Хелот из Лангедока - Елена Хаецкая

Святой Сульпиций почесал подбородок:

– Насчет чуда не могу сказать, а кое-какими травками пользую… Покажи, дружок, что там у тебя загноилось, а я пока подумаю.

Морган Мэган размотал повязку и продемонстрировал язву. Святой Сульпиций осмотрел ее, осторожно коснулся пальцем покрасневшей кожи, окружавшей нагноение, поскреб лысинку.

– Погоди заматывать, я схожу погляжу, чем тут можно помочь.

И ушел в погреб, где хранил свои мази и настойки.

Морган Мэган сел, откинувшись к стене, и прикрыл глаза. Дианора заметила вдруг, что бродячий колдун выглядит очень уставшим. Интересно, сколько ему все-таки лет? Ему можно было дать от тридцати до сорока. Вздохнув, девушка поднялась и стала собирать со стола. Морган Мэган даже не пошевелился.

Отшельник вернулся с двумя коробками в руках.

– Сейчас посмотрим, – пробормотал он. – Положи-ка локоть на стол, я тебе смажу одним составом, сам разработал…

Он аккуратно наложил мазь ровным слоем. Морган Мэган взвыл от боли и широко раскрыл глаза.

– Ты что, чудотворец, с ума сошел? – закричал он, дергая рукой, в попытке вырвать ее из цепкой хватки святого. – Что я тебе сделал плохого? Я ничего здесь не осквернил, как опасалась благородная девица! Я был учтив и благонравен! Да если бы меня сейчас видели мои сограждане, не говоря уж о моем начальстве с рудника, они бы умылись светлыми слезами, такой я хороший! Ай, как больно…

Он хлюпнул носом и замолчал. Отец Сульпиций стянул повязку на ране и усмехнулся.

– Я давно уже заметил, что хуже всех переносят боль такие лихие парни, как ты, Морган Мэган, – сказал он. – А вот всякие хворые да сирые – у тех терпения на двоих, если не на троих.

– Я не хворый, – сквозь зубы проворчал Морган Мэган. – Я Морган Мэган, сын богини. Она родила меня и бросила на берегу реки, а колдунья Фад воспитала и дала образование. Ох, как жжет…

– Терпи, – сказал святой Сульпиций. – Рассказывай дальше. Где ты вырос?

– Ай… я вырос в городе и жил там, покуда не нашалил больше, чем следует, и не попал на каторгу. Оттуда я бежал… Нельзя ли сделать так, чтобы не жгло? Ты меня как будто в очаг рукой сунул, святой Сульпиций.

– Нельзя, – твердо сказал отшельник. – Терпи.

– Клянусь моей матерью, богиней Боанн… Я бежал с каторги и открыл Путь. Я открыл Путь между мирами. Ты понимаешь меня, отшельник? Я Морган Мэган, Открыватель Пути. А ты меня пытаешь…

– Ты трусишка и хлюпик, – сказал отшельник. – Другие и не такую боль выдерживали. Говори, говори, не думай о своей руке. Скоро боль уляжется.

– Скорей бы уж. Твоя благонравная девица Дианора повстречала меня на болоте, но чего-то испугалась и убежала. Славная девица. Я не знаю обычаев, святой Сульпиций. Ты поправляй меня, если я невежлив. Это не по грубости, клянусь.

– Расскажи о Пути, – попросил отшельник. – В одной еретической книге я читал о множественности миров, но никогда не думал, что можно попасть из одного мира в другой.

– Я рад, что тебе известно хотя бы малое, – сказал Морган Мэган, криво улыбаясь. – Другие не понимают вообще ничего и просто пугаются. Да, миров множество, и это становится понятно, хоть и не сразу, особенно когда сталкиваешься с богами. Впрочем, я уже слышал, что здесь лишь один Бог и с ним очень сложно встретиться.

– Да, похоже на истину, – согласился отшельник.

– Я нашел множество способов открывать врата между мирами, – сказал колдун, – а главное, усвоил одну истину. Есть множество ключей для каждых ворот, но существует Ключ Ключей. Назовем его отмычкой.

– Говори, говори.

– Так вот, чтобы завладеть им, нужно научиться отказывать себе в самом желанном. Предположим, у тебя есть заветная цель. Так?

– Так, – подтвердил отшельник.

– Хорошо. Ты стремишься к ней, идешь сквозь все преграды, ломаешь любое сопротивление, в том числе и себя самого. И когда ты достигнешь ее, когда останется лишь протянуть руку и взять… Откажись. Не воспользуйся. И тогда тебе откроются врата. Есть и другие пути, но этот – главный. Нельзя зачерпнуть воду сжатыми руками. Раскрой ладони, и тогда в них войдет вода… вода великой реки Адунн.

Он устало прикрыл глаза.

– Я хочу спать, – пробормотал он. – Позволь мне переночевать в твоем доме, святой Сульпиций. Я могу спать на полу, на пороге – где у вас принято? После свинцового рудника любой камень покажется мне мягким.

– Идем.

Отшельник помог ему подняться и проводил в комнату, где обычно останавливались на ночлег знатные рыцари и лесные разбойники – все те, кого выхаживал по доброте своей маленький святой с болота Дальшинская Чисть.

– …Адунн – так я назвал поток, на берегу которого очнулся после того, как десятый меч вошел в тело жертвы. Кровь поврежденного умом каторжника с выжженным глазом и язвами, разъевшими руки до костей, текла и текла и светлела с каждым мгновением, и вскоре не стало уже ни трупа, ни мечей – один лишь бесконечный равнинный поток под новыми звездами в новом мире, – рассказывал Морган Мэган, сидя на крыльце возле святого Сульпиция.

Отшельник слушал не перебивая, ибо это была не первая в его жизни странная исповедь, полная жутких, подчас чудовищных признаний.

Белые облака собирались над лесом, болото парило. Отшельник поглядывал на зеленые кочки и думал о том, что нынче осенью уродится много клюквы, а если Бог даст, то и брусники.

– И я пошел по берегу великой реки, – продолжал Морган Мэган. – И мне понадобилось много лет и много скитаний, чтобы понять: Адунн – это всякая река, и если идти по берегу – с умом, конечно, идти, а не шляться нога за ногу, – то в один прекрасный миг озарения перед тобой откроются врата, и ты окажешься в новом мире… Потому я и говорю, что моя Адунн – великая река. Она во всех водах, и все воды – в ней.

А отшельник все думал и думал о своем. Гай Гисборн сейчас слишком занят: народные волнения, турниры, женитьба сэра Гарсерана на леди Джен, которая неожиданно получила большое наследство. Вряд ли брат Дианоры появится на болоте в ближайшее время. Но рано или поздно он придет. О том, чтобы отдать этому человеку Дианору, отшельник и думать не хотел. Гай пугал его приступами необузданной злобы. Да и сама Дианора была создана для лучшей участи.

Чудаковатый незнакомец с его рассказами о дороге между мирами и о великой реке Адунн нравился святому. Рана на руке у него заживала хорошо, хотя никаких чудес явлено не было. Морган Мэган норовил объявить святого Сульпиция магом и колдуном, однако отшельник решительно отрекся.

– Я просто святой, – заявил он, – а творить чудеса – моя работа.

Морган Мэган смирился и сейчас послушно тешил своего спасителя поучительной беседой. Отшельник размышлял. Наконец он прервал словоизлияния Мэгана вопросом: