Зенит - Кристина Артюшкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здесь очень красиво, – восторженно выдохнула я.
Елизар ничего не ответил, лишь бесшумно подошёл сзади, обвил меня своими руками за талию и нежно поцеловал в шею. По моему телу пробежали миллионы мурашек, заполоняя каждую клеточку моего тела. А после по мне разлилось долгожданные тепло и блаженство.
– Я люблю тебя, – обернулась я и поцеловала его в губы.
– Я тоже, – отстранился через некоторое время Елизар, когда весь кислород вокруг нас будто выгорел.
Он уткнулся своим лбом в мой и мило улыбнулся. Его серо-голубые глаза с редкими темными вкраплениями сияли, когда я пристально смотрела в них, чуть ли не различая своё отражение. Одна бровь вопросительно приподнялась и на пухлых губах всплыла довольная улыбка.
– Я хочу, чтобы в старости мы жили здесь, – с хрипотцой сказала я, не узнавая ставший тоньше голос.
– До этого очень долго, – произнёс своим головокружительным басом Елизар будто мурлыкая.
– Да, до этого нам придётся прожить несладкую жизнь.
– Почему ты так уверена, что она будет несладкой?
– Так всегда бывает, – выдохнула я, по-прежнему обнимая его и не желая, чтобы этот день и это мгновение заканчивались.
Я снова обернулась к озеру и укуталась в его руки, будто он какое-то большое и тёплое одеяло оберегающее меня от осеннего холода, одиночества, опасностей этого мира и даже от меня самой и моей способности к разрушению. В это мгновение мне было неописуемо хорошо, я бы даже сказала, что в моем животе запорхали бабочки, если бы не считала эту метафору дешёвой и избитой.
В молчании мы простояли несколько минут, погруженные в свои мысли. Не знаю, о чем думал Елизар. Как бы часто мне не хотелось проникнуть в его голову, мне это никогда не удастся. Временами мне кажется, что я абсолютно его не знаю, пока он не начнёт кривляться или шутить. От одной мысли, что он у меня есть, мне мгновенно становится тепло и приятно. Чувствовать его рядом с собой, говорить с ним, обниматься или же просто слышать его аромат… Моё хладнокровие и сдержанность пали этим летом. От старой Кристины, которая всячески отталкивала все бредни влюблённых, ничего не осталось. Как я могла судить о любви, сама не познав её? Как я могла считать свою точку зрения единственно правильной, если даже никогда раньше не чувствовала присутствие человека, которого люблю и ради которого готова пойти на многое. Я бы даже не побоялась того белого волка, если бы он угрожал жизни Елизара. Я бы не раздумывая бросилась за ним, бросилась бы на того белого монстра и изорвала его в мелкие клочья.
– А кто живёт в том домике? – кивнула я в сторону одинокого дома на противоположном берегу озера.
– Никто, хозяева умерли летом. Мы с папой как-то заезжали к ним, – шёпотом ответил Елизар, будто боялся потревожить чей-то покой.
– От чего они умерли? – тем же шёпотом спросила я.
– От старости. Их сын, кстати, тоже обернулся в волка в молодости.
– Из-за того белого?
– Нет, случайность и всплеск эмоций во время суперлуния. Сейчас он живёт в лесу с нашей стаей и должно быть ему примерно столько же лет сколько и его родителям. – Тяжело выдохнул Елизар, смотря куда-то поверх меня.
Мне не нужно было спрашивать, почему он так тяжело это сказал – Маша. Теперь для неё время тоже полетит быстрее, чем для нас и в какой-то момент она и её родители будут одного возраста, а потом…
Над нами снова темным плотным покрывалом повисло молчание, которое мы не торопились нарушить. Серое небо стало давить, озеро стало казаться унылым и печальным со своей свинцовой водой, по которой бежала частая рябь. Печаль и меланхолия. От моих счастливых фантазий о нашей старости здесь ничего не осталось. В какое-то мгновение мне даже захотелось рыдать. Не знаю с чем это связано, вероятнее всего с унылой атмосферой вечера поздней осени, когда то и дело покрапывает холодный дождь, а от летних красок ничего не остаётся, но я с трудом проглотила вставший поперёк горла ком.
– Нужно возвращаться, – прервал тишину Елизар. – Скоро стемнеет и мы отсюда будем выбираться целую вечность, к тому же нужно успеть на проводы Маши.
– Да, возвращаемся, – с радостью поддержала я, устав от печали, накатившей на меня.
На обратном пути мы уже не гоготали во все горло дурачась и травя байки, мы ехали в тишине по просёлочной дороге, которая превратилась в ужасное месиво грязи после затяжных осенних дождей. В стороны летели комки грязи из-под колёс, машину то и дело подбрасывало вверх на ухабах или же уносило в сторону на склонах. Елизар, время от времени матерясь, пытался справиться со своим железным конём, выхватывая светом фонарей ухабы. Небо резко стало темным, как будто кто-то до этого держал сумерки на паузе, пока мы стояли у озера, а сейчас снова нажал на кнопку «ускорение».
Мы успели вовремя. Ворота перед домом уже были распахнуты и множество человеческих фигур полукругом стояло спиной к нам. Кто-то обернулся, сощурив глаза из-за ослепительного света фонарей автомобиля, когда мы подъезжали, а кто-то так и остался наблюдать за чем-то в центре полукруга. Лица некоторых мне людей показались знакомыми. В этом нет ничего странного, все они жили в соседних сёлах и даже в Иоково. Елизар припарковался перед забором и заглушил двигатель. Мы вышли из машины и направились к толпе, собравшейся этим вечером, чтобы проводить одного из своих в другую жизнь. Мне снова стало неловко, ведь я не была частью этого мира – не одна из них. Скрывая неловкость и страх, я взяла Елизара за руку. Он мельком посмотрел мне в глаза и приободряющее улыбнулся, хотя обстановка была далеко не увеселительная.
Мама Маши и Игоря стонала и что-то выкрикивала охрипшим голосом через всхлипывания, но слов я не смогла разобрать как бы не хотела. Кто-то перешёптывался, стараясь не привлекать к себе внимания. Пройдя через толпу, мы вышли ближе к центру, где на коленях в грязи
