Прокламация и подсолнух (СИ) - Сович Мила

Но договориться им не дали – во двор под надзором Макарки и Штефана притащилась телега какого-то проезжего старичка, что начал заедаться у рогатки, а теперь воинственно топорщил седую бороденку с козел.

– Ладно, Михай, – махнул рукой Симеон, торопясь приступить к делу, – займемся мы твоими волками. Мороя, дай ему хоть пяток патронов пока – на всякий случай... Штефан! Разгружайте! Макарко! Что у него там?

Штефан при виде Михая предусмотрительно перебрался на другую сторону от телеги. Макарие же почтительно поклонился отцу Ануси, но Михай прошел мимо, будто не заметив. Макарко набычился, погрустнел и так глубоко задумался, что встрепенулся лишь после второго оклика.

– Так это... Я на мешок оперся, чую – чой-та жесткое там. А он говорит – мука, дескать. Ну, Йоргу развернул проверить-то.

Седенький проезжий еще хорохорился.

– Креститься надо, когда кажется! Ты сколько пил нынче, разбойник, чтобы мне, старику, эдакий вздор молоть?

Штефан метко сплюнул подсолнечную шелуху под ноги враз онемевшему от наглости дедку и прошел мимо, едва не толкнув его плечом. Вскочил на телегу.

– Принимай мешок, Макарко! Не иначе, он в мешке прячет то, чего в штанах уже нету!

Пандуры загоготали, а старичок только охнул, когда Штефан по плечо запустил руку в мешок, прямо в крупчатку. Отплевываясь от белой пыли, пошарил – и с торжеством извлек облепленный мукой подсвечник.

– Я бы тоже в штанах такое не держал, – фыркнул он и перебросил добычу капитану. – Ну, как?

Шандал был арабской работы: тонкая чеканка, черненое серебро...

– Дорогая вещь, – оценил Симеон. – В Австрии немалые деньги дать могут. Ладно, доставайте все, считать будем.

Мороя собрался уходить.

– А с волками-то чего, капитан?

Симеон отмахнулся.

– А! Ввечеру пойдем, послушаем. Раздавай патроны, кто пойти захочет.

Гицэ, о чем-то шептавшийся с Макаркой, вдруг смущенно кашлянул.

– Вечером вроде дождик будет, капитан.

– С чего бы? – удивился Мороя. – Вона ласточки у самых облаков летают, какой дождь?

Штефан поманил Макарку, вспорол завязки следующего мешка.

Гицэ нерешительно потоптался на месте, потом все-таки подошел к Симеону.

– Капитан... На два слова.

– Чего тебе? – добродушно переспросил Симеон. – Ввечеру опять по девкам собирался? Нет, брат, шалишь! Не хочешь за волками ноги по горам глушить – у рогатки посидишь, постережешь покамест...

В ответ один из первых помощников командира опустил глаза и вдруг решительно сказал:

– Михаю, чего хочешь, скажи, а ребят ночью не гоняй и заставу оставлять не надобно. Нет там никаких волков, так их и распротак.

Симеон откровенно растерялся.

– То есть как это – нет? С чего ты взял, что нет, если Михай говорит – воет?

– А как Михаю не говорить, если это я выл? – бухнул Гицэ и тут же фыркнул в усы. – А хорошо выл, стало быть...

Некоторое время Симеон осмысливал услышанное. Потом полез в затылок.

– Ладно... А зачем?

Гицэ обманулся его спокойствием – ухмыльнулся, стрельнул шалыми глазами.

– А когда волки, Михай-то при отаре ночует! А Михай при отаре, так наш Макарко к его дочке...

– Молчать!

Порскнул за поленницу серый козел, ласточки с тревожным свистом взвились в поднебесье. Штефан уронил с телеги очередной подсвечник, а Макарко присел у мешка. Симеон изливал гнев в бога, душу и мать так, что эхо в горах загуляло.

– Бараны! Сволочи! Так и так вашу мать через три забора в кочерыжку!

– Капитан...

– Молчать, тебе сказано! Я тебе отряд доверил! Я тебя в капитаны прочил! А ты!.. Ты!.. В горах воешь!

Застава грохнула хохотом. Даже старик-проезжий затрясся, прикрываясь ладонями. Не смеялся только Штефан. Прикусив губу и вздернув голову, подошел к бушующему капитану и звонко, перебивая смех, отчеканил на весь двор:

– Это я придумал, капитан!

– Да иди ты к... и не возвращайся неделю! – гаркнул Симеон. – Черта ли мне, кто это придумал?! А ну, вон пошел и делом займись!

Штефан стушевался, беспомощно взглянул на Гицэ. Тот незаметно махнул рукой – мол, уйди ты, в самом деле. Макарко топтался на месте, упрямо склонив голову, и Штефан отодвинулся к приятелю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Что же делать-то теперь? – тихонько спросил он.

Макарко совсем набычился.

– А ничего.

Симеон их услышал.

– Как это – ничего?! Ах, вы, греховодники чертовы! Испортил девку – и в кусты?!

– Это я-то?!

– Молчать! А ну, построиться всем!

– Тихо, тихо, капитан, – вмешался рассудительный Мороя. – Чего вы все орете, как вороны на колокольне? Макарко ведь у нас жениться собирался?

– Ну?

– Ну, так и пущай женится!

– Пусть только попробует не жениться, – буркнул Симеон, понемногу остывая. – Я ему женилку-то оборву, а вместе с ним – и этим двоим полудуркам!.. Пошел с глаз моих, волчина недоделанный! – он замахнулся на Гицэ, и тот со смешком отступил на два шага.

– Прости, капитан, – повесил он виноватую голову. – Не думал, что ты так рассердишься, дело-то пустячное...

– Это тебе пустячное, – строго оборвал его Мороя. – А деревенских в страду на уши поставил, при отарах ночевать послал – это тебе не пустяк вовсе.

– Да всего-то две ночки! А доколе Михай будет нашим братом брезговать, капитан? Пандура в зятья ему не надобно, стало быть? За боярина дочку выдать ладит или гарема турецкого ждет-не дождется?..

– Правда! Верно Гицэ говорит! – зашумели пандуры. – Чем ему наш Макарко не угодил? Не по-божески – девку против воли выдавать!

– Как волки там, или какие разбойники – так он тут и был, на заставе-то, – ввернул ободренный поддержкой Гицэ. – А как дочку замуж отдавать...

– Ладно, – Симеон наконец остыл. – Значит, так. С Михаем сам говорить буду...

– Завтра, – встрял Мороя.

– Завтра, ладно. Мороя, подбери ты нашему ободранцу-жениху какую-никакую одежу поприличнее, а то с ним свататься – чистое позорище!.. С этого волка недоделанного за дурь его несусветную деньгами возьмем – долю отдашь на подарки сватам...

– Да я больше дам, капитан! – шумно обрадовался Гицэ и изо всех сил треснул Макарку промеж лопаток. – Благодари капитана Симеона, дурень!..

– А давайте, я дам, – встрял вдруг позабытый старичок. – Коль у вас радость такая.

На ладони он взвешивал туго набитый кошель.

– Чего это ты такой щедрый-то? – подозрительно переспросил Мороя. – Мы еще чего-то не нашли?

– Да нет, – торговец погладил седую бородку и улыбнулся. – Я сам из Крайовы родом, а поди ж ты – позабыл грешным делом, до чего лихие ребята наши пандуры!

– Лихие! – буркнул Симеон. – По кустам волками выть да к девкам в окошки прыгать!

– Э, капитан! Дело молодое! Я и сам такой был, да вот застариковал чего-то. На добрую память – держи, парень! – старичок перебросил Макарке кошель и подмигнул. – Хватит за подсвечники? – и прибавил вдруг, на глазах грустнея: – Дочку мою... Не знаю даже, где продали...

– Пазвантоглу? – сочувственно подговорился Мороя.

– Он...

– Ладно, айда к столу с нами, дед, раз такое дело, – махнул рукой Симеон. Повернулся и едва не сшиб Штефана.

Тот стоял навытяжку и смотрел так, будто у него мир рушился.

– Тебе чего, Подсолнух?

– Ты меня прогнать собирался, капитан, если я еще раз...

– И прогоню, – пообещал капитан без всякой жалости. – Ладно, у Макарки мозгов – что у телка, а наглости и вовсе бог не дал, но ты-то чего, не дотумкал его сразу ко мне отправить? Неужто Михай откажет, если за Макарку всей заставой попросим? А вы сразу девку портить ладитесь, поганцы!

– Не скажи, капитан, – вдруг серьезно возразил Гицэ. – Ты бы так и так узнал и просить пошел, но у Михая спесь поперед него из дверей выходит. Надо нам было позориться, если б он отказал?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А ты вообще заткнись! – обрезал его Симеон. – Распустил своих, всякий Подсолнух за тебя заступается, будто ты своей головой думать не умеешь!

Штефан слушал молча, только часто хлопал ресницами. На скулах его пылали красные пятна.