Черный Пеликан - Вадим Бабенко

С этими мыслями я вышел к завтраку. Все остальные уже сидели на своих местах, поедая яичницу с беконом. Сильвия ласково улыбнулась мне, а Кристофер II салютовал вилкой, промычав приветствие набитым ртом. Вся теплая компания казалось заждалась меня, проспавшего так долго, и теперь радовалась мне, как недостающему звену, к которому привыкли. Но я-то знал, что кроется за показным радушием, я видел их теперь насквозь, хоть и был любезен со всеми. Всюду мерещились мне фальшь и скрытая настороженность, каждое слово коробило потайным смыслом и намеками на скорую развязку, к которой так долго и терпеливо подводили. Одна Стелла сидела, не глядя на меня, молча изучая что-то в тарелке, и я не обращался к ней ни взглядом, ни словом, радостно ощущая зыбкую общность, связывающую нас в пику намереньям всех прочих – словно проводник, по которому можно послать сигнал, зная, что кто-то откликнется на другой стороне.

«Подкрепляйтесь, – приветливо сказал Гиббс, – сегодня трудный день. Сильвия, дай ему еще кофе…» Он сидел во главе стола, благодушно обозревая свое маленькое войско, очевидно уверенный, что все складывается в точности так, как задумано.

«Когда пойдем-то?» – поинтересовался я обыденно.

«Счас доедим и пойдем, – буркнул первый Кристофер. – Тебя небось ждали, не кого-то».

«Могли бы и разбудить, – пожал я плечами и зевнул. – Тут, у океана, хорошо спится».

«Ничего, – успокоил меня Гиббс, – еще не поздно, в самый раз. Глядишь и ветер поутихнет к тому же…»

«А что, против ветра пойдем?» – спросил я с интересом, как будто это было единственное, что беспокоило меня.

«Да, и против ветра тоже, – ответил Гиббс рассеянно. – И против ветра, и против солнца… Ну ладно, давайте собираться», – скомандовал он Кристоферам, после чего встал и вышел из столовой.

Вслед за ним поднялись и остальные. Я тоже торопливо дожевал яичницу и вернулся к себе. Моя спальня, неуютная и безликая, теперь показалась такой привычной и обжитой, что я сел на кровать, обводя стены растерянным взглядом, будто спрашивая себя – неужели я покидаю их навсегда? Мне представились тысячи занятий, которыми я мог бы увлечься тут, не выходя наружу, лестница на чердак, так и не исследованный до конца, и желтые пачки «Хроникера», где можно было отыскать еще немало забавного. Вспомнились Сильвия со Стеллой, делившие со мной постель, и свист ветра за окном, встречавший по утрам, обещая простор и бесконечность, другие материки, другие страны. Я не хотел уходить отсюда, но, как и почти всегда, выбор был не за мной. Иная действительность ожидала впереди, наверняка худшая, чем до того, и я, вздохнув, стал укладывать сумку. Фото Юлиана отправилось на самое дно – что-то подсказывало мне, что оно не понадобится в ближайшее время – а тяжелый кольт, холодящий ладонь, напротив, занял место сверху, едва прикрытый одеждой. Я подержал его в руке, прежде чем сунуть под аккуратно сложенный свитер, и сердце вдруг забилось гулко, словно в преддверии решающей минуты. Меня охватила дрожь и потемнело в глазах, но я быстро справился с собой, не имея времени на слабость, и, закончив сборы, закурил сигарету, бездумно глядя в окно.

Вскоре мы уже шли вдоль океана навстречу ветру, который, как и предрекал Гиббс, стихал понемногу, но был все еще упорен и порывист. Я заметил, что количество вещей уменьшилось чуть не вдвое – очевидно, часть была оставлена в доме, куда они, наверное, предполагали вернуться. Женщины вообще шагали налегке, неся лишь по одной небольшой сумке, а у Гиббса за плечами тяжело болтался тот самый рюкзак, что я тащил в начале похода. Кристоферы держались позади, так что я все время был между ними и Гиббсом, который, как всегда, возглавлял шествие. «Охраняют, – подумал я с усмешкой, вспоминая внимательный глаз в центре ракушки, завивающейся спиралью. – Как будто мне есть, куда сбежать».

Бежать и впрямь было некуда – мой недавний опыт доказывал это со всей очевидностью. Я понятия не имел о местности вокруг и наверняка заблудился бы очень скоро, а мысль о возвращении в оставленный нами дом казалась нелепой – и дом, и моя спальня стали вдруг химерами, забытыми напрочь, к которым нельзя вернуться, как невозможно шагнуть назад в уже прожитые годы, чтобы изменить там что-то. Будто невидимая черта отделила меня от места, бывшего таким близким еще пару часов назад, и оно не существовало для меня теперь, передав эстафету океанскому берегу, скрывающему то грозное и непонятное, что, наверное, ожидало впереди.

Через несколько миль мы свернули в дюны. Здесь было почти безветренно и сразу сделалось жарко, хоть солнце светило едва-едва, пробиваясь сквозь облачные покровы. Капли пота стекали у меня по спине, но я не обращал на них внимания, осматриваясь вокруг, словно пытаясь запомнить дорогу. Это было бессмысленно: вымерший, будто лунный, слегка холмистый пейзаж не баловал приметами, и я не понимал, как Гиббс находит правильный путь. Мы петляли между холмами без намека на какую-либо тропу, все больше удаляясь от берега или может опять приближаясь к нему – я не мог сказать с уверенностью, давно запутавшись в многочисленных поворотах. Солнце стояло теперь прямо над головой и не помогало в ориентировке, так что я бросил напрасные потуги и лишь рассматривал окрестности, тщетно выискивая признаки чего-то живого.

Дюны молчали. Глядя вокруг, трудно было представить себе недавний ночной кошмар, разголосицу жутких нот и сумятицу страхов. Окружающее замкнулось в себе, отталкивая безучастностью, почти нарочитой, словно говоря: «Тебя предупреждали. Вини себя сам». За одним из холмов мы наткнулись на выгоревший остов автомобиля, скорее всего джипа, подобного нашим лендроверам, полузанесенный песком, но все еще поражающий своей несуразностью в этих диких местах. «Туристы, – сказал второй Кристофер, кивнув на него и озорно подмигнув. – Покататься решили без провожатых». Он подошел ближе к сгоревшей машине и хотел было заглянуть внутрь, но вдруг отпрянул и чуть не упал, коротко ругнувшись. Из груды железа выскочил степной заяц с длинными задними ногами, ошалело повертел головой и понесся прочь, вскидывая пятнистую спину и прижав уши. Все захохотали, кто-то улюлюкал вслед – наверное, сам Кристофер, быстро оправившийся от испуга. Он погрозил кулаком в никуда, но к автомобилю больше не полез, и мы зашагали дальше.

Моя рубашка слиплась от влаги, и ноги устали от ходьбы по неровной, рыхлой почве, но я не задавал вопросов, не подавая вида, что мечтаю об отдыхе. Сильвия тоже страдала от жары, а остальные будто и не замечали пройденного пути. Наконец, воздух посвежел, пахнуло океанским запахом, и через несколько минут мы вновь вышли к воде, встреченные грозным рокотом прибоя и криками нескольких одиноких чаек. Гиббс сбросил рюкзак на плотный песок, с удовольствием потянулся и повернулся к нам.

«Вот теперь и перекусим», – сказал он весело, с удовлетворением человека, завершившего что-то важное и готового принимать благодарности. Мы расселись кругом, Стелла достала сэндвичи и, не поднимая глаз, раздала каждому. Я намеренно сел рядом с Гиббсом, поставив свою сумку поблизости, так, чтобы в любой момент она была под рукой, а Кристоферы расположились напротив, разлегшись на песке и подложив поклажу под головы, что сразу придало мне уверенности. Они не подозревают ничего, – думал я, неспешно жуя и не замечая вкуса. – Они обычные деревенские парни, привыкшие выполнять поручения не из сложных и не способные глянуть дальше своего носа. Их я перехитрю, главное – справиться с Гиббсом… Тот, тем временем, разглагольствовал о чем-то обыденном, подначивая Сильвию, которая отвечала тихо и коротко, не разделяя оживления. Гиббса это не смущало. Он много жестикулировал, роняя крошки в песок, но лицо его было повернуто ко мне своей ложною половиной, так что я не видел, что на нем – победная ухмылка или фальшивое благодушие, или может тень напряженного ожидания, подобного моему.

Поев, Гиббс отряхнул ладони и обвел нас взглядом, задержавшись на мне. «Теперь так, – сказал он деловито, – у нас тут дело есть небольшое, на пару часов, так что мы отлучимся с этими», – он кивнул на Кристоферов, вдруг оказавшихся на ногах со своими рюкзаками наготове. «Как это я их проморгал?» – подумал я невольно, а Гиббс продолжал, все так же не спуская с меня глаз: – «Вы тут, значит, отдыхайте пока, воздухом дышите, Сильвия за старшую побудет, а мы подойдем, как управимся…»

Стараясь сохранять безразличный вид, я притянул свою сумку, залез рукой под свитер и нащупал ребристую рукоятку. Гиббс не спешил вставать и все глядел в упор, время от времени почесывая щеку. «Что еще за дело? – протянул я недовольно, не вынимая руку. – Мы не договаривались ни о каком деле. Вы говорили, на Белый Пляж пойдем, потому я с вами и согласился, а теперь что же, все откладывается? Вы ведь небось только к вечеру вернетесь, вон солнце уже вниз пошло, тогда наверное на Белый Пляж поздно будет – что нам, возвращаться? Я не для того полдня по жаре шагал…» – бормотал я занудно, чувствуя, как меня раздирают на части яростные сомнения – пора, не пора – не смея решиться и выдать себя, но отчаянно боясь, что момент уже упущен, и инициатива потеряна. «Гляди, солнце вниз – ну прямо следопыт», – хохотнул Кристофер I, толкнув второго Кристофера локтем в бок. У Гиббса в глазах заиграли озорные огоньки, он перестал почесываться и изобразил на лице любопытство.