Сладостное забвение - Даниэль Лори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На столе были раскиданы бумаги, мама обсуждала с Николасом последние детали свадьбы, спрашивая мнение жениха касательно некоторых вещей.
– А что насчет медового месяца? – поинтересовалась она.
Я покрылась гусиной кожей и поежилась из-за плохого предчувствия.
Николас провел рукой по подбородку и обернулся к окну. Я проследила за его взглядом: улица Лонг-Айленда была залита солнцем.
Мое беспокойство только возросло, когда я увидела черный лимузин, слишком уж медленно едущий по дороге.
В тот момент, когда я разглядела на лице водителя татуировку МS, по ресторану разнесся возглас Нико:
– Giù![70]
Ложись.
Раздались крики. Giù, giù, giù, снова и снова, как записанное тысячей голосов сообщение. Воздух стал таким густым от тревоги, что я могла почувствовать ее вкус.
А затем из легких вышибло весь воздух, потому что меня повалили на пол. Тяжелое тело закрыло меня от стекла, разлетающегося в легко узнаваемом ритме. Огнестрел. Сердце грохотало в ушах, и я не могла отличить его стук от свиста летящих над головой пуль.
Я знала, кто лежал на мне, и пыталась выровнять дыхание посреди хаоса. Ресторан превратился в поле боя между самыми отпетыми преступниками Нью-Йорка, но я чувствовала себя в полной безопасности.
Создавалось ощущение, что перестрелка продолжалась бесконечно долго, пока наконец в зале не повисла тишина, звенящая эхом пулеметной очереди.
– Stai bene?[71]
Я слышала слова, но все мысли были окрашены красным: на деревянный пол капала кровь.
Николас схватил меня, приподнял с пола и развернул мое лицо к себе.
– Ты в порядке? – повторил он.
Я кивнула, звон в ушах начинал стихать.
Он провел по мне руками и взглядом, чтобы удостовериться самому, но я даже ничего не почувствовала: я видела лишь падающие красные капли… Кап, кап, кап. Отчаяние взорвалось в груди и сжало сознание до одной-единственной эмоции. Я оттолкнула Нико.
– Пусти!
– Прекрати! – Он впился в мои запястья. – Все целы.
Я оглушенно моргнула.
– Да?
– Да. – Он провел пальцем по моей щеке. – Дыши.
Я глубоко вздохнула и только тогда услышала голоса остальных. Они проводили перекличку, я просто оказалась слишком напугана видом капающей крови, чтобы услышать родных.
Кровь принадлежала Бенито.
– Твою мать, – простонал он, скривившись от боли. – В ту же гребаную руку.
Папа́ кричал что-то на итальянском в телефон, мама плакала. Адриана села, окруженная осколками стекла и общим беспорядком. Вдали раздались звуки сирен, и в ресторане опять воцарилась тишина, словно все почувствовали резкую перемену в атмосфере.
А затем сестра уставилась перед собой и пробормотала два слова, которым предстояло навсегда изменить наши жизни.
– Я беременна.
Глава двадцать шестая
Жребий брошен.
– Юлий Цезарь[72] –Елена
Иногда просто не остается слов.
А иногда слова только засоряют пространство, которое и так забито неприятными откровениями.
Я сидела рядом с сестрой на диване, мы обе оцепенело смотрели эпизод «Офиса»[73].
Все смешные моменты и шутки вроде: «Вот так и она сказала», – пролетали мимо ушей и не вызывали даже улыбки.
Мама забрала к себе в комнату бутылку вина и пачку ксанакса и не спускалась уже несколько часов.
После того как мы дали полиции туманные показания (нас учили правильно разговаривать с копами с четырех лет), мы вернулись домой и с тех пор не выходили из гостиной. Дома находились дядя Марко и его сын Доминик, но остальные мужчины Абелли отсутствовали с момента происшествия в ресторане.
Красный.
Теперь кровь проливалась где-то еще, а уже не в ресторане дяди Франческо.
И я не чувствовала никакой жалости по этому поводу, только оцепенение.
Когда они соизволили вернуться, было два часа ночи. В холле зажегся свет, дом наполнили звуки шагов и голосов. Грудную клетку словно сдавило.
Папа́ первым переступил порог гостиной. Рукава рубашки были закатаны, а пиджак исчез, хотя он никогда его не снимал, даже в жару. Дурной знак. Я сглотнула, заметив брызги крови на белой ткани.
Марко, Доминик, Мануэль, Тони, Бенито (вероятно, он сам себя выписал из больницы), Лука и, наконец, Николас вошли в комнату. Я проследила за Николасом, однако он на меня не взглянул. На нем была та же одежда, что и во время ланча, он облокотился о тумбу телевизора с непроницаемым выражением лица.
Невеста дона Руссо беременна от другого мужчины. Любой мафиози бы воспринял это как личное – смертельное – оскорбление, но, когда его задумчивый взгляд метнулся ко мне, почему-то я была уверена, что он не размышлял о двусмысленной ситуации.
Восемь мужчин уставились на мою сестру. Они собирались запугать ее, чтобы она назвала имя.
– Телефон! – рявкнул папа́.
Адриана сидела на диване, положив нога на ногу, в том же белом платье, в которое нарядилась для похода в ресторан (я переоделась в шорты и футболку). Она не посмотрела на отца и никак не отреагировала на требование. Он заскрипел зубами.
Я взяла ее телефон, лежавший на диване, встала и протянула отцу. Мы уже удалили даже малейший намек на существование Райана.
– Мы все равно узнаем, кто он, Адриана, поэтому тебе лучше ответить сейчас, – сказал Марко.
Он попытался начать допрос мягко, но папа́ не собирался тратить ни минуты:
– Говори, Адриана. Сейчас же. Или, богом клянусь, ты никогда больше не выйдешь из дома!
Сестра скрестила руки на груди и упрямо сверкнула глазами. Такой подход с Адрианой никогда не работал, и папа́ был в курсе. По-моему, он до сих пор верил, что однажды дочь магическим образом станет покладистой.
– Мы его не убьем, – добавил Марко. – Речь идет о ребенке, а это другое…
Все услышали невысказанную часть фразы: «…другое, а вовсе не то, что у Елены… не как
