Коварный искуситель - Моника Маккарти

На миг ее сердце замерло в сполохе абсолютного ужаса, но она заставила себя успокоиться, наполнила легкие воздухом и выдохнула.

Этого не может быть.

Она как будто увидела привидение. Подавив дрожь, Джоан повернулась к опекуну.

Лахлан был в такой ярости, что глаза застлала кровавая пелена. Плохо уже то, что Белла оказалась в этой толпе, но когда она протянула руку за цветком и он понял, что она собирается сделать… сердце перестало биться. Будь оно все проклято! Нет, не он ее убьет, а она его.

И так, вероятно, и произошло бы, не придумай Лахлан, как ее отсюда увести, причем быстро. Он настиг Беллу, отстав от Сетона всего на несколько секунд. И если был кто-то, кого ему хотелось убить еще сильнее, чем Беллу, так это Дракон.

Не было бойца в Шотландской гвардии, кому пришлось бы дольше завоевывать уважение Лахлана, чем этому юному англичанину. И не потому, что скорее всего Алекс попал в гвардейцы благодаря своему знаменитому брату, – дело было в его манерах. Строгая приверженность юноши к соблюдению законов и рыцарского кодекса чести делала его белой вороной в гвардии, где война велась пиратскими методами. Почти все время он ходил хмурый – словно с занозой в заднице, по меткому выражению Лахлана, который не уставал над ним подтрунивать.

Поскольку в искусстве владения мечом и хитрости Дракон не уступал ему самому, на задания они часто отправлялись вместе. Лахлан думал, что может на него положиться, и вот теперь оказалось, что зря!

Схватив Беллу, он покрепче прижал ее к себе. Теперь, когда она оказалась в безопасности хотя бы на минуту, гнев его несколько поутих, не то бы ей несдобровать.

Он взглянул на Сетона поверх ее шапки. Надо отдать ему должное: молодой рыцарь встретил этот взгляд, даже не дрогнув, однако мрачная усмешка подсказала Лахлану: Сетон понимал, что сегодняшний проступок обойдется ему чертовски дорого.

После трех лет совместной борьбы, когда один просчет мог стоить жизни, они умели разговаривать без слов. Кивка, направления взгляда было достаточно, чтобы понять, как действовать.

Убедившись, что молодой воин все понял, Лахлан отпустил Беллу, хотя все в нем этому противилось и требовало, напротив, держать крепче. Он едва сдержался, чтобы не схватить ее в объятия, когда Деспенсер понял, что именно привлекло внимание леди Джоан.

Проклятье! Вот это было плохо, очень плохо.

Сколько усилий, чтобы оставаться незамеченными, и вот теперь, похоже, за ними следит каждый, кому не лень, и по крайней мере одна пара глаз их узнала.

Лахлан с замиранием сердца увидел, как отливает кровь от бледного лица Джоан, потом, на одну долгую минуту, их глаза встретились. Не выдаст ли она его? Что, если укажет как на мятежника и отправит на смерть?

Джоан отвернулась, и он испустил судорожный вздох облегчения: кажется, слухи о преданности девушки англичанам сильно преувеличены, – но потом она сокрушила каблуком шелковую розу и он передумал. Проклятье! Дочь отреклась от матери – яснее ясного.

Черт! Лахлан бросил взгляд на Беллу. Сетон вел ее сквозь толпу, но слишком медленно; они успели удалиться всего на несколько ярдов, – и надежда, что Белла не увидела раздавленную розу и не услышала слов дочери, улетучилась в тот же миг, как он увидел ее потрясенное лицо.

У него сжалось сердце. Видеть, как она страдает, было невыносимо. Он бы пошел на что угодно, лишь бы избавить ее хотя бы от минуты страданий. Леди Джоан сокрушила сердце матери так же, как тот несчастный цветок.

Однако Лахлан ошибался, полагая, что худшее уже случилось. Мужчина, который ехал во главе процессии, повернул назад, чтобы проверить, в чем дело, и заметил Беллу с Сетоном.

– Эй, куда это вы направляетесь?

Лахлан выругался. Он не верил в Бога, а то самое время было молиться. Мужчина, который заметил Беллу, был не кто иной, как ее бывший деверь, Уильям Комин. К несчастью, знал он и Лахлана, и в очереди желающих видеть, как его голова украсит ворота замка, Комин стоял бы первым. Много лет назад Лахлан унизил его на поле брани, чего гордый дворянин никогда не забывал.

Пришлось натянуть капюшон пониже, до самых бровей. Ненадежная защита, если Комину вздумается направиться в его сторону, но сейчас главную опасность представляла собой Белла.

Сетон загородил ее собой и повернулся лицом к Комину. Лахлан никогда еще не был так рад слышать чертов английский акцент рыцаря, который ответил:

– В замок, милорд. Парню положено работать, а не глазеть на прекрасных дам.

И Сетон галантно поклонился, удостоившись ослепительной улыбки Джоан и прочих дам, которые очаровательно покраснели.

Кажется, Лахлану придется извиниться перед молодым рыцарем. Выходит, галантные манеры не всегда пустое шутовство.

Вот только на Комина они не произвели впечатления, и, сощурившись, он спросил:

– Эй, парень, а ты чего прячешься?

Понимая, что выхода нет, Сетон вывел из-за спины Беллу, и Лахлан напрягся, готовый защищать ее до последней капли крови. Девиз Шотландской гвардии «Ни шагу назад – лучше смерть», несмотря на разногласия, чтили все.

Белла опустила голову, лица ее под шапкой почти не было видно, еще худоба и маленький рост… Лахлан очень надеялся, что этого достаточно.

Он бросил взгляд в сторону домочадцев Деспенсера и увидел, как хмурит брови леди Джоан, рассматривая Беллу: та как раз бормотала что-то себе под нос.

– Говори погромче, парень! – потребовал Комин.

Алекс хлопнул Беллу по плечу – чересчур сильно, по мнению Лахлана, – и сказал:

– Ты слышал господина? – Потом, обращаясь к Комину, виновато добавил: – Он очень стеснительный, милорд!

Лахлан понял, что больше не может это выносить. Маскарад будет разоблачен, стоит Комину взглянуть повнимательнее, но тут леди Джоан дотронулась до руки дяди и тихо рассмеялась:

– Да пусть паренек идет работать! У него, похоже, и так полно неприятностей. Лорду Деспенсеру не терпится отправиться в путь. – Она взглянула на раздавленную розу. – Уверена, тут не было злого умысла.

Комин снисходительно похлопал ее по руке, тем не менее не сводя глаз с Сетона и Беллы, которые стояли в толпе, боясь пошевелиться. А толпа только радовалась, что кто-то привлек внимание господина, и Лахлан должен что-то срочно предпринять.

Как бы сейчас пригодилась та свинья! Он оглянулся по сторонам в поисках чего-нибудь – чего угодно, – что могло подойти.

Свиньи не было, зато нашлись куры. В нескольких футах от Лахлана в клетке сидело с полдесятка кур, а снаружи был привязан откормленный петух. Вот петух-то его и заинтересовал. Лахлан протянул руку к веревке.

Комин, сверля взглядом Сетона и Беллу, открыл было рот, собираясь что-то сказать, и Лахлан понял,