Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какие все-таки дружеские и доверительные отношения у Вяземского с де Барантами, но вот только почему? И что за весьма странные сентенции: «действует патриотизм», «из Лермонтова делают героя»?
Да, прав был, конечно, князь – Петербург действительно оказался опасным и скользким местом…. для Лермонтова!
Далее в начале апреля 1840 года в следующем письме он почему-то обвиняет поэта в претензии на независимость и оригинальность. При этом князь переживает не за него, а за дежурного офицера, который допустил свидание поэта с де Барантом. Но в конце письма он все-таки вынужден признать, что тот в «заточении своем написал прекрасные стихи». Как обидно было, вероятно, Вяземскому писать это – какой-то гусарский офицер полностью затмил его на поэтическом поприще. Во всей этой переписке явственно ощущается едва прикрываемая неприязнь к русскому офицеру и поэту, – князя абсолютно не волнует дальнейшая судьба Лермонтова, но зато трогает участь всех причастных к дуэли. По этим и другим косвенным свидетельствам можно сделать вывод, что масоны из высшего света и ближайшего окружения царя крайне отрицательно относились и к личности Лермонтова, и во многом к его творчеству.
Известный писатель и публицист Д. С. Мережковский в своей статье «М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества» вспоминал, как его отец передал ему в юности отзыв о поэте графа Адлерберга, масона и министра двора при Александре II, «старика, который лично был знаком с Лермонтовым»: «Вы представить себе не можете, какой это был грязный человек!». Впрочем, и семья убийцы поэта Мартынова также была тесно связана с ложами через родственные связи с одним из крупнейших деятелей русского масонства Н. И. Новиковым.
Возможно, вследствие целенаправленного распространения такого рода слухов, светская молва уже сделала Лермонтова виновником дуэли. Его родственница и давняя знакомая Е. А. Верещагина написала своей дочери А. М. фон Хюгель в Германию, что ее причиной стали, с одной стороны, «барыни модные», а с другой – «дерзости» поэта. В данном случае Верещагина просто пересказывает светские сплетни: во всем виноват Лермонтов, а то, что он как русский офицер обязан был реагировать на прямое оскорбление де Баранта, об этом даже не упоминается. В очередном письме к дочери она снова пишет о Лермонтове и упрекает его, что он не думает ни о себе, ни о бабушке, ни о других близких ему людях [13].
Как глубоко все-таки вошло в сознание некоторых представителей русского дворянства чувство какой-то постоянной и неизбывной вины перед любым знатным заезжим иностранцем.
3.3. Перевод в Тенгинский пехотный полк. Дорога на Кавказ
На докладе генерал-аудиториата по делу Лермонтова Николай I написал: «Поручика Лермантова перевесть в Тенгинский пехотный полк тем же чином; отставного поручика Столыпина и г. Браницкого освободить от подлежащей ответственности, объявив первому, что в его звании и летах полезно служить, а не быть праздным. В прочем быть по сему. Николай. С.-Петербург 13 апреля 1840». На бумажной папке, в которой Николаю I был представлен этот доклад, рукою царя было приписано: «Исполнить сегодня же. 13 апреля. Об отдании в приказ сего числа о переводе поручика Лермонтова я уже объявил к исполнению дежурному генералу; весьма нужное, к немедленному исполнению».
Как, оказывается, полезно читать документы полностью и в оригинале. В этой приписке явственно ощущается желание царя как можно быстрее отправить поручика Лермонтова на Кавказ. Но возник, как это нередко бывает в таких случаях, некий бюрократический казус: резолюция Николая I «…перевесть в Тенгинский пехотный полк… исполнить сегодня же», противоречила определению генерал-аудиториата, который предлагал выдержать Лермонтова три месяца на гауптвахте, а потом уже выписать в один из армейских полков. Поэтому командование не знало, как выполнить высочайший приказ, и это вынужден был выяснять военный министр граф Чернышев. После соответствующего доклада императору он сообщил великому князю Михаилу Павловичу, что Николай I «изволил сказать, что переводом Лермонтова в Тенгинский полк желает ограничить наказание». По этому поводу был издан высочайший приказ: «Его императорское величество в присутствии своем в Санкт-Петербурге апреля 13 дня 1840 года соизволил отдать следующий приказ <…> по кавалерии переводятся: <…> лейб-гвардии Гусарского полка поручик Лермантов в Тенгинский пехотный полк, тем же чином».
Внешне приговор, вынесенный императором поэту, как подчеркивает современный военный историк И. А. Ганичев, был относительно мягок, хотя, собственно говоря, он и не мог быть другим. Но историк полагает, что причина такого решения императора – как можно быстрее отправить поэта на Кавказ, заключалась в том, что за несколько дней до вынесения решения по его делу, 22 марта в Петербург пришло известие о падении Михайловского укрепления Черноморской береговой линии. До этого события 7 февраля горцами был захвачен форт Лазаревский, весь гарнизон которого был уничтожен, и чудом уцелело только несколько раненых солдат. Для поддержки оставшихся укреплений было решено направить находившиеся недалеко Тенгинский и Навагинский пехотные полки. Эта версия содержится и в статье С. Андреева-Кривича «Два распоряжения Николая I» [14]. Следовательно, можно сделать логичный вывод, что военная обстановка на Кавказе в это время существенно обострилась.
Таким образом, по мнению И. А. Ганичева, можно предположить, что Николай I ускоренным переводом Лермонтова в этот район Кавказа стремился подвергнуть поэта наибольшей опасности, и именно в этом можно видеть смысл его карандашных резолюций и пометок на докладе генерал-аудиториата. Тенгинский пехотный полк к тому же фактически был штрафным подразделением Отдельного кавказского корпуса, в нем находилась много ссыльных, разжалованных и неблагонадежных солдат и офицеров, которых следовало использовать на самых опасных направлениях военных действий [15, с. 57–60].
Но к моменту перевода Лермонтова на Кавказ Тенгинский и Навагинский полки были так ослаблены потерями, что в экспедиции в 1840 году их больше не посылали, а назначали для исправления разрушенных укреплений. Некоторые роты провели в них всю зиму 1840–1841 гг. Горцы не решались отрыто нападать на них, но часто вели перестрелки с гарнизонами и держали те в постоянной блокаде. Но уже летом и осенью 1841 года Тенгинскому пехотному полку опять предстояло участвовать в экспедиции против одной из самых воинственных и враждебных России кавказской народностей – убыхов.
Так какой же все-таки цели добивался Николай I, отсылая Лермонтова в самое опасное место на Кавказе? Вопрос
