Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма - Николай Степанович Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К большому моему сожалению, у меня сейчас совсем нет времени, чтобы поговорить с Вами, хотя бы в письме, о многом другом, о чем поговорить и хотелось бы и было бы надо, — в том числе и об «Аполлоне». Позвольте отложить это до следующего письма или до встречи. Ибо в этом году мне придется в Петербурге бывать неоднократно.
Благодарю Вас за Ваши письма.
Ваш Валерий Брюсов.
Мой новый адрес: 1-я Мещанская, 32 (Москва).
20. От В. Я. Брюсова
Опалиха. 20 июня <1911 г.>
Дорогой Николай Степанович!
Спасибо, что меня вспомнили. Первое Ваше стихотворение «Из логова змиева» думаю напечатать в одной из ближайших книжек «Р<усской> м<ысли>» В нем в одном месте дактилические рифмы заменены женскими, — так и должно? Два других по разным причинам мне нельзя будет пристроить.
Читал Ваше письмо о поэзии и в большинстве с Вашими отзывами согласен. Игорь Северянин, действительно, интересен. В Эренбурга я поверил по его первым стихам. Продолжаю еще верить. Что у него много слабого — меня не смущает: у кого нет слабого в дебютах? Более меня тревожит, что он пишет и в «Сатириконе» и (кажется) в «Синем журнале». Это — путь опасный.
Стихи Вашей жены, г-жи Ахматовой, — которой, не будучи пока ей представлен, позволю себе послать мое приветствие, — сколько помню, мне понравились. Они написаны хорошо. Но во-первых, я читал их уже давно, осенью, во-вторых, двух стихотворений, которые мне были присланы, слишком мало, чтобы составить определенное суждение.
Сердечно Ваш Валерий Брюсов.
21. От В. Я. Брюсова
Москва. 18-е ноября 1911 г.
Дорогой Николай Степанович!
Спасибо за присланные стихи. Но Вашими условиями Вы ставите меня в очень трудное положение. Дело в том, что стихи на январь-февраль у меня уже намечены. Я постараюсь однако уместить в январе Ваше стихотворение «Я верил, я думал...». Не знаю еще, удастся ли мне воспользоваться и «Туркестанскими генералами», которые мне тоже очень нравятся. Сообщу Вам об этом на днях. Что касается альманаха Аполлона, то по-прежнему думаю, что его редакция поступила не окончательно корректно.
Ваш Валерий Брюсов.
22. От А. М. Ремизова
<С.-Петербург.> 19/1 1912 <г.>
Таврическая 3в, кв. 23.
Дорогой Николай Степанович!
Сколько лет я Вас не видал — с холерного года. Очень досадно было, что так вышло: я был по соседству через квартиру, относил корректуру. Узнал от прислуги, когда уже и след Ваш простыл.
Извиняюсь за нечаянный грех.
Мы будем очень рады, если Вы пожалуете к нам. Лучше, если бы Вы известили нас.
Серафима Павловна шлет Анне Андреевне и Вам поклоны. Серафима Павловна все еще не на ногах по-настоящему, все еще больно ей.
Я кланяюсь Анне Андреевне. Кончится у меня корректурная страда, выйдут VI и VII т<ома>, избавляюсь я от своей простуды, потеплеет на воле, — у Вас буду на новоселье с хлебом и солью.
А. Ремизов.
23. От К. И. Чуковского
<Куоккала. Конец марта — начало апреля 1912 г.>
Дорогой Николай Степанович,
только теперь я мог вполне оценить, как великолепны Ваши переводы. Не говоря уже о «Сфинксе», который есть литературное чудо, — «Шелли», «Федра» и «Theoretikos» поразили меня точностью и красотой пересказа. Я целый день сегодня твержу это пушкинское:
«на празднике усопших страж суровый...»
Посылаю Вам снова Вашу корректуру — и покорнейше прошу сделать к «Сфинксу» кое-какие примечания, вроде так, что «Бык» — это минотавр, сын царя Миноса и т. д. Иначе значительная доля этих стихов будет невнятна для малосведущих читателей «Нивы». Я сейчас в деревне без всяких книг, а Вам это нетрудно.
Я познакомился с композитором Гартевельдом; у него много романсов на Ваши стихи.
Ваш Чуковский.
24. От А. А. Блока
<Петербург.> 14 апреля 1912 <г.>
Многоуважаемый Николай Степанович.
Спасибо Вам за книгу; «Я верил, я думал» и «Туркестанских генералов» я успел давно полюбить по-настоящему; перелистываю книгу и думаю, что полюблю и еще многое.
Душевно преданный Вам Ал<ександр> Блок.
25. От К. И. Чуковского
<Куоккала. До 28 августа 1912 г.>
Дорогой Николай Степанович,
я в восторге от Вашего «Сфинкса» — есть отличные строфы — но меня, признаюсь, покоробило одно (только одно!) место — 65-е четверостишие:
В веках один лишь умер Бог,
Один лишь свой позволил бок
Пронзить в ночи копью солдата.
Бог и бок — это вульгарность, Вашей поэзии несвойственная. Надеюсь, Вы ее устраните.
Не слишком ли много ассонансов в Вашем переводе? А ведь «Сфинкс» — вещь строгая, средневековая.
В сонетах я бы оспаривал только одну строчку — шестую строчку в сонете «Могила Шелли» («В безмолвии вон той, из пирамид...». Вон той — это фривольный жест, сонету неподобающий).
Переводом «Сфинкса» мы начнем том сочинений Оскара Уайльда.
Я все лето был болен, но теперь поправился и, знаете, чем занялся — книгой о Уоте Уитмэне. Я давно готовлю этот толстейший том. В нем будут: большая историко-литературная статья, новые переводы избранных стихотворений, отзывы европейской критики о Уоте Уитмэне и тысячи примечаний. Мне хотелось услышать ваше мнение о переводах стихов. Давайте условимся осенью, где и как встретимся. Ах, если бы мне получать Аполлон! Я совсем ото всего отстал за время недуга.
Ваш Чуковский.
Зимою и осенью мой адрес тот же — Куокалла, К. И. Чуковскому.
26. От А. И. Тинякова
Петербург. 1-го октября 1912 г.
Глубокоуважаемый Николай Степанович,
позвольте мне предложить Вашему вниманию первую книгу моих стихов и сказать несколько слов о том, с какими мыслями и чувствами я предлагаю ее Вам.
Уже давно, — познакомившись с Вашими отдельными стихотворениями в журналах, — я начал думать о Вас как о поэте, дающем огромные обещания.
Теперь же, — после «Чужого неба», — я непоколебимо исповедую, что в области поэзии
