете лорда Чилстона было отмечено, что речь, несомненно, готовил сам Сталин, то резидент, не ставя под сомнение первое утверждение, тем не менее заявлял, что без заметного постороннего влияния вождь такую речь написать не мог. Несмотря на долгую историю противостояния Сталина и Троцкого, наступательная тактика РККА всегда получала его полную поддержку и одобрение. И столь резкий разворот к обороне, критика теории приграничных войн не могли произойти, с его точки зрения, без постороннего влияния. Провели анализ ближайшего окружения, для которого эта речь оказалась полной неожиданностью и которое явно не могло играть роль вдохновителей. Отмечалось, что даже Шапошников, выступавший за Сталиным, защищал наступательную тактику РККА и согласился лишь с тем, что необходимо ликвидировать перекосы и уделить достаточное время для изучения тактических приемов при обороне.

Затем в отчете внимательно анализировались другие решения Сталина, принятые в этом году касательно РККА. К ним относились: процесс по делу военных, приведший к расстрелу восьми высших командиров, организация нового рода войск, смена Ворошилова на Тимошенко, назначение Ворошилова командующим войсками особого назначения, сдача обязательных спортивных нормативов всеми без исключения командирами РККА и НКВД, начало планирования серии новых и реконструкции старых укрепрайонов вдоль западной границы СССР. Каждое решение было тщательно проанализировано, и два из них – организация войск особого назначения и обязательные спортивные нормативы для всех чинов по возрастным категориям – были отнесены к разряду тех, которые Сталин самостоятельно принять не мог. И вновь в его ближайшем окружении не нашлось претендента на авторство в этих нововведениях.

Не обошел резидент в отчете и последние месторождения, открытые в СССР. О крупном месторождении нефти, обнаруженном год назад, у него были проверенные данные, по которым выходило, что никакого изучения региона геологами не проводилось, место точно указала внешняя разведка. По двум месторождениям алмазов ему ничего выяснить не удалось. НКВД вышел на его агентуру и практически полностью ее разгромил. Но по тем обрывочным данным, которые он собрал, можно было сказать, что экспедиции направлялись в точно указанные места. И хотя оставалось неизвестно, кто указал на эти места, но по косвенным данным получалось, что и здесь отметилась внешняя разведка. Внезапное приближение Артузова к Сталину, вывод внешней разведки из состава НКВД – все это казалось резиденту крайне подозрительным.

Также в отчете приводилась подробная стенограмма разговора резидента с наркомом иностранных дел Литвиновым. Прежде нарком всегда помогал англичанам, если мог, и в непринужденной беседе легко делился секретными сведениями, представляющими интерес для Интеллидженс сервис. В этот раз он искусно наводил тень на плетень, смеялся над предположениями резидента и откровенно врал, объясняя происшедшее самыми тривиальными причинами.

Реформа в армии давно планировалась, СССР провозгласил, что будет проводить миролюбивую политику, войска особого назначения – простое развитие идеи десантных войск, месторождения – пришли Сталину письма от промысловиков, вот и направили поисковые партии по указанным местам. Все, дескать, имеет простую и понятную причину, а искать черную кошку в темной комнате можно очень долго, особенно если ее там нет. В результате разговора был сделан вывод, что Литвинов самостоятельно ищет этот новый источник информации и центр влияния на Сталина ввиду его несомненной ценности и ничем не поможет в этом вопросе.

В конце отчета резидент неожиданно коснулся слухов, которые ходили по столице. Кроме традиционных: о близком конце света, голоде, неурожае, скором начале войны с поляками – появились в столице две новые и, с точки зрения резидента, весьма интересные темы для разговоров. Первый слух гласил, что советские ученые разработали лекарство от всех болезней и уже лечат им кремлевское начальство, второй – что Сталину пишет письма великая прорицательница. А напророчила она, конечно, близкий конец света, голод, неурожай и скорое начало войны с поляками. К сожалению, сетовал резидент, у него нет в настоящий момент достаточных сил и средств, чтобы досконально проверить слухи, касающиеся писем и лекарств, но они согласуются с теми обрывочными данными, которые он смог самостоятельно раздобыть, и, несомненно, имеют под собой реальную основу. В конце отчета резидент вспомнил историю Григория Распутина, появившегося перед Первой мировой войной, и туманно намекнул: история любит повторяться и, возможно, в настоящий момент имеет место аналогичная ситуация. Резидент попросил разрешения задействовать для изучения последних двух вопросов свои знакомства в Коминтерне, предупредив, что это может стоить немалых денег.

«Придется менять… а менять не на кого… проклятая страна, Арчибальд подавал такие надежды! – устало подумал адмирал. Другого выхода у него не было. Если резидент начинает пересказывать базарные сплетни в качестве доказательств своих фантастических идей и просит денег, чтобы нанять жуликов, значит, пришла пора поменять обстановку. – Менять не на кого… отзову я его на месяц в Англию, пусть отдохнет, побеседуем с глазу на глаз, тогда будем принимать решение». Адмирал удовлетворенно вздохнул и спрятал отчет в сейф.

Потерять такую агентурную сеть – это был тяжелый удар. Вал репрессий, поднявшийся в СССР, агентам пережить удавалось редко. По сообщениям Арчибальда, НКВД особо поощрял людей, раздобывших вещественные доказательства сотрудничества подозреваемых с иностранными разведками, поэтому, когда натыкались на реальный случай, цеплялись мертвой хваткой и жали до тех пор, пока не выжимали все, что можно. Такие случаи обычно доводились до суда, по непроверенным данным только расстрельных приговоров было вынесено в тридцать шестом больше сорока тысяч. Число сосланных в лагеря или на спецпоселения достигало сотен тысяч. Как ни странно, репрессии получили широкую поддержку у населения, видимо, потому, что коснулись в первую очередь руководящих кадров, людей, получивших должности после революции. Часть из них была откровенно слабыми руководителями и беззастенчиво злоупотребляла служебным положением. Причем действительно хороших руководителей не трогали, но если ты не попадал в этот разряд (ведь большинство людей показывают средние способности и средние результаты), то в лучшем случае отправлялся на пять лет осваивать новые земли северных областей Казахской ССР.

Адмирал тяжело вздохнул, дни, когда половина руководства СССР, РККА и НКВД были английскими или германскими шпионами, а то и работали на обе разведки сразу, подошли к концу.

Нарком иностранных дел Литвинов перебирал в уме кандидатов на очень ответственное и сложное задание, которое у него возникло, и с досадой думал, что еще год назад никаких затруднений с кадрами не возникло бы. Но после того как Ежов перестрелял больше четырех тысяч и отправил в лагеря и спецпоселения еще тысяч двадцать бывших работников НКВД, найти достойную кандидатуру было затруднительно.

Фактов в копилке у наркома было значительно больше, чем у помощника атташе, который, скорее всего, являлся резидентом Интеллидженс сервис в СССР. Наркома мало удивили перемены в РККА – когда обнаруживают заговор в вооруженных силах, можно ждать и не таких изменений. Но вот разительное изменение интереса Сталина к внешней политике не могло не броситься ему в глаза. Внешне все шло как прежде. На заседаниях Совнаркома Литвинов, как обычно, выступал первым, потом все долго обсуждали международную обстановку, но наркома не покидало чувство, что Сталина происходящее совершенно не интересует и он знает его наперед.