Спартанский лев - Виктор Поротников

Леонид прекратил затянувшийся спор, предложив сторонам прибегнуть к третейскому суду.

   — Третейским судьёй, царь, будешь конечно же ты, — язвительно усмехнулся вспыльчивый Терей, переглянувшись с Автесионом.

   — Отчего же, — возразил Леонид. — Если у Аргоса есть недоверие к Спарте, пусть в третейском суде председательствуют Афины или Коринф. Надеюсь, к афинянам и коринфянам нет претензий?

   — Царь, — заговорил более выдержанный Автесион, — споры со своими союзниками аргосцы привыкли улаживать сами. Третейский суд нам ни к чему. Ведь и спартанцы когда-то обошлись без третейского суда, враждуя с мессенцами.

Леонид понял коварный намёк Автесиона: спартанцы в прошлом действительно затеяли долгую войну с мессенцами под надуманным предлогом. Мессенцы в конце концов были порабощены. А лакедемоняне до сих пор не могли очиститься от обвинений в подлости и попрании всяких законов гостеприимства перед лицом всей Эллады. Аргосцы же были самыми преданными союзниками мессенцев на протяжении всего их долгого противостояния со Спартой.

Если Леонид отнёсся к намёку Автесиона с присущим ему спокойствием, то лохаги, не сдерживаясь, стали грозить аргосским военачальникам порабощением их земли по примеру Мессении.

   — Ещё царь Клеомен мог разрушить Аргос, но не стал этого делать, дабы спартанской молодёжи было на ком оттачивать своё воинское мастерство, — сказал Эвенет.

   — Клеомен совершенно напрасно пощадил аргосцев, — добавил Сперхий. — Рабские цепи, по-моему, самое лучшее украшение для них.

Аргосские послы не остались в долгу.

   — Клеомен не разрушил Аргос не из-за своего благородства, а поскольку не смог одолеть его стен, — промолвил Терей. — Хвалёная лаконская непобедимость не раз была втоптана в грязь не только аргосцами, но и мессенцами и тегейцами.

   — Если кто-то из присутствующих здесь забыл, как Спарта выкупала у тегейцев своих граждан, угодивших в плен и влачивших рабскую долю, то мы им напомним об этом, — усмехнулся Автесион. — Кстати, цепи, снятые с бывших лаконских пленников, и поныне висят на стене в храме Афины Алей, самом почитаемом святилище тегейцев.

Сказанное Автесионом было горькой правдой. Такое случилось в царствование Леонта, деда Клеомена и Леонида. Потерпев сокрушительное поражение от тегейцев, спартанцы были вынуждены заключить унизительный мир, чтобы выкупить из плена своих сограждан.

Сперхий, перемежая свои слова отборной бранью, напомнил, что Клеомен во время одного из походов на Аргос привёл в Лакедемон пятьсот пленных.

   — Эти пленные дробили камень в каменоломнях близ Крокей, потому-то с тех пор один из разломов в Крокейской горе называется «Аргосским». Царь запретил отпускать на волю аргосских рабов за выкуп. И правильно сделал.

   — Если вы, уважаемые, угодите в плен к спартанцам, то у вас будет возможность поработать в «Аргосском» разломе, — язвительно вставил Эвенет.

   — И вы сможете увидеть могилы своих несчастных соотечественников, которые, так и не обретя свободу, все до одного умерли в каменоломнях от непосильного труда, — добавил Пантей. — На том кладбище найдётся место и для вас, уважаемые.

Дабы переговоры не вылились в откровенную перебранку, Леонид поспешил объявить, что коль аргосцы не смогли договориться с микенянами миром, пусть тяжбу решит бог войны.

   — Спартанцы, собственно, для этого и пришли сюда, — добавил Леонид.

   — Лакедемоняне вознамерились стать щитом для микенян, — сказали аргосские послы перед тем, как уйти. — Что ж, аргосцы сделают так, что многие из них останутся на этой земле навсегда. А кто из спартанцев избежит смерти в сражении, тот не избежит рабских цепей.

Город Микены был невелик. Он раскинулся на вершине высокого холма, который являлся продолжением горного кряжа Эвбея, гордо возносившегося в долине, образованной рекой Инах и её притоком Астерион. Низменность, окружавшая Эвбейскую горную гряду и холм Микен, представляла собой прекрасное пастбище для скота. По берегам рек рос тростник, заросли ивы в некоторых местах были столь густы, что продраться сквозь них без топора было невозможно. По склонам горы Эвбея в изобилии росла дикая маслина, соседствуя с сосной-левкой и вечнозелёным кипарисом.

Река Астерион, в далёком прошлом очень бурная, пробила в неровностях местности глубокие овраги. Один из этих оврагов подступал почти вплотную к подножию холма, на котором стояли Микены. Из-за оврага, по дну которого протекала речка Астерион, а также из-за крутизны склона холма с южной стороны подступиться к городу было совершенно невозможно. Не менее неприступны были Микены и с восточной стороны, ибо там склон холма и вовсе был почти отвесный. Вдобавок под этой кручей широко разливала свои воды река Астерион, вырываясь из теснины оврага на простор.

С севера подступы к Микенам прикрывала широкая и болотистая река Инах. Долина в этом месте поросла густым лесом, где в незапамятные времена водились даже львы. Северный склон холма Микен был не менее отвесным, чем восточный склон.

Относительно пологий въезд на вершину холма был только с западной стороны. С этой стороны микеняне и начали возводить крепостную стену, волоком и на повозках, запряжённых волами, втаскивая на гору огромные камни. Работа продвигалась медленно. Рабов у микенян было немного, а взрослое мужское население не достигало и трёхсот человек.

Леонид пообещал микенянам дать в помощь илотов, находившихся в спартанском войске. Но сначала предстояло сразиться с аргосцами, которые расположились станом на равнине между рекой Астерион и горной грядой Эвбея, перекрыв единственную дорогу, ведущую к Микенам. По этой дороге жители подвозили камень для своих стен.

Позади аргосского стана примерно в десяти стадиях возвышалась поросшая лесом горная гряда Акреи. Её живописные склоны почти вплотную подступали к Герейону, святилищу Геры Аргивской. Богиня Гера, сестра и супруга Зевса, считалась покровительницей Арголиды. По преданию, Зевс лишил Геру девственности именно здесь. Всякому, кто приходил в Герейон впервые, жрецы не без гордости показывали огромное ложе из дуба, на котором возлежали Зевс и Гера в свою первую брачную ночь.

Аргосцы держали под наблюдением не только дорогу от Герейона к Микенам и мост через реку Астерион, но и другую дорогу, ведущую к переправе через реку Инах и уходившую далее в гористую Аркадию. По этой дороге спартанское войско и подошло к Микенам.

   — Опоздай мы всего на день, и аргосцы не пропустили бы нас к Микенам, перекрыв проход между горой Эвбея и горной грядой Акреями, — переговаривались между собой спартанцы.

Их стан был расположен примерно в двадцати стадиях от лагеря аргосцев, занимая узкое пространство между глубоким оврагом и скалистым кряжем Эвбея. Обнесённый широкими щитами, сплетёнными из ивняка, стан лакедемонян представлял собой довольно неприступное сооружение. Единственная дорога на Микены проходила прямо через него.

Прошло три дня с той поры, как аргосские военачальники побывали в шатре Леонида. Несмотря на то что спартанцы изо дня в день вызывали противников на битву, те не спешили начинать сражение.

Это настораживало и беспокоило Леонида. Он чувствовал, что аргосцы что-то затевают. Какую-то хитрость, но вот какую?

На военном совете Леонид задавал своим лохагам один и тот же вопрос: «Что думают аргосцы? Почему они медлят со сралсением? »

Мнения лохагов разделились. Сперхий полагал, что аргосцы просто-напросто робеют, видя решительный настрой спартанцев победить во что бы то ни стало.

«Быть может, они ожидают подкреплений от своих союзников, ведь их войско численно уступает нашему».

Эвенет и Пантей высказывались за то, что аргосцы скорее всего вознамерились взять противника измором. Съестных припасов, взятых с собой, спартанцам хватит дней на двадцать, не больше. Микеняне, может, и смогут прокормить двенадцать тысяч воинов в течение нескольких дней, но при этом им самим придётся жить впроголодь.

«Таким образом и микенян и нас неизбежно постигнет голод ещё задолго до окончания постройки стен», — сделал вывод Эвенет.

«Эвенет прав, — добавил Пантей. — Снабжение нашего войска необходимыми припасами возможно только по дороге, которую перекрыли аргосцы. По этой же дороге микеняне везли камень для постройки стен. Аргосцев нужно отбросить за реку Астерион, иначе нам грозит голод».

Леонид долго размышлял над сказанным. Ему казалась очевидной правота Сперхия. Войско аргосцев действительно малочисленнее спартанского, поэтому их военачальникам разумнее послать гонцов за подмогой, чем рисковать, бросаясь в сражение. Горячий Терей, может, так и сделал бы, но благоразумный Автесион этого не допустит. Ещё более очевидной показалась Леониду правота Эвенета и Пантея. Зачем аргосцам вступать в битву, если они и без битвы могут поставить спартанцев затруднительное положение и помешать микенянам возводить укрепления. Леонид на месте аргосских полководцев сделал бы так же. Он никогда не забывал заповедей своего непобедимого старшего брата, который утверждал: нужно брать в союзники местность и благоприятные обстоятельства.