Коварный искуситель - Моника Маккарти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 12
Поскольку впереди было долгое путешествие, Лахлан приказал Белле до наступления ночи поспать. Казалось, ожиданию не будет конца. Когда последние лучи заходящего солнца позолотили кроны деревьев, они наконец пустились в дорогу.
Как и обещал Лахлан, Маклин и Ламонт задержались в Берувике на пару дней: понаблюдать за монастырем, – так что они остались вчетвером: Лахлан, Бойд, Сетон и Белла.
Ночные передвижения таили в себе немалый риск, поэтому ехать приходилось обычно медленно, но Бойд, который вырос в здешних краях, знал тут каждую тропинку. Это дало им возможность скакать по тропе, что шла берегом Твида, уверенным аллюром.
Чутье подсказывало Лахлану поторапливаться, чтобы как можно быстрее убраться из этой местности, но чаще, чем хотелось бы, его взгляд был прикован к стройной фигурке в нескольких футах впереди: просто, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Тюрьма не убавила в ней боевого задора – Лахлану до сих пор не верилось, что он пошел у нее на поводу, – но вот ее физическое состояние его тревожило: Белла явно потеряла много сил. Он очень хорошо помнил, что тоже чувствовал себя слабым, точно котенок, когда выбрался из своей ямы.
Лахлана насторожило, что с каждой пройденной милей Белла все сильнее сутулится в седле. Стояла необычно теплая для осени ночь, но она набросила на узкие плечи сразу два пледа. Лахлан мрачно стиснул зубы, угадав причину. Ему приходилось бывать в заточении, и он знал, что когда постоянно мерзнешь, не веришь, что когда-нибудь согреешься снова. Даже та сырая яма, в которой сидел он, была не такой страшной, как клетка, подвешенная высоко на башне и открытая всем ветрам.
Проклятье! Не надо об этом думать, чтобы не лишиться рассудка.
Пусть Белла и казалась такой хрупкой, за внешней оболочкой скрывалась стальная воля, что всегда его восхищало, но он даже не догадывался, насколько она сильна!
– Становится холодно, – сказал он, расстегивая плед из шотландки, который носил на плечах, и на ходу протянул Белле. – Возьмите это.
Маленькая складка залегла у нее между бровями.
– Но у вас только акетон…
– Ничего, берите.
Она молча взяла накидку и укутала плечи, и он расслышал тихий удовлетворенный вздох, когда она нырнула в глубокие теплые складки.
– Я помню этот плед – вы мне его уже давали.
– Разве? Не помню.
Она улыбнулась уголком рта, поскольку знала, что он лжет, а Лахлан решил сменить тему:
– У вас хватит сил держаться в седле?
– Конечно, – ответила Белла, выпрямившись, и Лахлан не мог понять, кого она хотела убедить: его или себя, – поэтому просто кивнул.
– Дайте мне знать, если захотите отдохнуть.
Она попыталась протестовать – скорее из упрямства, – но он оборвал ее, поэтому она просто кивнула:
– Как скажете.
Лахлан довольствовался и этим, подозревая, что больших уступок ему не добиться.
Долгие часы скакали они сквозь ночь. И хотя были достаточно осторожны: чтобы избежать нежелательных встреч, съезжали с дороги каждый раз, когда в поле зрения попадала деревушка, – опасность мерещилась им за каждым поворотом.
Лахлан был бы просто счастлив поскорее добраться до гор, но такими темпами это случится не скоро. Он перевел взгляд на Беллу – и как раз вовремя, чтобы заметить, как она уронила голову и начала валиться с лошади.
Проклятье! Окликнув ее по имени, Лахлан пришпорил коня. Она вздрогнула и очнулась именно в тот момент, когда его рука обхватила ее за талию, не дав упасть, выдернула из седла и усадила перед ним.
Она съежилась и выгнула шею, пытаясь заглянуть ему в лицо.
– Что вы делаете? Зачем?..
– Вы поедете со мной.
Лахлан обнял ее покрепче: разумеется, для надежности, для чего же еще? Не признаваться же себе, что держать ее в объятиях доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие…
– Но в этом нет необходимости! Я не ребенок… – попыталась воспротивиться Белла, но Лахлан отрезал:
– Вы совсем выбились из сил – чуть с коня не упали. Я же велел вам поспать!
– Я пыталась, но, видимо, переволновалась, вот и…
Лахлан больше не мог на нее злиться – хоть это и было безопаснее, – и против воли смягчился.
– Из-за возможной скорой встречи с дочерью?
Белла кивнула и улыбнулась во тьме.
– Я так долго ее не видела!
В ее словах было столько горечи и тоски, что он почувствовал ощутимый укол, а она, словно умела читать мысли, мягко сказала:
– Я вас не виню. Вы были правы: если бы я взяла дочь с собой, могло бы случиться…
Договорить она не смогла, но Лахлан понял: девочка могла бы разделить судьбу матери – как произошло с Мэри Брюс.
– Какая она? – спросил Лахлан, чтобы как-то отвлечь Беллу от невеселых мыслей.
Получилось: в голосе уже не было горечи, когда она ответила:
– Умная, скромная, не застенчивая, но сдержанная. Волосы как у отца, зато глаза мои. – Тут она поняла, что он пытается поднять ей настроение, и заметила: – Но зачем я вам это говорю? Вы же сами ее видели.
Он понял, что она имеет в виду: ведь это он передавал девочке записку вскоре после отъезда Беллы, хотя и скрывал это. Очевидно, она ему не поверила.
Лахлан не стал отрицать очевидное и просто согласился с ней, добавив:
– Она красивая девочка.
«Вылитая мать…»
Белла попыталась заглянуть ему в глаза, будто могла прочесть мысли, и у него перехватило в груди от чувств и переживаний, которые ему не принадлежали. Он на мгновение забыл, как его тянет к ней и как трудно этому противиться. Пришлось сделать над собой усилие, отвести взгляд и со всей строгостью, на какую был способен, произнести:
– Поспите, Белла.
Она, казалось, хотела что-то возразить, но передумала и просто кивнула, а через мгновение уже спала. Он почувствовал это по тому, как обмякло ее тело, и услышал тихое, ровное дыхание.
Его затопила волна нежности и умиротворения, просто от того что ей хорошо.
И если он несколько больше, чем следовало, радовался тому, что обнимает Беллу, то мог утешиться простой мыслью: так они по крайней мере могут ехать быстрее.
Если угодно, он мог бы доскакать так прямо до горной Шотландии: для безопасности Беллы, а заодно и собственной, разумеется.
Белла довольно вздохнула, глубже зарываясь под теплое одеяло, которое пахло кожей и пряностями. Ей было так спокойно, так тепло… Но ведь это не может быть одеяло!
Она изумленно приоткрыла
