Сладостное забвение - Даниэль Лори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня есть повар, – ответил он низким, задумчивым голосом. Мне казалось, что Николас тоже не особо хотел свадьбу, но зачем тогда согласился?
– Я люблю ходить по магазинам. И трачу кучу денег. – Это было правдой, но я делала пожертвования местным приютам, чтобы не чувствовать себя виноватой за шопоголизм. Что в принципе означало еще больше трат.
– У меня есть деньги.
Он всегда теперь будет разговаривать со мной краткими фразами, после того как получил меня в свое распоряжение?
– Хватит, Елена, – вмешался папа́. – Иди.
В горле застрял возглас отчаяния.
– Я не хочу, – тихо сказала я отцу, избегая взгляда Николаса, прожигающего мою щеку.
– Все решено. – Папа́ был категоричен, а вердикт окончателен.
В итоге я вышла из кабинета, направилась в свою комнату и, пакуя сумку, задалась вопросом, как вообще выживу с Николасом Руссо.
Глава двадцать седьмая
Похоть нас погубит.
– Неизвестный –Елена
Тишина была всеобъемлющей. Я бы даже сказала, она пожирала меня в течение поездки. А хуже всего оказалось то, что в машине чертовски приятно пахло. После произошедшего меня словно по голове ударили, и мужской запах Руссо был единственным, что могло вырвать меня из ступора. Вместо того чтобы вызывать панику, близость Николаса и мысли о его руках на моем теле сводили с ума.
Как будто плоть сфокусировалась на физическом аспекте ситуации и моем животном желании, чтобы этот поворот событий не слишком травмировал психику. Защитный механизм.
Я приравнивала брак с Николасом к серьезной моральной травме.
Если честно, было очень похоже.
Есть разница между тем, чтобы находить мужчину сексуальным, и тем, чтобы хотеть от него детей. Сама мысль об этом наполняла меня дрожью и полнейшим ужасом.
Эмоции были настолько сильными, что я оставалась в состоянии оцепенения, и меня хватало только на одно. Тепло пульсировало между ног, под кожей поселились лед и чистый ток.
Мама смотрела, как я выхожу из дверей дома вместе с Николасом (жених нес мою сумку), такими широко распахнутыми глазами, как будто меня отправляли на верную смерть. Даже сестра кубарем скатилась по лестнице и одними губами прошептала: «Прости», – прежде чем я очутилась на крыльце. Папа́ находился в кабинете, а Тони вместе с кузенами таращился на Руссо так, словно он что-то украл у Абелли.
Я хотела оставаться отстраненной от этого мужчины, быть максимально к нему безразличной, но, чем быстрее город проносился перед глазами в виде смазанных пятен из асфальта и яркого солнечного света, и чем ближе мы подъезжали к жилищу Николаса, тем прочнее я забывала, что слово «безразличие» вообще существует.
Когда он затормозил возле знакомого кирпичного дома, у меня перехватило дыхание.
– А почему не пентхаус?
– Ожидала чего-то побогаче?
Я прищурилась.
– Что? Нет. Я просто… думала про пентхаус. Ты же его выбрал для Адрианы.
– А для тебя я выбрал другое.
Я напряглась. Николас не собирался давать мне забыть, что я теперь его собственность, и это быстро развеяло туман онемения.
Я не знала, как себя чувствовать: быть нервной, испуганной, твердо настроенной сохранить хоть что-то из прежней (хоть какой-то) независимости или пылать от возбуждения при мысли о его руках на моем теле. Когда я вылезла из машины, на коже танцевала гремучая смесь всех четырех ощущений.
Николас взял мою сумку с заднего сидения, и я прошла за ним в дом. Он был больше, чем казался снаружи. Просторную кухню со стальной утварью и столешницами из серого гранита озарял приглушенный свет. Здесь же была дверь, ведущая во внутренний двор.
По правую руку от меня располагался кабинет: через приоткрытую дверь виднелся стол из вишневого дерева. За исключением этой комнаты, а также небольшой ванной и кладовки слева, передо мной предстало открытое пространство с лестницей, уходящей на второй этаж. Плоский телевизор можно было смотреть, стоя за кухонным островом. Просто, по-мужски и очень уютно.
Я сглотнула, когда Николас закрыл дверь с узнаваемым щелчком. Я до сих пор пребывала в шоке от произошедшего и не понимала, как до конца все переварить или хотя бы к этому приступить. Оставалось только двигаться на автопилоте, пока мысли витали где-то очень далеко.
Николас уронил мою сумку в кресло, а ключи – на кухонную столешницу. Дом был квинтэссенцией уюта, но я не представляла, возможно ли вообще чувствовать себя здесь комфортно в присутствии хозяина.
Я стояла столбом у двери, пока Николас наливал себе выпить из мини-бара у окна. Меня преследовало странное чувство, что если я пошевелюсь, то на меня кто-нибудь нападет, например, он. Занавески были задернуты, и сквозь них пробивались лучи света, отчего в доме царил легкий полумрак.
Еще только девять часов утра, а Николас уже пил виски. Я очень надеялась, что он не алкоголик. Может, он и не дал дяде ударить меня накануне, но, будучи знакома с некоторыми алкоголиками, особенно со стороны маминых близких родственников, я привыкла быть готовой ко всему.
Сегодня Николас был целиком в черном, и то, как он смотрел на меня, заставляло вспомнить о его репутации. Он был самым опасным человеком в городе, а мне вскоре предстояло звать его мужем.
Он наблюдал за мной, облокотившись на мини-бар, и чем дольше не отводил взгляда, тем быстрее билось сердце, разгоняя по венам адреналин.
Мысли, которые стоило бы думать постепенно, одну за другой, одновременно хлынули в голову. Интересно, сколько женщин у Николаса было до меня, и чего он сейчас ожидает? Я не была девственницей, но и далеко от нее не ушла. Я занималась сексом лишь с одним мужчиной, да и то меньше недели. Я не имела опыта и боялась, что Руссо меня просто пережует и выплюнет.
Николас ослабил галстук, поставил стакан на остров и повернулся ко мне.
– Так и будешь стоять у двери целый день?
