Михаил Юрьевич Лермонтов. Тайны и загадки военной службы русского офицера и поэта - Николай Васильевич Лукьянович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставим тревогу и заботу графини Нессельроде о де Барантах без комментариев!
По распоряжению свыше было открыто «Дело Штаба Отдельного гвардейского корпуса Отделения аудиториатского. О поручике лейб-гвардии Гусарского полка Лермантове, преданном военному суду за произведенную им с французским подданным Барантом дуэль и необъявление о том в свое время начальству». В связи с возбуждением этого дела И марта по приказу великого князя Михаила Павловича Лермонтов был арестован, а на следующий день его друг Столыпин (Монго) направил Бенкендорфу письмо с заявлением о том, что он был секундантом на дуэли: «Он пригласил меня, как родственника своего, быть при том секундантом. Находя неприличным для чести офицера отказаться, я был в необходимости принять это приглашение. Они дрались, но дуэль кончилась без всяких последствий…». После этого письма он также был посажен под арест.
Вместе с тем по Петербургу пошли слухи, о которых сообщил Белинский в письме В. П. Боткину – якобы император сказал, что «если бы Лермонтов подрался с русским, он знал бы, что с ним сделать, но когда с французом, то три четверти вины слагается».
По свидетельству А. П. Шан-Гирея поэт был спокоен во время следствия, что вполне естественно, – ничего страшного, в общем-то, не произошло – дуэль закончилась без кровопролития. Он вспоминал, что Лермонтов интересовался городскими новостями, играл с ним в шахматы и много читал. Во время ареста он написал стихотворение «Соседка» и действительно, как вспоминал потом его друг и родственник, героиня этого произведения была привлекательной девушкой. Ее поэт мог часто видеть, так как она, по-видимому, была дочерью тюремного чиновника.
Показания о дуэли, данные полковому командиру и военно-судной комиссии, почти сразу стали известны Э. де Баранту в соответствующей интерпретации – Лермонтов даже не удостоил его выстрела. Кто ему их передал, остается только догадываться. Это обстоятельство само по себе, с точки зрения дуэльного кодекса, являлось оскорблением, и поскольку молодой де Барант грозил новой дуэлью, то Лермонтов вынужден был пригласить его на гауптвахту для личных объяснений по поводу своих показаний. Как впоследствии сообщил поэт военно-судной комиссии, он задал вопрос де Баранту: правда ли, что тот недоволен его показаниями. Тот ответил, что ему непонятно, почему Лермонтов говорил, что он стрелял не целясь и в воздух. Ответ поэта, что, во-первых, это – правда и ему нет необходимости ее скрывать, а во-вторых, что она может быть для него полезна в его теперешнем положении, был принят его противником. Впрочем, добавил в разговоре Лермонтов, если де Барант все-таки недоволен этим объяснением, то он готов принять вызов сразу после освобождения с гауптвахты. На это француз ответил, что больше драться не будет, поскольку «совершенно удовлетворен объяснением».
В конечном счете эта ситуация еще больше усугубила положение поэта, а молодому де Баранту она только помогла быстрее покинуть Россию. Необходимо отметить, что великий князь Михаил Павлович решил все-таки разобраться в этой мутной истории, но когда министр иностранных дел граф Нессельроде получил его предписание получить объяснения у де Баранта, то тот распорядился: «Отвечать, что Барант уехал», хотя, по всей видимости, тот еще был в Петербурге. Очевидно, об этом знал и великий князь, которому стало известно о его встрече с Лермонтовым на арсенальной гауптвахте. Хотя француз и не мог быть арестован как иностранный дипломат, Михаил Павлович справедливо полагал, что он не освобождается от дачи показаний, поскольку была затронута честь находящегося под следствием русского гвардейского офицера, его подчиненного. Именно поэтому военно-судная комиссия по его распоряжению приготовила вопросы для Э. де Баранта и направила их ему «через кого следует». Кроме этого великий князь приказал: «Переведя вопросы на французский язык, препроводить их господину министру иностранных дел». Естественно, что на эти вопросы молодой де Барант не ответил, он уже с помощью графа Нессельроде как-то очень своевременно покинул Петербург, чтобы уже больше никогда не возвращаться в Россию.
Своеобразная все-таки субординация существовала в империи: родной брат царя не может добиться правды даже в таком простом деле!
Но в результате этих действий встал вопрос об истинных виновниках вызова на дуэль, и поэтому в начале апреля А. И. Тургенев пишет из Москвы князю П. А. Вяземскому письмо о том, что он ни при каких обстоятельствах не виноват в ссоре между Лермонтовым и молодым де Барантом. Он в очередной раз пересказывает в нем историю со стихотворением «Смерть поэта», которое так заинтересовало французского посла. В тот же день Тургенев сделал соответствующую запись в дневнике, что оправдался перед князем Вяземским. Очень трогательная запись, только эту переписку, скорее всего, следует считать предупреждением о возможной опасности, и поэтому ее участники скрывали, как могли, истинную подоплеку событий.
По главному вопросу – о наказании Лермонтова за участие в дуэли, мнения среди начальствующих лиц разделились. Его полковой командир генерал-майор Плаутин по этому поводу выразился так: «В уважение прежней его усердной службы… полагал бы подсудимого поручика Лермонтова разжаловать в рядовые впредь до отличной выслуги». С ним согласился и начальник 1-й легкой Гвардейской кавалерийской дивизии генерал-лейтенант П. П. Ланской, женатый на вдове Пушкина Наталье Николаевне.
Гораздо более мягким было мнение командира Гвардейского резервного кавалерийского корпуса генерал-адъютанта В. К. Кнорринга, который начинал службу в лейб-гвардии Гусарском полку – «…наказать выписанием в армию тем же чином и шестимесячным содержанием под арестом в крепости». Среди военных этот генерал имел устойчивую репутацию храброго, честного и благородного командира.
Мнение командира Отдельного гвардейского корпуса великого князя Михаила Павловича было еще мягче: «…Сверх содержания его под арестом с 10 прошедшего марта выдержать еще под оным в крепости в каземате три месяца, и потом выписать в один из армейских полков тем же чином». И снова великий князь Михаил Павлович делает все для того, чтобы смягчить участь Лермонтова.
Заключение военно-судной комиссии гласило: «Принимая в соображение прежнюю усердную его службу, как равно и то, что он при вызове его французским подданным бароном де Барантом на дуэль за недоказанные и даже мнимые оскорбления,
