Коварный искуситель - Моника Маккарти

«Доверьтесь мне». Его слова продолжали звучать в голове, пока она смотрела, как Лахлан спускается по склону холма и исчезает среди деревьев.

Однажды она уже доверилась ему. И он заставил ее уехать без Джоан. Как и раньше, ей почему-то ужасно хотелось ему верить. Тогда это оказалось ошибкой. Что в этом человеке внушает ей доверие, хотя разум твердит, что верить ему нельзя?

Лахлан прокладывал путь в толпе местных жителей, старательно изображая простого солдата. Дело-то, в общем, привычное – затеряться в толпе, так что беспокоиться не о чем, и все же ему было не по себе, будто того и гляди на него укажут пальцем. Прежде с ним такого не случалось, даже волоски на затылке стали дыбом. Господи, помилуй!

Каковы же причины его опасений? За последние годы в рядах Шотландской гвардии он побывал в таких переделках, что мало не покажется. Опасные, даже вроде бы невыполнимые задания в самых суровых условиях – для таких-то и было создано это подразделение, и отбирали туда лучших из лучших. Гвардейцы – более опытные и лучше обученные – делали то, что было не под силу обычным воинам. Проклятье! Раньше он вообще не задумывался об опасности, но за последние два дня что-то изменилось…

И вдруг его осенило: черт, да это разыгрались нервы!

Открытие было неожиданным и неприятным. Лахлан, один из самых искусных и закаленных в сражениях воинов, дергался в нервическом припадке точно сопливый мальчишка-оруженосец в своем первом бою.

Он прекрасно понимал, что явилось тому причиной: Белла. Эта женщина сводит его с ума, из-за нее он чувствует себя – проклятье! – не в своей тарелке.

И виноват в этом он сам, потому что позволил ей подобраться к нему слишком близко. Очень неосмотрительно с его стороны. Лахлан злился на себя, но ничего поделать не мог: поздно.

Ну что в ней особенного, в этой в Белле Макдуфф, отчего он так размяк? Ради чего он готов вывернуться наизнанку, лишь бы угодить ей?

Будь оно все проклято. Все сразу пошло не так, как он ожидал. Ему казалось, что, освободив ее из тюрьмы, он заодно и сам освободится от нее. Два года он твердил себе, что забудет об этой женщине, как только вызволит из темницы, и перестанет доводить себя до полубезумия воспоминаниями о том, как целовал ее. Он убеждал себя, что просто напридумывал, будто между ними есть некая связь, и объяснял свою одержимость ею тем, что тогда, в первый раз, не сумел ее защитить.

Разумеется, он ошибался: эта связь существовала до сих пор. И хотел он эту женщину еще сильнее, чем тогда. Два года старательно сдерживаемой страсти сделали свое черное дело, и с мучительной ясностью Лахлан осознал, что не замечать эту страсть – не говоря уж о том, чтобы подавить, – дело безнадежное, а значит, оставался единственный выход: соблазнить ее и покончить со всем этим раз и навсегда.

Но вот в чем проблема: не может он так поступить с Беллой после всего, через что ей пришлось пройти.

Муки совести разрывали душу, и Лахлан заставил себя сосредоточиться на предстоящей работе, но стряхнуть это странное чувство, что он ходит в толпе с огромной мишенью на спине, ему никак не удавалось.

Поскольку на свадьбу в Роксбург съехалось много гостей, в деревне, расположенной за стенами замка, народу набилось – яблоку некуда упасть. На каждом свободном пятачке земли были воздвигнуты палатки для солдат и рабочих.

Вдобавок ко всеобщей суматохе день выдался базарным. Фермеры наставили временных киосков перед своими телегами, в которых привезли товары для обмена. Тут были торговцы скотом, рыбой, фруктами, овощами, зерном, любыми пряностями, какие только можно было себе представить, а также одеждой, украшениями и кожей. Был даже мастер-оружейник. И все они наперебой зазывали покупателей, создавая шум и неразбериху, что было на руку Лахлану. В его планы входило выдать себя за солдата из свиты семьи невесты. Прежде ему доводилось иметь дело с Коминами, и он решил, что попытка разузнать что-нибудь о дочери Беллы таким образом не вызовет подозрений, хотя именно из-за этих самых «дел» находиться здесь ему было небезопасно. Лахлан от души надеялся, что ему повезет не столкнуться с теми, кто может его узнать. За эти годы он нажил немало врагов: как среди англичан, так и среди шотландцев. В такие времена излишняя популярность чертовски мешала!

Избегая мужчин, Лахлан занялся женщинами, встревая в разговоры о свадебных празднествах и, по возможности, задавая вопросы – как он надеялся, невинные.

Приезд и отъезд важных господ живо интересовали деревенских жителей: увидеть неизвестных лорда или леди значило дать пищу пересудам на несколько лет вперед, – поэтому Лахлан быстро узнал имена тех, кто уже уехал. К счастью, среди них, похоже, не было никого из Коминов. По слухам, сегодня утром в путь отправлялся Хью Деспенсер, один из любимцев короля Эдуарда II, и деревенские жаждали хоть одним глазком увидеть этого блестящего сановника.

Теперь он был уверен, что Джоан еще в замке. Значит, можно не торопиться и выведать что-нибудь еще. Первым источником ценных сведений о дочери Изабеллы стала одна из горничных, которую послали из замка купить свежих овощей к полуденной трапезе. Она спросила, не служит ли он у одной из дам семьи Комин, гостивших в комендантской башне. Так он понял, откуда начинать поиски.

Но сперва нужно было проникнуть в замок.

Свое военное прозвище – Змей – Лахлан заработал благодаря умению проникать куда угодно и ускользать незамеченным, и это касалось не только способности обращаться с замками и подкрадываться в темноте. Лахлан обладал талантом просчитывать ситуацию и обращать к своей пользе, видеть вход и выход там, где другие не видели ничего. Неразбериха, толпы и отвлекающие маневры открыли Лахлану дверей не меньше, чем его нож.

Он подошел поближе к замку, дожидаясь нужного момента. Тех, кто проходил в замковые ворота, рассматривали с разной степенью пристрастия. В дневные часы мирного времени досмотр был поверхностный, и было легко проникнуть в замок и выйти обратно в деревню, но ведь они на границе, где редко бывает мир, да и рисковать он не собирался. Чтобы избежать расспросов, требовалось проскользнуть мимо привратника.

Все упростилось бы, будь здесь Храмовник, большой мастер отвлекающих маневров: они потому часто и работали вместе.

Лахлан дожидался удобного случая, когда из ворот начала выезжать огромная свита Деспенсера. Ему пришлось отойти в сторону и затесаться в большую группу зевак, чтобы уступить им дорогу.

Времени на это ушло изрядно. Даже если бы не знал, что это за