Рыба красного цвета. История одной тайной войны - Уоррен Хинкл

Освальд тем не менее не унимался. Он сновал из кубинского посольства в советское и обратно. Ни то, ни другое не уступало. Добивался он главным образом того, чтобы все время быть на виду. Строились разного рода домыслы относительно странного поведения Освальда в Мехико. Согласно одному из объяснений, имевшему определенные основания, Освальд — а возможно, и Освальды (существует множество доказательств, что некто, выдававший себя за Освальда, мог появляться в Мехико) — стремился утвердить себя в качестве левого с тем, чтобы инкриминировать Кубе участие в преступлении в Далласе.

Эдвард Артур был одним из тех, кого принято называть «отпетыми». Он получил образование в исправительных школах, а завершил его за решеткой, став «выпускником» тюрьмы. Эд Артур был также патриотом. В четырнадцать лет он обманным путем вступил в армию и даже добрался до школы парашютистов, где его нежный возраст все-таки разоблачили. Во время «ракетного кризиса» Артур отправился в Майами и записался в «Коммандос Л», союзную с «Повстанческим движением за возрождение революции» группировку. Вскоре он заработал репутацию «индейского головореза».

Коротко стриженный брюнет могучего сложения, Артур и впрямь выглядел вылитым палачом. Может быть, поэтому Сэм Бентон, один из неугомонных прогнетеров мафии, отобрал его для задуманного дела. Стоял сентябрь, не прошло и месяца, как ФБР задержало Бентона на озере Поншартрен. Бентон познакомился с Артуром всего две недели назад через адвоката Чарльза Эшмана, юриста, одного из зачинателей антикастровского движения. Он пригласил Артура в отель «Мейфлауэр», где и сообщил о выгодном для него деле.

Они поехали в направлении Майами-Бич. По дороге Бентон свернул на извилистый просёлок, ведущий к великолепному, но запущенному участку. Он остановил автомобиль и пригласил Артура во внушительный особняк. Окна гостиной, в которой сразу бросался в глаза oгромный мраморный камин, выходили на обширный газон с плавательным бассейном посередине.

На необъятном диване сидел смуглолицый человек. Двое помоложе, одетые с вызывающим щегольством, стояли у окна в классических для «торпед»[73] позах. В комнату вошла белокурая красотка в облегающем платье, Артуру показалось, что oн попал в гангстерский фильм. Зазвонил телефон, блондинка, сняв трубку, объявила, что на проводе Чикаго. Смуглолицый подошел к телефону. «Ага, он сейчас как раз у нас, — сказал он в трубку. — Девяносто. Посмотрим, что удастся сделать». Он пообещал перезвонить и повесил трубку.

У смуглолицего было деловое предложение, он хотел, чтобы Артур убил Кастро. За девяносто тысяч долларов. «Мы можем раздобыть самолет, 500-фунтовые авиабомбы и другие боеприпасы,— сообщил он.— Как насчет того, чтобы слетать к президентскому дворцу и сбросить на него парочку-другую бомб?»

Но Кастро может не оказаться во дворце, он много ездит, заметил Артур. «Лучше я возьму винтовку с телескопическим прицелом и засяду в отеле напротив, уж это будет наверняка»,— предложил он. Смуглолицый кивнул, он и Бентон старались произвести на Артура впечатление, называя гаванские ночные клубы, владельцы которых, но их словам, оказывают поддержку: «Хаф мун клаб», «Тропикана»... Артур сказал, что ему надо подумать. «Я вспомнил, что этими клубами владел синдикат,— рассказывал он потом.— Меня не пугала мысль о том, чтобы убить Кастро, но с синдикатом дела иметь не хотел».

На обратном пути Бентон говорил без умолку. Артур-де упустит «блестящую возможность», eсли откажется от предложения убить Кастро. План убийства одобрен «в Вашингтоне людьми со связями»,— заявил он. Распахнув пиджак, чтобы был виден револьвер, он обмолвился, что должен ехать в Нью-Йорк повидаться с «Малышом». И еще раз со значением повторил это имя. Артур не сомневался, что Бентон говорит о Карлосе Марчелло.

Артур, как ни ломал голову, так и не смог додуматься, почему ему предложили такую странную сумму — девяносто тысяч. Мафия обычно оперировала круглыми цифрами. Кое-кто из гангстеров поговаривал, что Бентон являлся своего рода «комиссионером» и брал десять процентов с общей суммы, чем и объясняется итоговый размер вознаграждения, предложенный Артуру.

Когда авторы этой книги беседовали с Артуром, он, увидев фотографию Майка Маклейни, вроде бы признал в нем человека, предлагавшего ему «дело». В то время Маклейни жил в двух кварталах от особняка, который, как авторы узнали из подробного описания Артура, находится по адресу Панн-Тридрайв, 4609, Майами-Глеч. Он был приобретен в 1960 году Маркосом Пересом Хименесом, бывшим диктатором Венесуэлы. Хименес бежал из Венесуэлы, прихватив с собой добрую часть государственной казны. Карлос Марчелло, часто бывавший в Венесуэле во времена правления Переса, по слухам, являлся совладельцем этого участка на Панн-Тридрайв. Перес был тесно связан с игорным бизнесом — его дочь вышла замуж за одного из управляющих казино Майера Лански — и финансировал крестовые походы «Интернета» против Кастро. В особняке у плотного лысеющего Переса жила его любовница — не кто иная, как очаровательная шпионка Фрэнка Стерджиса Мари Лоренц.

Но к тому времени, когда Эд Артур побывал в особняке, Перес и Лоренц его уже покипули. Лишь двумя месяцами раньше Бобби Кеннеди выслал Переса в Венесуэлу, где тот должен был предстать перед судом по обвинению в мошенничестве. В 1974 году присматривавший за домом слуга Переса вспоминал, что Маклейни частенько бывал там в «добрые старые времена».

Когда авторы этой книги беседовали с Маклейни, который в настоящее время содержит казино «Интернасьональ» на Гаити, он не изъявил никакого желания обсуждать тему политических убийств. Маклейни до сих пор испытывает жгучую обиду из-за предъявленных осенью 1973 года в сенатской подкомиссии обвинений в том, что он пытался устроить в 1968 году убийство багамского премьера Линдона Пиндлинга. Обвинения были выдвинуты осужденным торговцем крадеными ценными бумагами Луисом Мастрианой, который утверждал, что сын Франклина Рузвельта Эллиот, в то время мэр Майами-Бич, выступал в роли посредника. Маклейни был страшно зол на Пиндлинга: тот «надул» их на игорных концессиях после того, как Майер Лансги при посредничестве Маклейни вложил миллион долларов в выборную кампанию премьера. Мастриана заявил, что ему предложили сто тысяч долларов за то, чтобы «прихлопнуть» Пиндлинга.

«Если бы я собирался убрать Пиндлинга,— задает риторический вопрос Маклейни,— стал бы я связываться с таким болваном, как Рузвельт?» В равной степени его обижают предположения о связях с преступной организацией. «Слушайте,— грозит он мясистым пальцем.— Я видел Майера Лански раз в жизни, да и то в течение тридцати секунд». По поводу эпизода на озере Пошнартрен он может сказать только то, что «там делали какой-то напалм». Маклейни не видит ни малейшего смысла обсуждать другие аспекты его кампании против Кастро. «Давайте лучше выпьем,— предлагает профессиональный игрок,— Они там, в Вашингтоне, может, еще не понимают, что время ограничений прошло».

Двое мужчин стояли под неоновой вывеской «Керусел клаб». Заведение это пользовалось сомнительной репутацией и относилось к разряду как раз таких, где далласский адвокат Кэролл Джарнаджин надеялся найти работу для одного из своих клиентов, исполнителя экзотических танцев, выступавшего под псевдонимом Робин Гуд. Джарнаджин и его безработный клиент прошли в зал и расположились в отдельной кабинке. Джарнаджин воспроизводит этот визит в ночной клуб Джека Руби в мельчайших подробностях.

На следующий день после убийства Джона Кеннеди Джарнаджин написал письмо Эдгару Гуверу, в котором сообщил о встрече Руби и Освальда. Джарнаджин вспоминал, как молодой человек в помятой одежде появился у ярко освещенного входа и спросил Руби. Адвокат уверен, что узнал в нем Ли Харви Освальда, Освальд только прошлой ночью вернулся из Мехико.

Джарнаджин слышал разговор между предполагаемым Освальдом и Руби, которые сидели в соседней кабинке. Освальду нужны были деньги. «Деньги получишь, когда сделаешь дело»,— отрезал Руби и добавил: если дело сорвется, «они» потребуют все деньги назад. «Дело», вспоминает Джарнаджин, предполагало убийство губернатора Техаса Джона Коннолли, который, по словам Руби, «не пускает» рэкетиров в свой штат. «Ребятам из Чикаго просто негде развернуться,— жаловался Руби.— В Чикаго их совсем прижали, Куба закрыта».

Руби знал, что говорил. «Ребят» в Чикаго действительно прижали. Роберт Кеннеди всерьез взялся за организованную преступность — и Сэм Джанкана оказался на его пути. Джанкана, понятно, испытывал досаду. Он полагал, что его вклад в избрание Джона Кеннеди обеспечивает безопасность (чикагская мафия автоматически вставала горой за кандидатов, одобренных мэром-демократом Ричардом Дейли, и Джанкана хвастал своей общей с Джоном Кеннеди подружке Джудит Кемпбелл, что это он посадил ее приятеля в Белый дом). Тем летом Джанкана подал в суд на агентов ФБР, обвинив их в чересчур назойливой слежке — они ходили за ним по пятам повсюду: в бары, в церковь, на могилу покойной жены, даже на площадку для игры в гольф. Федеральный судья вынес постановление об ослаблении режима наблюдения, точно указав расстояние, на котором должны держаться агенты — числом не более четырех,— пока Джанкана забавляется гольфом. Бобби Кеннеди также проталкивал через конгресс законопроект, предусматривающий тюремное заключение любому, кто отказывается давать показания суду присяжных, злоупотребляя юридическими лазейками. Сэм Джанкана, частенько прибегающий к спасительной пятой поправке, был в число первых, на кого обрушился бы подобный закон.