Вне зоны доступа - Келли Хармс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мама сглотнула. Я задала ей вопрос о том, что меня всегда интересовало.
– Как сильно ты скучаешь по нему сейчас? – спросила я. – И становится ли лучше? По шкале от одного до десяти. – Для меня показатель на какое-то время застрял не на десятке, а на гораздо большом числе, чтобы я могла позволить себе часто вспоминать о нем.
Она устало села на диван, забыв о своих вещах.
– Тысяча, – ответила она. – Иногда кажется, что становится только хуже, а не лучше. Каждый год происходят новые события, которые он уже не увидит. Или появляется что-то новое, в чем мне могла бы пригодиться его помощь. Без него было трудно выбрать платье для твоей свадьбы. Он беспокоился о том, чтобы я не выглядела как хиппи на твоих школьных мероприятиях и многое другое. Шесть лет прошло, а я все еще не могу сама это проконтролировать.
Мое сердце замерло. Я старалась не забывать, что на каждое мое воспоминание об Энди, которое я пытаюсь подавить, у моей матери есть два.
– Я могу помогать тебе, мама. Или ты можешь просто надевать свои хиппи-платья. Мне все равно. Мне уже не шестнадцать.
– Я просто хотела бы, чтобы он был здесь. – Она произнесла это резко. Как будто она была не уверена, чувствую ли я то же самое.
– Я тоже скучаю по нему, – сказала я. – Боже, как бы я хотела, чтобы он был сейчас здесь. У него бы не было времени на Такера.
– Такер был бы здесь персоной нон грата, это точно.
– Ну, он ею и является, разве нет? – спросила я.
Мама задумалась.
– Если бы он пришел и постучал в дверь, я бы, конечно, впустила его. А ты бы не стала? – поинтересовалась она. – Я бы предложила ему выпить и стул. В конце концов, что такого плохого он сделал?
Я старалась реагировать не слишком остро. Это же моя мама. Она известна тем, что не смягчает свои слова и не терпит глупости, даже когда речь идет о ее дочери. Повзрослев, я захотела проявлять тактичность и пошла с этим к Энди.
– Такер вроде как задел мои чувства, – напомнила я маме. – И поставил меня в неловкое положение, бросив у алтаря.
– Ну, технически он так и не добрался до алтаря. Он предупредил тебя за два дня. И это была частная церемония.
– Да. Очень личная, – огрызнулась я. – Ты, священник и пятьсот тысяч наших ближайших друзей.
Она открыла рот, чтобы досадить мне еще больше, когда, слава небесам, раздался звонок в дверь.
Когда она направилась к двери, чтобы открыть ее, я прошептала:
– А ты ешь куриные ножки.
Она ответила чуть громче:
– Миллионы людей едят куриные ножки. Перестань быть такой невосприимчивой к культуре. – А затем, отчеканивая последнее слово, она распахнула дверь.
– Азалия!
Хотя это был и не очень приятный порыв, всякий раз, когда я видела Азалию, мне хотелось отвести ее в сторону и привести в порядок. Сегодняшний день ничем не отличался от других. Она вошла в дверь в леггинсах в полоску, которые были слишком ребяческие для ее возраста и не подчеркивали фигуру. Сверху на ней была одета слишком маленькая толстовка с капюшоном, накинутая поверх фирменной футболки детской театральной труппы, талисманом которой являлся початок кукурузы. Ей нужен был спортивный бра под ним, но вместо этого она носила что-то, что сглаживало ее и сжимало вокруг живота – что-то вроде слишком короткой майки. Она, вероятно, будет теребить ее весь день – она не может перестать возиться со своей одеждой. Наверное, потому, что ей неудобно. Как бы мне хотелось повести этого ребенка за покупками, но я знаю, почему не могу. Она понятия не имеет, что так сильно повзрослела. Она понятия не имеет, что выглядит странно. Не я должна был рассказать ей об этом.
Она вырвалась из неловко долгих объятий моей мамы, которая считает, что мы все должны обниматься не менее двадцати секунд, чтобы получить преимущества человеческого общения для снижения стресса, и улыбнулась мне.
– Папа сказал, что прошлой ночью вы были в собачьем ресторане.
– Это верно, – согласилась я. – Мы встретили много хороших собак.
– Он сказал, что у твоей собаки было три ноги.
– Так и было.
Я кашлянула. Сначала Энди, теперь Майк. Эти разговоры заставили меня хотеть быть сейчас где угодно, только не здесь.
– Что случилось с его другой ногой?
– Кто-то выбросил его из машины и уехал. – Я не стала говорить ей, что Майка выбросили прямо на ходу. Эта часть истории слишком злит меня, чтобы повторять ее.
– Ты спасла его?
– Да. – Без всякого намерения моя рука потянулась к сердцу. – Ну, точнее будет сказать, что он спас меня.
– Так всегда написано в моих книгах! – воскликнула она. – Человек спасает собаку, а затем собака спасает человека.
– В твоих книгах? – переспросила я.
– «Ханна и гончие», – пояснила она мне. – Ханна работает в приюте для собак, и она может разговаривать с призраками собак, поэтому она раскрывает преступления с их помощью. В этой серии около тридцати книг.
Мое сердце сжалось. Я бы прочитала эту серию в ее возрасте. Я бы прочитала все тридцать за одно лето, пока все нормальные дети играли бы на улице. Или были бы в походе.
– Похоже, это хорошая серия, – сказала я.
– Я принесла три штуки в рюкзаке, – радостно объявила она мне. – Ты можешь взять одну почитать.
Ее рюкзак тоже был словно приглашением к насмешкам. По форме он был похож на котенка. Акриловый котенок с радужными блестками вместо меха, а глаза у кошки – сердечки. Он был набит до отказа и выглядел невероятно тяжелым, но она достаточно свободно чувствовала себя с ним на плечах.
– А еще я упаковала зефир!
– Это замечательно! – сказала мама. – Но где твой спальный мешок?
– Ну, я его не принесла, – призналась она. – Когда мы с папой
