Холодная ярость - Дмитрий Петров

А дело сделано, и опасный преступник теперь обезврежен и сидит в камере. Ну, при такой жизни не захочешь, да выпьешь...

- Культурно было в "убойном" отделе, - принялся за свои воспоминания Иннокентий. - Вот, бывало, подпишет гад чистосердечное признание. Или, в крайнем случае, явку с повинной. А то бывало...

- Помоги банки открывать, - прервал его на полуслове суровый Лукоморов. - И накладывать тоже. И ты, Мариночка, принимайся, женской рукой чтобы...

Это было очень веселое застолье. Пожалуй, отметила про себя Марина, у нее в жизни никогда и не бывало такого. Убогое служебное помещение? Столы, накрытые белой бумагой? Старые тарелки и отсутствие ножей?

Да, конечно, но разве это главное?

Зато Иннокентий принес домашнее сало - с розовыми нежными прожилочками и абсолютно восхитительное на вкус. И он учил Марину, как надо закусывать за таким столом.

- Сначала берешь вот эту стопочку, - говорил он, всовывая Марине в руки граненый стакан. - Но не пьешь сразу, а готовишь себе закуску - это самое главное. Берем кусок хлеба, на него кладем вот этот кусок сала, а сверху то, что притащил Петя: нарезанный маринованный сладкий перец, например. И грибки обязательно, но только это - отдельно. Вот сюда положим, на тарелочку с краю.

Так, теперь можно пить. Петя, твое здоровье, расти большой и красивый! Ну вот, до дна пить не обязательно, мы не гвардейские офицеры. А теперь закусываем быстро: сначала грибочком, чтоб он легко проскочил в горло, проклятый... Ага, хорошо. Холодненький, скользкий и пахнет лесом. У Пети всегда такие получаются.

А сейчас откусываем вот этот хлеб с салом и прочими маринадами. Ну как? Научил я тебя?

Иннокентий был очень доволен своей ролью наставника молодежи, но Марина заметила ревнивые взгляды, устремленные на них Вербиным и Виталиком, и потому слегка отстранилась.

Она ощущала теплоту почти семейного праздника - давно уж у нее подобного не бывало.

"А что тут странного? - вдруг подумала она. - Ведь с этими людьми я работаю вместе. Мы почти все время проводим рядом друг с другом. Разве это не семья, хотя бы отчасти?"

Лукоморов сидел гордый и довольный собой. Каждый год он приносит на свой день рождения домашние заготовки, и каждый год срывает аплодисменты. Никто лучше него не умеет все это делать! Вечером, когда вернется домой, в очередной раз расскажет жене о том, как угощал товарищей и как они были довольны.

- Только перца мы в огурцы в этом году многовато положили, - озабоченно скажет супруга, подперев голову рукой. - Не горчили огурцы-то?

- Да нет, все в норме, - солидно ответит Лукоморов. - Вербину особенно перцы сладкие понравились. Ну, те, что еще с прошлого года остались.." В этом-то году какие-то плохие были, я и брать не стал.

А потом они пойдут спать, и сон их будет счастливым, потому что жизнь, как калейдоскоп, состоит из самых разных частичек, но есть ведь в ней и хорошие - вот как эти, например...

В десятом часу вечера стали расходиться. Вербин пил наравне со всеми, но, как показалось Марине, совсем не пьянел, только в лице все сильнее проступала бледность и глаза с каждым стаканом становились все темнее.

Когда все вместе вышли и заперли дверь снаружи, Виталик взял Марину под руку и предложил проводить до дома. Она еще раньше, в середине вечера, заметила, как он стал все чаще и с большим интересом поглядывать на нее. Что поделаешь, спиртное часто возбуждает нескромные желания и необоснованные надежды.

- Знаешь, - заговорщицки сказал Виталик, беря Марину под локоть в темном дворе. - Ты очень красивая. Особенно сейчас, когда немножко выпила.

Его глаза блестели, и Марина рассмеялась в ответ.

- Ну да, - ответила она шутливо. - Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. Это известно. А поскольку водки сегодня было достаточно, я и показалась тебе красивой. Не правда ли?

- Да нет, - обиженно принялся объяснять что-то Виталик, но подошедший сбоку Вербин тронул его за рукав.

- Виталик, - сказал он строго. - Тебя дома Жена ждет. Ведь правда? Давай двигай домой, и без приключений.

- Как будто тебя жена дома не ждет, - начал Хорохориться тот, но, увидев внезапно сощурившиеся глаза майора, осекся и отпустил локоть Марины.

- Меня - не ждет, - чуть слышно процедил Вербин и добавил совсем негромко:

- Марина, я провожу тебя?

Они шли по городу пешком. Вечер выдался не слишком холодным, по крайней мере без ледяного ветра, обычно дующего с реки. Вербин шагал рядом с Мариной, крепко держа ее под руку, как будто боялся, что она вдруг вырвется и убежит. А она, ощущая руку майора, слыша его шаги рядом и дыхание возле своего уха, внезапно подумала о том, как же давно она не ходила вот так по городу - под руку с мужчиной. Действительно очень давно.

За вечер Марина выпила очень мало, как ни старался заботливый Иннокентий подливать ей, но все равно с непривычки голова немного кружилась и во всем теле ощущалась какая-то непривычная легкость. Будто не было тяжелого дня, оживленного вечера...

На мгновение Марина вдруг представила себе, что идет не с начальником, провожающим ее с вечеринки, а с мужем или с возлюбленным. Они идут домой, где будут вместе.

"Какая чушь, ты просто пьяна, - сказала она себе строго. Расслабилась, распустилась".

- Послушай, - вдруг сказала она Вербину, решившись. - А почему ты только что сказал, что жена тебя не ждет?

Эти слова резанули по ее сознанию, она их запомнила, как и тон, каким они были произнесены.

Спросила и тотчас сама смутилась: зачем полезла с бестактным вопросом?

Вербин оказался не склонным к откровенностям.

- Да так, - пожал он плечами. - Так уж в жизни получилось. Мало ли у кого как случается. Слушай, ты очень торопишься домой?

Марина остановилась и удивленно уставилась на него.

- Да нет, - произнесла она растерянно. - Артем наверняка уже спит. В последнее время нам удалось как-то с ним договориться, и теперь он засыпает один, не ждет меня. А в чем дело?

Увидев печальные и абсолютно трезвые глаза Вербина, Марина пожалела о том, что столь деловито задала последний вопрос.

- Мы можем зайти еще куда-нибудь посидеть, - ответил майор, сам чуть смутившись в свою очередь. - Если некуда спешить, то почему бы не поболтать еще немножко? Вон кафе напротив, оно открыто. Пойдем?

- Хочешь "заполировать"? - усмехнулась Марина. - А чем "полировать" станем? Обычно водку "полируют" пивом, но мне бы не хотелось.

- Коньяком, - коротко сообщил Вербин. - Водку лучше всего полировать коньяком. С лимончиком, хоть это и считается дурным тоном. Впрочем, для тебя возьмем шоколадку. Идет?

Кафе находилось в подвальчике, куда вели скользкие каменные ступени.

Наверняка раньше тут был просто какой-нибудь не нужный никому склад, а в последние годы деятельные люди привели все такие подвалы в приличное состояние и сделали в них магазинчики или небольшие кафе.

Народу было не слишком много, но достаточно: работающие круглосуточно кафе всегда привлекают людей, которым неохота идти домой.

Взяв у стойки коньяк в графинчике и нарезанный ломтиками лимон, они уселись за столик в дальнем углу, подальше от динамика, изрыгающего негромкую, но назойливую музыку.

И вот здесь, за этим столиком, на Марину, что называется, "накатило". Она сидела напротив Вербина, видела прямо перед собой его бледное лицо с очень темными глубоко запавшими глазами и внезапно ощутила такую теплоту, идущую от него к ней, что чувство доверия к этому человеку пересилило сдержанность и здравый смысл.

- Послушай, - тихо сказала она. - Я не оби-дела тебя тем вопросом? Ну, про твою жену?

- Да нет, - снова пожал плечами Владимир и даже слегка улыбнулся, одними губами. - Ничего страшного. Не бери в голову. Просто я не хочу об этом говорить. Но ведь у каждого есть такие темы, о которых ему не хочется говорить.

Он сказал это не для того, чтобы как-то уязвить ее: скорее всего, имел в виду только себя и такими словами пытался оправдать собственную нелепую жизнь и нежелание говорить о ней.

Марина опустила глаза к бокалу с плещущимся на дне золотистым армянским коньяком и, дрогнув длинными ресницами, упрямо прошептала:

- А я хотела бы об этом поговорить.

- О чем? - не понял Владимир и даже улыбнулся от растерянности. - О моей жене?

- Нет, - упорно повторила Марина, не отрывая взгляда от янтарных капелек на стеклянных стенках пузатого бокала. - Я хотела бы поговорить о том, о чем не хочется говорить... Мы с тобой никогда и не говорили об этом, как будто условились заранее. А сейчас я хочу спросить у тебя...

Теперь Вербин перестал улыбаться и опустил глаза. Они оба теперь сидели, не глядя друг на друга.

- О чем? - коротко и глухо спросил он.

Музыка в динамике на противоположной стене сменилась на нежную, лирическую.

Это была песня об одинокой женщине и о ее любви к женатому мужчине...

Но, от любви устав, Испытывая страх, Она следит за стрелкой на часах...