Затворник - Сергей Волков

Рокот в сердцах обругал про себя все на свете, и принялся распоряжаться.

— Свирепого сюда, бегом! — велел он слугам, усевшись на стульчике на забрале ворот — И посадского старосту тоже!

Пришел Свирепый, доверенный воеводы Быстрого, высокий сутулый боярин с худым, словно высохшим, лицом, обвислыми усами и редкой бороденкой. Два глубоких шрама крест-накрест лежали на челе воина, повидавшего все на свете: один рубец спускался через переносицу на скулу, другой пересекал пустую глазницу. Воевода оставил Свирепого в помощь двоюродному брату. Рокот рассказал ему коротко о деле, и спросил:

— Что нам теперь делать?

— А в Каяло-Брежицк уже отправили гонца? — спросил Свирепый.

— Эй! — закричал Рокот — Быстро, гонца снарядить, и сюда! Перо, бумагу, печать! Быстро!

— Печать у меня. — сказал Свирепый, доставая из кошеля на поясе завернутую в платок печать. — А гонцов, на всякий случай, двоих бы отправить.

— Двоих! — крикнул Рокот вслед убегающим посыльным — Двоих гонцов пусть снаряжают! Коней пусть по три каждому возьмут, и лучших коней!

Меж тем беглецы прибывали. Рокот со Свирепым допросили еще нескольких, посоветовались, и воевода велел:

— Так. Всем не каильским, кто еще будет прибывать, пусть найдут места в городе. Пусть они отдыхают, а потом становятся в строй. Где там посадник?

Пришел и гражданский выборный. С ним — оставшиеся в городе улицкие старосты. Подъехали из своих дворов и оставшиеся бояре, почти все — пожилые отцы семейств. Пришли богатые купцы. Простой народ валил из домов на сбор, и площадь у ворот быстро заполнялась гудящей толпой.

Стали считать людей, и отбирать на стены сколько-нибудь годных к бою. Две сотни воинов остались в Каили по княжескому приказу. Кроме них нашлось еще с тысячу граждан да укрывшихся в городе деревенских. Немало, но и мне много, и почти все из них или разменяли шестой десяток или едва доросли до середины второго. Вызвались защищать стены и сотни три самых решительных баб. С оружием было не лучше — все из боярских и городских хранилищ забрали в ушедшее войско, и биться предстояло кому чем: старый кузнец нес из мастерской молот, сын мясника тащил на плече огромный тесак. Кто имел телегу, тот выворачивал из нее оглоблю, у кого была в хозяйстве соха, тот привязывал к рукояти сошник. Вооружались люди заступами, вилами, ножами, кольями, поленьями, камнями. Много было луков, но больше таких, из которых бьют птицу и мелкого зверя, даже против стеганки такие слабы, не говоря уже про латы. Но был еще высокий крутой вал, и мощные стены. Были запасены на этих стенах камни и бревна, очаги для огня и котлы, смола и пакля, стояли на башнях огромные дальнобойные самострелы.

— Будет нам, воевода, чем накормить дорогих гостей! — сказал Рокоту Большак, рослый бородатый мужичище с огромными руками. Он был старостой городских плотников, и следил также за исправностью и оснащением стен — Накушаются кизячники, пусть только появятся под городом!

Кизячники появиться не замедлили. Последняя группа ратаев, спасшихся из метельной бойни, еще поднималась к воротам, когда с восходной стороны на гриве холма показалась цепочка всадников. Приближаться к городу ыканские разведчики не стали, а помаячив немного, скрылись обратно. Ближе к вечеру стали появляться еще. Теперь они рассыпались по окрестностям стайками в два-три десятка, мелькали с разных сторон между холмами и рощами. Разведывали подступы и искали места для удобных стоянок, родники и луга для коней. Перед темнотой подошел и первый большой отряд — сотен шесть или семь, с множеством запасных коней. Над толпой вершников висел бунчук с восемью черными хвостами — знак «быръя-ирек-каган» — особо приближенного полководца Ыласы. Ыканцы остановились в тысяче обхватов от стен, и стали готовиться на ночь. Тут и там по округе в затененных местах зажигались огоньки костров.

Весь следующий день к Каили подходили толпы табунщиков. В разных сторонах от городского холма вырастали становища в сотни юрт и кибиток. Один — с полуночной стороны, второй, почти напротив ворот, на зимнем закате. Самый большой лагерь занимал высоты к юго-востоку от города, как раз напротив него склон городского холма был самым пологим. В этом третьем лагере, обширнее многих городов, на самом видном и высоком месте, ыкуны поставили огромную черную юрту. Среди остальных юрт она была как княжеский терем над избами горожан.

В поля нагнали пастись скотину без числа. Всюду разъезжали отряды верховых. Приближаясь к городу они, словно дразнясь, устраивали меж собой скачки и конные игры. Иные наглели так, что подъезжали к самому холму и кружились на виду стрелков, потрясая обнаженными саблями, вертя бунчуками. Кричали что-то на своем языке, вызывая хохот у спутников.

На полет стрелы, однако, никто не дерзал подойти. Покаркав в свое удовольствие, ыканцы разворачивались и не спеша трусили восвояси.

— Может, стрельнуть по ним с башни разок для смеха? А, воевода? — спросил Рокота один из бояр, смотревший вместе с ним с ворот на забавы табунщиков.

— Из самострела достанем — как бы поддержал его предложение Большак.

— Что думаешь? — повернулся Рокот к Свирепому.

— Сейчас не надо пока. Если кого и убьем, то остальных только лишний раз предупредим. Лучше до настоящего дела подождать.

Между тем, невинные потехи Ыкунам наскучили. От одного из колесных городков они пригнали десяток человек, связанных по рукам, и остановили обхватов за сто до вала — так, чтобы со стен было хорошо видно. Несколько черных шапок спешились, и повалили пленников на землю, оставили лишь одного. Путы на нем разрезали, одежду разорвали и бросили прочь. Ыканин в распашной куртке с лисьим воротом, плешивый — лысина его сияла на солнце лучше медного шлема, с бородкой, заплетенной в косу, погнал голого к валу уколами короткого копья.

Множество людей высыпало на стену, смотреть это новое развлечение табунщиков.

— Братцы! Это ж наши! Наши, ратаи! — сказал кто-то.

— Воеводу позовите, быстро! — закричал караульный.

Ратай брел к бугру, озираясь назад, сутулясь, и оступаясь через шаг. Немного отведя его от лежащих в пыли пленников, и сидевших верхом ыканцев, черный колпак остановился. Встал и пленный.

— Ыркыт! — крикнул медноголовый табунщик — Ыркыт!

— Говорит, чтобы бежал… — пронеслось по толпе. Всадники выстроились цепочкой, в руках у них появились луки.

— Что здесь! — спросил Рокот, взбежав на стену.

— Там, воевода! Гляди!

— Ыркыт! — закричал снова черный колпак и запустил в затылок пленника комом земли.

Тот обернулся еще раз, и вдруг сорвавшись с места, с неожиданной прытью кинулся к валу.