О верности крыс - Мария Капшина

А потом лорду тэрко внезапно стало не до того.

Мэтр Ошта, граф ол Туавер

2273 год, 15 день 4 луны Ппд

тюрьма Устойе, Эрлони

"А шикарные у него апартаменты для государственного преступника!" — думал Тайрек, осматриваясь в "гостиной" — первой комнате, откуда через узкую и высокую дверь можно было попасть в кабинет. Там, видимо, преступник и прохлаждался сейчас. Хорошо быть дворянином, даже в тюрьме: слуга прибегает, чуть позвони, отдельный сортир, нежности телячьи! Кинуть его в общую, к полусотне блохастых чесоточников — мигом во всём сознается, начиная с убийства Хада ол Джашье!

…А войти всё ж таки боязно. Он-то, хоть и безоружный, а — мэтр!

Тайрек остановился между креслом и сундуком, напротив двери, и окликнул:

— Мэтр Ошта?

Ошта отнял перо от набросков к "Воинскому искусству", с удовольствием поднялся, поводил плечами и вышел встречать. Гость тощестью мог поспорить с ногой цапли.

— Садись, — пригласил Ошта. — Желаешь чаю?

Тайрек переступил с ноги на ногу, звякнув ключами о пояс.

— Велено вас выпустить, мэтр Ошта. Указ подписали, что, дескать, снятие обвинений с вас.

Ошта вежливо кивнул, благодаря за информацию. Тайрек помялся, шагнул вперёд, подавая бумагу графу. Тот, по-прежнему стоял в дверях, не допуская на лицо никаких вовсе эмоций. Просмотрел бумагу, задержав взгляд на подписи.

— Давно ли Мастер ведает подобными вопросами?

— Со смерти Его Величества Нактирра ол Истаилле.

"Так…"

Мэтр свернул бумагу, спрятал в рукав.

— Начальник тюрьмы у себя?

— Нет, господин. Его заместитель там.

— Отлично, — сказал Ошта, в душе опасаясь, что это новость окажется лучшей за день.

Граф ол Ройоме был толковым парнем с хорошими шансами дорасти в скором времени до сотника. Его ответы в значительной мере утвердили опасения Ошты. Нактирр умер от удара этой ночью. Наследник ещё не родился, хотя ждут со дня на день. Ол Жернайра естественно и безболезненно вошёл в состав временного правительства. Ол Баррейя хранит молчание. Святейший Джатохе, по неофициальным данным, уверен, что во временное правительство надо ввести ещё и лорда тэрко, но сопротивляются как первое, так и второй. О кхади учитель фехтования не спросил, да ол Ройоме и не смог бы ответить.

— Это, конечно, дерзость с моей стороны, но Его Величество был несправедлив к вам, мэтр, — сказал парень, слишком тихий, не похожий на себя обычного. Добавил:

— Я бы, пожалуй, на вашем месте не скорбел о его смерти, а напротив…

"Рад ты смерти Нактирра, Ошта?" — спрашивал себя фехтовальщик, нахлёстывая мерина-флегматика из тюремных конюшен. И не отвечал. Мерин обиженно вскидывал пегую голову и едва не оскальзывался на мокрой мостовой.

"Рад ли ты смерти своего сюзерена, мэтр Ошта, граф ол Туавер?" — "Нет!"

Пожилая простолюдинка шарахнулась из-под копыт и упала в грязь, запнувшись о подол. Кто-то гоготнул, женщина заругалась, грозя костлявым кулаком и не убирая выбившихся рыжих волос.

"Рад ли ты смерти императора, имперец?" — "Нет! Лучше бездарный император, чем гражданская война!"

Чёрно-бело-красные флаги метались на ветру, мокрые и неопрятные, хлопали по стене, оставляя грязные пятна. Двое коричневых караульных ухнули в гостеприимную дверь кабака.

"Тебя бросили в тюрьму по первому же навету! Как же дворянская гордость?" — "А дворянская совесть?"

Мерин шумно и как-то тоскливо выдохнул-фыркнул и перешёл на дробную рысь. В брюхе у него что-то неприятно булькало.

"Он развалил армию и почти уничтожил Империю. Он был трус, никчёмность, подлец. Рад ты его смерти?" — "Да, хал тирге, да!"

Ошта яростно рванул повод, спрыгнул, швырнул его конюху, пропечатал следы через тренировочное поле, боковую дверь, лестницу — в свою комнату; умылся, переоделся… С отстранённым удивлением отметил, что переоделся в верховой, а не домашний, костюм. "Что ты делаешь, старый осёл? Ты это не всерьёз!" Так же недоверчиво следил, как молча выходит, сам седлает Ветерана, выводит его из садовой двери, скачет на северо-запад, через Глинянку к Красным воротам, к загородному имению ол Истаилле, где ждала родов Её Величество…

"Ненавижу!" — билось в виске. Почему-то только в одном, левом.

"Ненавижу! Нактирр! Не может из дурного семени вырасти добрый плод! Разве может?"

Город обдал его запахом дёгтя, человеческого и конского пота, тины, вспыхнул портовым шумом и остался позади. Новый тракт на Нори-ол-Те звонко дрожал под копытами сквозь намытую осенними ливнями грязь. В Империи давно не чинили никаких дорог, кроме этой, в храм Нори-ол-Те и Белый двор, загородный дом ол Истаилле.

"Всё равно этому ребёнку не жить. Не здесь убьют, так в Рикола. Не сегодня, так завтра. А если ты, старый осёл, сунешься, твоя лучшая ученица тебя на ремни порежет".

Ошта вдруг обнаружил, как ноют у него битые рёбра и вывернутая лодыжка.

Загнил род ол Истаилле, не выйдет из него ничего путного.

Мелькнула шильда на последнем повороте, теперь уже только старый сосновый лесок скрывал усадьбу. Ошта сжал колени — Ветеран рванулся вперёд, не дожидаясь шенкеля. Фехтовальщик знал, что собирается делать. В Рикола у наследника и вдовы есть хоть какой-то шанс.

Вылетев из сосняка, Ошта от досады потерял целую секунду прежде, чем остановить Ветерана. Тот оскорбился и недовольно потянул повод обратно: с каких это пор мы стоим и ждём, когда можно скакать?

Впереди из-за стены Белого двора стлался тонкий дым, сносимый ветром в противоположную от Ошты сторону. Не пожар, а обычный костёр, хоть и большой. У ворот виднелись три мундира имперской гвардии — охрана. Гвардейцы держались лениво, даже вальяжно, и Ошта несколько успокоился. По мере того, как он подъезжал ближе, спокойствие таяло. Одна створка ворот была открыта, и в неё виднелась часть двора, полного гвардейцами. Ни одного приятеля Ошта там не заметил, сплошь первая сотня, куда брали за лояльность нка-Лантонцу, а не императору. В глубине двора, на боковых ступеньках, полускрытых углом левады, лежала женщина, судя по одежде — служанка. Судя по неудобной позе — мёртвая. Ошта придержал коня, жалея о мысли подъехать ближе. Один из гвардейцев сплюнул ореховую шелуху и окликнул его:

— Чего высматриваешь?

— Так, мимо проезжал, — сказал Ошта, кляня себя за неосторожность. — Думал, знакомых из третьей сотни повидать, новости узнать. Как Её Величество себя чувствует, пора ли пить за наследника.

Гвардеец прожевал ещё горсть орехов, сплюнул шелуху в его сторону.

— Плохо роды прошли, — ухмыльнулся он. — Умерла Её Величество, и ребёнок мёртвым родился. Осиротела Империя, можно сказать.