Светлое время ночи - Александр Зорич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давайте что ли поговорим, для начала? Мы же не виделись шесть дней! Что с вами, Эгин? – Зверда вывернулась из-под руки своего нетерпеливого любовника. – Что вы шепчете? У вас что, горло болит?
Эгин, как будто вдруг придя в себя, состроил виноватую светскую мину.
– Нет, моя госпожа; конечно, мы поговорим… С моим горлом все в порядке. Прошу простить мое невольное невежество. Просто я ждал и не мог дождаться. Я считал удары сердца. Я едва не опоздал…
– Да полно вам скромничать! Вы совсем не опаздывали. До восхода луны еще довольно времени! В крайнем случае, я подождала бы. Никакой спешки нет. Я понимаю, вы иностранец, да и погода…
– Дело даже не в этом.
– А в чем?
– Всю дорогу я думал о том, что мы… о нашей любви. И я был уверен, что мы… То есть, я думал, вы…
– Вы все правильно думали, – улыбнулась Зверда.
Ей показалось, что она вдруг узнала того Эгина, который ей так нравился – светского, немного застенчивого. Ей даже подумалось, что руку в принципе можно было и не убирать:
– Ко мне не нужно церемонно женихаться. И все-таки, давайте сначала поговорим. Может, подогретого вина? Я вижу, вы продрогли.
– Ничего не нужно. Ваша близость согревает меня лучше вина, – и Эгин вновь уставился на Зверду исполненными похоти глазами. – Как мне хочется вас скорей обнять, скорей поцеловать ваши вишневые губки, скорее коснуться ваших нежных персей!
«Тьфу, пропасть! Опять скорей да скорей! Может, какого настоя нахлебался „на мужскую силу“ и теперь у него мозги шиворот-навыворот?» – предположила Зверда.
Нетерпение Эгина ее смутило – раньше он казался ей более сдержанным. По крайней мере, никаких «нежных персей» он себе до сего момента не позволял.
– Как добрались? – поинтересовалась Зверда, царственно проигнорировав любовные словоизлияния своего визави.
– Прекрасно… То есть отвратительно… Этот дождь… Мой жеребец увязал в грязи по самую грудь…
– Что вы хотите – весенняя говноплавка!
– Я с трудом нашел дорогу…
– И где теперь ваш жеребец?
– Оставил его внизу, у подножия горы. Привязал к дереву.
– Прямо под дождем?
– Что ему сделается?!
– Ну мало ли… Волков еще никто не отменял. Но, главное, зачем? Вы могли бы заехать на нем прямо сюда. Дорога к этому домику вообще не раскисает как вы могли, наверное, заметить! Она вымощена камнем!
– Почем мне было знать это там, – резонно возразил Эгин. – Я решил не рисковать. И потом, мой жеребец, кажется, повредил ногу.
– Так вы что, шли от самой дороги пешком? – глаза Зверды округлились от удивления.
– Ну да… Ради вас я готов на что угодно…
– Я, право, польщена… – то, как Эгин обошелся со столь обожаемым им породистым жеребцом лучших итских конюшен, несколько удивило Зверду, которая привыкла, что тот носится со своим каурым, как с главным сокровищем пиннаринского казначейства. – Ну как в Гинсавере?
– Не спрашивайте, баронесса. Гинсавер внушает мне ненависть. Не хочу о нем даже вспоминать.
«Вот так да! А раньше только и знал что нахваливать», – не без тайного ликования отметила Зверда, которую избыточная дипломатичность Эгина всегда раздражала.
– Вот вы какой – переменчивый! – расхохоталась она.
– Переменчивый? Быть может. Но вам я останусь верен до гроба, – Эгин попробовал приобнять Зверду за талию. На сей раз она не сопротивлялась.
– Я имела в виду Гинсавер.
– А я имел в виду вас и только вас, моя баронесса!
К собственному неудовольствию Зверда вдруг осознала, что с Эгином ей… скучно. Галантной словесной игры, которой околдовал ее Эгин в Маш-Магарте, не получалось. Из таинственного, изысканного чужака, изводящегося своими тайными думами государственной важности, Эгин вдруг сделался обыкновенным, ординарным любовником. Мужчиной, решения за которого принимает его детородный орган.
Зверда даже немного пожалела о том, что тогда, в Маш-Магарте, показала ему свою родную страну, край гэвенгов. «Разве этот озабоченный размножением пошляк достоин был зреть мою родину?» – промелькнуло в ее голове.
Но Зверда не любила разочаровываться. Она любила побеждать и получать удовольствие. И она решила добиться своего удовольствия, поскольку была уверена – Эгин с незабудкой шен-ан-аншари на челе будет хорош. Причем добиться этого удовольствия поскорее, чтобы поскорее вернуться домой.
– Пожалуй, вы правы, Эгин. Давайте перейдем к главному.
Вместо ответа Эгин воодушевленно впился в ее губы поцелуем. Спустя минуту они уже барахтались в алькове.
Зверда любила заниматься любовью в одежде. Но не потому, что не любила свое тело. А потому, что слишком любила свою одежду. Вдобавок, раздевание донага напоминало ей подготовку к трансформации.
Но Эгин словно спятил – он домогался, чтобы Зверда разделась полностью. Он бормотал, что всю жизнь мечтал видеть ее «кудряшку». Зверда снова уступила, сделав вид, что не расслышала. Не успела она снять с себя платье и атласные шаровары безукоризненной работы, а Эгин уже валил ее на спину, методично изнуряя глубокими поцелуями, от которых грудь Зверды мгновенно загорелась желанием.
Зверда отстранила Эгина, хотя и не без борьбы. Окинула его долгим оценивающим взглядом.
Она любила мужскую красоту и знала в ней толк. Именно красота привлекала ее в Эгине, как некогда и в Лагхе Коаларе. И на сей раз она снова не ошиблась в выборе! Эгин был хорошо сложен, в меру мускулист, имел красивую, чистую кожу, кое-где отмеченную плотными рубцами шрамов.
Рубцов было много, один из них располагался на левом плече, подтверждая слова Эгина о былой службе Своду. Особенно хороша, по мнению Зверды, была сильная спина Эгина, вылепленная неумеренным фехтованием. Зверда провела левой рукой вдоль позвоночника своего нового любовника, а правая рука нежно прикоснулась к его озверевшему черену… как вдруг ладонь ее обильно увлажнилась.
«Вот так почитание небесного пола! – разочарованно присвистнула Зверда. – Значит, это все выдумки – про жрецов лотоса? Про их хваленое искусство сдерживаться и угождать своей жрице? Вот Шоша бы обрадовался, узнай он про такой конфуз, рогоносец, новой пары рогов недосчитавшийся!»
– Это ничего, баронесса. Это поправимо. Сейчас все будет хорошо. Сейчас, подождите чуть-чуть, сейчас я его взбодрю, – и Эгин стал приводить свои угрозы в действие.
Зверда отвернулась. Не то чтобы вид чужих детородных органов мог ее смутить. Просто ей снова стало скучно. Легкое возбуждение, в которое ее привели быстрые ласки Эгина, стремительно схлынуло.
Стало зябко. Эгин все трудился над своим посланником любовных услад. В его ритмичных движениях сквозило нешутейное ожесточение. Но посланник был глух к назойливости хозяина, глух и чванлив, как оринская дипломатия.
– Я пойду подкину дров, а то у меня руки в гусиной коже, – Зверда спрыгнула с кровати и пошла к очагу. Со злости она переборщила с дровами – вскоре в домике стало жарко, как в парной, а полумрак алькова рассеялся – огонь пылал вовсю.
Когда Зверда возвратилась, Эгин сиял – ему удалось задуманное. И этим, по его мнению, все было сказано.
– Иди же ко мне, моя любовь! – воскликнул он.
«И где он набрался всех этих пошлостей за разнесчастных шесть дней?» – не переставала удивляться Зверда, но одеться не оделась. Она очень не любила разочарований. Ей во что бы то ни стало хотелось провести эту ночь с любовником.
За единственным окошком охотничьего домика сверкнула ветвистая молния.
Зверда взобралась к Эгину на колени, обняла его за шею и прижалась щекой к его уху, как когда-то, будучи совсем маленькой баронессой, во время грозы прижималась к своему деду, барону Санкуту…
Пламя в очаге вздрогнуло, будто вдохновленное невидимыми мехами, и взметнулось к самому потолку. В единственной комнате стало светло, как днем.
Объятые похотью пальцы Эгина бессовестно ласкали ее круглые ягодицы, а она с сентиментальной улыбкой, вспоминала то ощущение защищенности, которое возникало у нее всякий раз вблизи барона Санкута, как вдруг ее замутненный воспоминаниями левый глаз (правый застила голова Эгина) зафиксировал странное оптическое явление.
Явление было настолько нежданным, что Зверде потребовалась целая секунда на то, чтобы совладать с волнением. Тело Эгина не отбрасывало тени. Тени не было!
– Ты такая сладкая, такая сладкая, – бормотал себе под нос Эгин. Было очевидно, что в слушателях он, в общем-то, не нуждается.
Мурлыча что-то успокоительно нежное, Зверда отвела голову в сторону и чуть отстранилась от Эгина, который, не замедлив этим воспользоваться, снова принялся обцеловывать ее грудь.
Но теперь Зверде было все равно. Теперь все ее внимание было поглощено тенью странного гостя. Но теперь тень была! Зверда закрыла правый глаз. Тень снова исчезла.
«Гамэри-кан аруптах…» – даже смелая баронесса едва не обписалась от испуга, когда поняла, в чьем обществе коротает вечер.
